…Три громадные, кудлатые собаки, выскочив откуда-то из тьмы, бросились на нас. Шакро, всё время судорожно рыдавший, взвыл и упал на землю. Я швырнул в собак мокрым чекменём и наклонился, шаря рукой камня или палки. Ничего не было, только трава колола руки. Собаки дружно наскакивали. Я засвистал что есть мочи,
вложив в рот два пальца. Они отскочили, и тотчас же послышался топот и говор бегущих людей.
Цыганок быстро
вложил в рот четыре пальца, по два от каждой руки, свирепо выкатил глаза — и мертвый воздух судебной залы прорезал настоящий, дикий, разбойничий посвист, от которого прядают и садятся на задние ноги оглушенные лошади и бледнеет невольно человеческое лицо.
Неточные совпадения
— Ну, кто тебя не знает, Василь Васильич, — ответил казак, выковыривая ножом куски арбуза и
вкладывая их
в свой волосатый
рот.
Голубь или голубка
вкладывают свой нос
в разинутый
рот голубенка, и, без заметного усилия, пища переходит
в горло детеныша так скоро, что он едва успевает глотать: это повторяется несколько раз
в день.
Сама вынимала из коробки по ягодке,
вкладывала их Саше
в рот и после каждой заставляла целовать ей руку. Саша сказал...
Отламывая большие куски хлеба, он расправляет ими усы, мокрые от вина, и,
вложив кусок
в темный
рот, говорит, мерно двигая волосатыми челюстями...
Не останавливаясь, чётко отбивая дробь, Алексей
вложил два пальца
в рот, оглушительно свистнул и звонко выговорил...
Иван Платоныч ласково потрепал меня по погону; потом полез
в карман, достал табачницу и начал свертывать толстейшую папиросу.
Вложив ее
в огромный мундштук с янтарем и надписью чернью по серебру: «Кавказ», а мундштук
в рот, он молча сунул табачницу мне. Мы закурили все трое, и капитан начал снова...
Выражение лица Ферапонтова
в ту же минуту изменилось: по нем пошли какие-то багровые пятна. Он скорыми шагами заходил по комнате, грыз у себя ногти, потирал грудь и потом вдруг схватил и разорвал поданное вместе с деньгами бурмистром объявление на мелкие кусочки, засунул их
в рот и, еще прожевывая их, сел к столу и написал какую-то другую бумагу,
вложил в нее бурмистровы деньги и, положив все это на стол, отошел опять к окну.
Володя
вложил дуло револьвера
в рот, нащупал что-то похожее на курок или собачку и надавил пальцем… Потом нащупал еще какой-то выступ и еще раз надавил. Вынув дуло изо
рта, он вытер его о полу шинели, оглядел замок; раньше он никогда
в жизни не брал
в руки оружия…
В «общую» вошел Августин Михайлыч и хохоча стал рассказывать о чем-то. Володя опять
вложил дуло
в рот, сжал его зубами и надавил что-то пальцем. Раздался выстрел… Что-то с страшною силою ударило Володю по затылку, и он упал на стол, лицом прямо
в рюмки и во флаконы. Затем он увидел, как его покойный отец
в цилиндре с широкой черной лентой, носивший
в Ментоне траур по какой-то даме, вдруг охватил его обеими руками и оба они полетели
в какую-то очень темную, глубокую пропасть.