Неточные совпадения
— Вы
студент? — спросил тот,
взглянув на повестку.
— Да —
на кой черт власть, когда личная собственность уничтожена? — красивым баритоном вскричал бородатый
студент и, мельком
взглянув на Клима, сунул ему широкую ладонь, назвав себя с нескрываемой досадой...
Самгин
взглянул на Маракуева с усмешкой и ожидая, что он обидится, но
студент только расхохотался.
Я чуть не захохотал, но, когда я
взглянул перед собой, у меня зарябило в глазах, я чувствовал, что я побледнел и какая-то сухость покрыла язык. Я никогда прежде не говорил публично, аудитория была полна
студентами — они надеялись
на меня; под кафедрой за столом — «сильные мира сего» и все профессора нашего отделения. Я взял вопрос и прочел не своим голосом: «О кристаллизации, ее условиях, законах, формах».
— Чтой-та? — высокомерно
взглянул на нее
студент, поправляя двумя расставленными пальцами пенсне. — Он твой любовник? Кот?
Студент, слушавший их внимательно, при этих словах как-то еще мрачней
взглянул на них. Занавес между тем поднялся, и кто не помнит, как выходил обыкновенно Каратыгин [Каратыгин Василий Андреевич (1802—1853) — русский актер-трагик, игра которого отличалась чрезвычайным рационализмом.]
на сцену? В «Отелло» в совет сенаторов он влетел уж действительно черным вороном, способным заклевать не только одну голубку, но, я думаю, целое стадо гусей. В райке и креслах захлопали.
Иленька, который, к удивлению моему, не только холодно, но даже презрительно мне поклонился, как будто желая напомнить о том, что здесь мы все равны, сидел передо мной и, поставив особенно развязно свои худые ноги
на лавку (как мне казалось,
на мой счет), разговаривал с другим
студентом и изредка
взглядывал на меня.
Всех этих подробностей косая дама почти не слушала, и в ее воображении носился образ Валерьяна, и особенно ей в настоящие минуты живо представлялось, как она, дошедшая до физиологического отвращения к своему постоянно пьяному мужу, обманув его всевозможными способами, ускакала в Москву к Ченцову, бывшему тогда еще
студентом, приехала к нему в номер и поселилась с ним в самом верхнем этаже тогдашнего дома Глазунова, где целые вечера, опершись грудью
на горячую руку Валерьяна, она глядела в окна, причем он,
взглядывая по временам то
на нее, то
на небо, произносил...
Вот что, Николаша… Я знаю, ты станешь браниться, но… уважь старого пьяницу! По-дружески… Гляди
на меня, как
на друга…
Студенты мы с тобою, либералы… Общность идей и интересов… B Московском университете оба учились… Alma mater… (Вынимает бумажник.) У меня вот есть заветные, про них ни одна душа в доме не знает. Возьми взаймы… (Вынимает деньги и кладет
на стол.) Брось самолюбие, а
взгляни по-дружески… Я бы от тебя взял, честное слово…
Потом крепко, долго обнимались и целовались, Прощаясь навсегда, толпа
студентов и даже гимназистов высыпала проводить меня
на крыльцо; медленно сходил я с его ступеней, тяжело, грустно было у меня
на душе; я обернулся, еще раз
взглянул на товарищей,
на здание университета — и пустился почти бегом…
Однажды он показывал
студентам больного манией величия: когда в дверях аудитории явился этот длинный человек, в белом одеянии, в колпаке, похожем
на чулок, я невольно усмехнулся, но он, остановясь
на секунду рядом со мною,
взглянул в лицо мне, и я отскочил, — как будто он ударил в сердце мое черным, но огненным острием своего взгляда.
— Как, я думаю, ей приятно, что вы в университете, я это сужу по себе: мне очень хочется, чтобы Леонид поступил поскорей в
студенты, — проговорила г-жа Ваньковская. — Он, я думаю, ничего не знает, — прибавила она,
взглянув на сына.
— Какая же она недобрая! Я ее весь день ждала. А вы давно из Петербурга? — спросила Ольга Михайловна
студента. — Какая теперь там погода? — и, не дожидаясь ответа, она ласково
взглянула на гимназистов и повторила: — Какие большие выросли! Давно ли они приезжали сюда с няней, а теперь уже гимназисты! Старое старится, а молодое растет… Вы обедали?
Студент. По задаткам натуры — ничтожный синьор, вот и все. Я, как
взглянул на эту личность, убедился, что в нем все фальшь. Как хотите — индивидуум, служащий по акцизному правлению, имеющий и лошадку, и квартиру, и две тысячи жалованья, — уж никак не новый человек. А новый синьор, вот и все. Как же! Он при мне раз сказал, что
студенты — ребята!.. Вот понятие этих господ!.. Дрянь-с, почтеннейшая, дрянь вся эта компания честная. Нет-с, наскучило мне все это. Надо в Москву ехать.
Студент пересилил себя и как-то сбоку, неуклюже, исподлобья
взглянул на нее. И у него даже захватило горло: до того противным показалось ему ее раскрасневшееся лицо со следами пудры у ноздрей и
на подбородке, мелкие морщинки около глаз и
на верхней губе, которых он раньше не замечал, и в особенности ее молящий, тревожный, полный виноватой преданности, какой-то собачий взгляд. Содрогаясь спиной от гадливости, он отвернулся.
Григорий Иванович. Три дня. Ослеплен! Раздавлен!! Ошеломлен!!! Вы, господа
студенты, уже привыкли к Москве, а я как
взглянул на всю эту роскошь, культуру,
на все эти плоды просвещения, — по подбородку у меня скатилась слеза. А Минин-то? А Пожарский-то?
Предводитель тоже своеобразно улыбнулся и, не возразив ни слова, сосредоточенно стал крутить папироску. Зато Болеслав Казимирович очень нехорошо передернул усами и, пытливо
взглянув искоса
на студента, вышел из комнаты.
Почтальон, засунувший руки в рукава и по уши ушедший в воротник своего пальто, не пошевельнулся и не
взглянул на небо. По-видимому, созвездие Ориона не интересовало его. Он привык видеть звезды, и, вероятно, они давно уже надоели ему.
Студент помолчал немного и сказал...
Студент Петр, в очках и сутуловатый, ел и переглядывался с матерью. Несколько раз он клал ложку и кашлял, желая начать говорить, но,
взглянувши пристально
на отца, опять принимался за еду. Наконец, когда подали кашу, он решительно кашлянул и сказал...
Пошли. По дороге Печерников останавливал встречных
студентов, знакомых и незнакомых, вполголоса сообщал, что сейчас
на Волновом кладбище будет панихида по Добролюбове, и предлагал пойти
на панихиду. Одни,
взглянув испуганно, шарахались прочь. Другие поворачивали к Волкову кладбищу.
Васильев вошел в залу и сел. Кроме него и приятелей, в зале было еще много гостей: два пехотных офицера, какой-то седой и лысый господин в золотых очках, два безусых
студента из межевого института и очень пьяный человек с актерским лицом. Все барышни были заняты этими гостями и не обратили
на Васильева никакого внимания. Только одна из них, одетая Аидой, искоса
взглянула на него, чему-то улыбнулась и проговорила, зевая...