Неточные совпадения
Но уж темнеет вечер синий,
Пора нам в оперу скорей:
Там упоительный Россини,
Европы баловень — Орфей.
Не внемля критике суровой,
Он вечно тот же, вечно новый,
Он звуки льет — они кипят,
Они
текут, они горят,
Как поцелуи молодые,
Все в неге, в пламени любви,
Как зашипевшего аи
Струя и брызги золотые…
Но, господа, позволено ль
С
вином равнять do-re-mi-sol?
В изобилии и роскошном избытке всего
текли дни мои; лучшие, дорогие блюда и сладкие
вина были мне снедью.
Чертопханов до конца дней своих держался того убеждения, что
виною Машиной измены был некий молодой сосед, отставной уланский ротмистр, по прозвищу Яфф, который, по словам Пантелея Еремеича, только тем и брал, что беспрерывно крутил усы, чрезвычайно сильно помадился и значительно хмыкал; но, полагать надо, тут скорее воздействовала бродячая цыганская кровь, которая
текла в жилах Маши.
Остановясь за спиною старого мостовщика, замолчала, приподнялась на носки и через плечо старика серьезно смотрит, как
течет вино в желтую чашу,
течет и звучит, точно продолжая ее песню.
На что широк был лес, а и он стал тесен после тех далей, что открылись взору душевному; взыгрались невыплаканные слезы, и сладкою отравою, как
вино,
потекла по жилам крепкая печаль, тревожа тело.
Так торжественно прошла во мне эта сцена и так разволновала меня, что я хотел уже встать, чтобы отправиться в свою комнату, потянуть шнурок стенного лифта и сесть мрачно вдвоем с бутылкой
вина. Вдруг появился человек в ливрее с галунами и что-то громко сказал. Движение в зале изменилось. Гости
потекли в следующую залу, сверкающую голубым дымом, и, став опять любопытен, я тоже пошел среди легкого шума нарядной, оживленной толпы, изредка и не очень скандально сталкиваясь с соседями по шествию.
Мужик Иван Петров был из зажиточных; ел не только щи с мясом, а еще, пожалуй, в жирную масляную кашу ложку сметаны клал, не столько уже «для скусу», сколько для степенства — чтобы по бороде
текло, а ко всему этому выпивал для сварения желудка стакан-два нашего простого, доброго русского
вина, от которого никогда подагры не бывает.
На реке Нельме у нас опять вышла дневка. На этот раз
виною были лодки. Старенькие и слабые от частого вытаскивания их на камни, они разошлись по швам и дали во многих местах
течь. С утра туземцы занялись их починкой, а я вместе с Чжан-Бао пошел в экскурсию вверх по реке.
Но в то самое мгновение, когда Глафира Васильевна с ласковою улыбкой сказала: «живи много лет, Michel», она поскользнулась, и ее
вино целиком выплеснулось на грудь Михаила Андреевича и, пенясь,
потекло по гофрировке его рубашки, точно жидкая, старческая, пенящаяся кровь.
О, эти трезвые думы!.. Андрей Иванович всегда боялся их. Холодные, цепкие и беспощадные, они захватывали его и тащили в темные закоулки, из которых не было выхода. Думать Андрей Иванович любил только во хмелю. Тогда мысли
текли легко и плавно, все вокруг казалось простым, радостным и понятным. Но теперь дум нельзя было утопить ни в
вине, ни в работе; а между тем эта смерть, так глупо и неожиданно представшая перед Андреем Ивановичем, поставила в нем все вверх дном.