Ее лицо сияло, гневалось и смеялось. Невольно я встал с холодом в спине, что сделал тотчас же и Филатр, — так изумительно зазвенел голос моей жены. И я услышал слова, сказанные без
внешнего звука, но так отчетливо, что Филатр оглянулся.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и
внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m-me Schoss, тихое дыхание Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
Неточные совпадения
Казалось, под влиянием
внешней тишины из глубины его души подымались какие-то ему одному доступные
звуки, к которым он будто прислушивался с напряженным вниманием.
Таким образом,
звуки были для него главным непосредственным выражением
внешнего мира; остальные впечатления служили только дополнением к впечатлениям слуха, в которые отливались его представления, как в формы.
Множество пчел, ос и шмелей дружно и жадно гудело в их густых ветках, осыпанных золотыми цветами; сквозь полузакрытые ставни и опущенные сторы проникал в комнату этот немолчный
звук: он говорил о зное, разлитом во
внешнем воздухе, — и тем слаще становилась прохлада закрытого и уютного жилья.
Но так как
внешние вещи мира мы познаем: первое, через
внешний свет, в коем мы их видим; второе, через
звуки, которыми они с нами говорят, и через телесные движения, которые их с нами соединяют, то для отвлечения всего этого необходимы мрак, тишина и собственное безмолвие; а потому, приступая к умному деланию, мы должны замкнуться в тихой и темной келье и безмолвно пребывать в ней в неподвижном положении, сидя или лежа.
О
внешних и внутренних врагах — нет слуха; походов — не предвидится даже в отдаленном будущем; ни барабанного боя, ни трубных
звуков, которые свидетельствовали бы о светопреставлении, — ничего!
Когда в человеке нет того, что выше и сильнее всех
внешних влияний, то, право, достаточно для него хорошего насморка, чтобы потерять равновесие и начать видеть в каждой птице сову, в каждом
звуке слышать собачий вой.
В науке истина, облеченная не в вещественное тело, а в логический организм, живая архитектоникой диалектического развития, а не эпопеей временного бытия; в ней закон — мысль исторгнутая, спасенная от бурь существования, от возмущений
внешних и случайных; в ней раздается симфония сфер небесных, и каждый
звук ее имеет в себе вечность, потому что в нем была необходимость, потому что случайный стон временного не достигает так высоко.