Неточные совпадения
Но
туча, то белея, то чернея, так быстро надвигалась, что надо было еще прибавить шага, чтобы до дождя поспеть домой. Передовые ее, низкие и черные, как дым с копотью, облака с необыкновенной быстротой бежали по небу. До дома еще было шагов двести, а уже поднялся
ветер, и всякую секунду можно было ждать ливня.
Потом вдруг, на второй день Святой, понесло теплым
ветром, надвинулись
тучи, и три дня и три ночи лил бурный и теплый дождь.
Вот уже полтора месяца, как я в крепости N; Максим Максимыч ушел на охоту… я один; сижу у окна; серые
тучи закрыли горы до подошвы; солнце сквозь туман кажется желтым пятном. Холодно;
ветер свищет и колеблет ставни… Скучно! Стану продолжать свой журнал, прерванный столькими странными событиями.
Тяжелые, холодные
тучи лежали на вершинах окрестных гор: лишь изредка умирающий
ветер шумел вершинами тополей, окружающих ресторацию; у окон ее толпился народ.
Между тем
тучи спустились, повалил град, снег;
ветер, врываясь в ущелья, ревел, свистал, как Соловей-разбойник, и скоро каменный крест скрылся в тумане, которого волны, одна другой гуще и теснее, набегали с востока…
Ямщик поскакал; но все поглядывал на восток. Лошади бежали дружно.
Ветер между тем час от часу становился сильнее. Облачко обратилось в белую
тучу, которая тяжело подымалась, росла и постепенно облегала небо. Пошел мелкий снег — и вдруг повалил хлопьями.
Ветер завыл; сделалась метель. В одно мгновение темное небо смешалось со снежным морем. Все исчезло. «Ну, барин, — закричал ямщик, — беда: буран!..»
Однажды вечером (это было в начале октября 1773 года) сидел я дома один, слушая вой осеннего
ветра и смотря в окно на
тучи, бегущие мимо луны.
С этим он и уснул, а утром его разбудил свист
ветра, сухо шумели сосны за окном, тревожно шелестели березы; на синеватом полотнище реки узорно курчавились маленькие волнишки. Из-за реки плыла густо-синяя
туча,
ветер обрывал ее край, пышные клочья быстро неслись над рекою, поглаживая ее дымными тенями. В купальне кричала Алина. Когда Самгин вымылся, оделся и сел к столу завтракать — вдруг хлынул ливень, а через минуту вошел Макаров, стряхивая с волос капли дождя.
В черном кабинете стоял неприятный запах, возбуждая желание чихать; за окнами шумел, завывал
ветер, носились
тучи снега.
Ехали долго, по темным улицам, где
ветер был сильнее и мешал говорить, врываясь в рот. Черные трубы фабрик упирались в небо, оно имело вид застывшей
тучи грязно-рыжего дыма, а дым этот рождался за дверями и окнами трактиров, наполненных желтым огнем. В холодной темноте двигались человекоподобные фигуры, покрикивали пьяные, визгливо пела женщина, и чем дальше, тем более мрачными казались улицы.
Пока
ветер качал и гнул к земле деревья, столбами нес пыль, метя поля, пока молнии жгли воздух и гром тяжело, как хохот, катался в небе, бабушка не смыкала глаз, не раздевалась, ходила из комнаты в комнату, заглядывала, что делают Марфенька и Верочка, крестила их и крестилась сама, и тогда только успокаивалась, когда
туча, истратив весь пламень и треск, бледнела и уходила вдаль.
Но отец Аввакум имел, что французы называют, du guignon [неудачу — фр.]. К вечеру стал подувать порывистый ветерок, горы закутались в облака. Вскоре облака заволокли все небо. А я подготовлял было его увидеть Столовую гору, назначил пункт, с которого ее видно, но перед нами стояли горы темных
туч, как будто стены, за которыми прятались и Стол и Лев. «Ну, завтра увижу, — сказал он, — торопиться нечего».
Ветер дул сильнее и сильнее и наносил дождь, когда мы вечером, часов в семь, подъехали к отелю.
Ночью ни зги не видать; небо заволокло
тучами;
ветер ревет; а часа в два ночи надо было проходить сквозь группу островов Баши, ту самую, у которой 9-го и 10-го июля прошлого года нас встретил ураган.
7-го или 8-го марта, при ясной, теплой погоде, когда качка унялась, мы увидели множество какой-то красной массы, плавающей огромными пятнами по воде. Наловили ведра два — икры. Недаром видели стаи рыбы, шедшей незадолго перед тем
тучей под самым носом фрегата. Я хотел продолжать купаться, но это уже были не тропики: холодно, особенно после свежего
ветра. Фаддеев так с радости и покатился со смеху, когда я вскрикнул, лишь только он вылил на меня ведро.
Туча становилась ближе и ближе, косые капли дождя, гонимые
ветром, стали пятнать площадку тормаза и пальто Нехлюдова.
Черная
туча совсем надвинулась, и стали видны уже не зарницы, а молнии, освещавшие весь двор и разрушающийся дом с отломанными крыльцами, и гром послышался уже над головой. Все птицы притихли, но зато зашелестили листья, и
ветер добежал до крыльца, на котором сидел Нехлюдов, шевеля его волосами. Долетела одна капля, другая, забарабанило по лопухам, железу крыши, и ярко вспыхнул весь воздух; всё затихло, и не успел Нехлюдов сосчитать три, как страшно треснуло что-то над самой головой и раскатилось по небу.
Мы уселись у костра и стали разговаривать. Наступила ночь. Туман, лежавший доселе на поверхности воды, поднялся кверху и превратился в
тучи. Раза два принимался накрапывать дождь. Вокруг нашего костра было темно — ничего не видно. Слышно было, как
ветер трепал кусты и деревья, как неистовствовало море и лаяли в селении собаки.
Молнии не было видно; гром грохотал где-то вверху, в облаках,
тучи шли вразброд, и
ветер часто менял направление.
Во вторую половину ночи все небо покрылось
тучами. От Дерсу я научился распознавать погоду и приблизительно мог сказать, что предвещают
тучи в это время года: тонкие слоистые облака во время штиля, если они лежат полосами на небе, указывают на
ветер, и чем дольше стоит такая тишь, тем сильнее будет
ветер.
Порой сквозь туман было видно темное небо, покрытое
тучами. Они шли совсем не в ту сторону, куда дул
ветер, а к юго-западу.
Пурга в горах — обычное явление, если вслед за свежевыпавшим снегом поднимается
ветер. Признаки этого
ветра уже налицо:
тучи быстро бежали к востоку; они стали тоньше, прозрачнее, и уже можно было указать место, где находится солнце.
Утром меня разбудил шум дождя. Одевшись, я вышел на улицу. Низко бегущие над землей
тучи, порывистый
ветер и дождь живо напомнили мне бурю на реке Билимбе. За ночь барометр упал на 17 мм.
Ветер несколько раз менял свое направление и к вечеру превратился в настоящий шторм.
Сильный порывистый
ветер клубами гнал с моря туман. Точно гигантские волны, катился он по земле и смешивался в горах с дождевыми
тучами.
Ветра не было, не было и
туч; небо стояло кругом все чистое и прозрачно-темное, тихо мерцая бесчисленными, но чуть видными звездами.
Между тем погода начала хмуриться, небо опять заволокло
тучами. Резкие порывы
ветра подымали снег с земли. Воздух был наполнен снежной пылью, по реке кружились вихри. В одних местах
ветром совершенно сдуло снег со льда, в других, наоборот, намело большие сугробы. За день все сильно прозябли. Наша одежда износилась и уже не защищала от холода.
На другой день была назначена дневка. Я велел людям осмотреть седла, просушить то, что промокло, и почистить винтовки. Дождь перестал; свежий северо-западный
ветер разогнал
тучи; выглянуло солнце.
26 числа небо начало хмуриться. Порывистый
ветер гнал
тучи в густой туман. Это был плохой признак. Ночью пошел дождь с
ветром, который не прекращался подряд 3 суток. 28-го числа разразилась сильная буря с проливным дождем. Вода стекала с гор стремительными потоками; реки переполнились и вышли из берегов; сообщение поста Ольги с соседними селениями прекратилось.
Серенькие
тучи покрывали небо; холодный
ветер дул с пожатых полей, унося красные и желтые листья со встречных деревьев.
Из лесу на пляшущих птиц начинает сыпаться иней, потом хлопья снега, подымается
ветер, — набегают
тучи, закрывают луну, мгла совершенно застилает даль. Птицы с криком жмутся к Весне.
— Льет да поливает! — ропщет она, — который уж день эта канитель идет, а все конца-краю
тучам не видать. Намолотили с три пропасти, а вороха невеяные стоят. [В то время ни молотилок, ни веялок не было; веяли с лопаты на открытом гумне, при благоприятном
ветре.] Кабы Федот — он что-нибудь да придумал бы.
Начал прищуривать глаза — место, кажись, не совсем незнакомое: сбоку лес, из-за леса торчал какой-то шест и виделся прочь далеко в небе. Что за пропасть! да это голубятня, что у попа в огороде! С другой стороны тоже что-то сереет; вгляделся: гумно волостного писаря. Вот куда затащила нечистая сила! Поколесивши кругом, наткнулся он на дорожку. Месяца не было; белое пятно мелькало вместо него сквозь
тучу. «Быть завтра большому
ветру!» — подумал дед. Глядь, в стороне от дорожки на могилке вспыхнула свечка.
Плавно и беззаботно налетала на меня огромнейшая станица степных куликов всех трех пород; не только шум —
ветер слышал я от их тяжелого полета; надо мной неслась темная
туча, вся составленная из длинных крыльев, ног, шей и кривых носов…
Семя падает на землю; а над землей низко подымается уже холодное солнце, бежит холодный
ветер, несутся холодные
тучи…
Тучи, до сего времени неподвижно лежавшие на небе, вдруг пришли в движение. Темносерые с разлохмаченными краями, словно грязная вата, они двигались вразброд, сталкивались и поглощали друг друга.
Ветер, появившийся сначала в высших слоях атмосферы, скоро спустился на землю, сначала небольшой, потом все сильнее и сильнее. Небо стало быстро очищаться.
Я рассчитывал, что буря, захватившая нас в дороге, скоро кончится, но ошибся. С рассветом
ветер превратился в настоящий шторм. Сильный
ветер подымал
тучи снегу с земли и с ревом несся вниз по долине. По воздуху летели мелкие сучья деревьев, корье и клочки сухой травы. Берестяная юрточка вздрагивала и, казалось, вот-вот тоже подымется на воздух. На всякий случай мы привязали ее веревками от нарт за ближайшие корни и стволы деревьев.
Так промаялись мы еще целые сутки, и только к вечеру третьего дня
ветер начал понемногу стихать. Тяжелые
тучи еще продолжали свое настойчивое движение, но порой сквозь них пробивались багровые лучи заката. В темных облаках, в ослепительной белизне свежевыпавшего снега и в багрово-золотистом сиянии вечерней зари чувствовалось приближение хорошей погоды.
С закатом солнца
ветер засвежел, небо покрылось
тучами, и море еще более взволновалось. Сквозь мрак виднелись белые гребни волн, слабо фосфоресцирующие. Они с оглушительным грохотом бросались на берег. Всю ночь металось море, всю ночь гремела прибрежная галька и в рокоте этом слышалось что-то неумолимое, вечное.
До ближайшей деревни оставалось еще верст десять, а большая темно-лиловая
туча, взявшаяся бог знает откуда, без малейшего
ветра, но быстро подвигалась к нам.
Но я не мог оставить мою мысль. Я слишком верил в нее. Я схватил за руку Нелли, и мы вышли. Был уже третий час пополудни.. Находила
туча. Все последнее время погода стояла жаркая и удушливая, но теперь послышался где-то далеко первый, ранний весенний гром.
Ветер пронесся по пыльным улицам.
Там, снаружи, на меня налетел
ветер. Крутил, свистел, сек. Но мне только еще веселее. Вопи, вой — все равно: теперь тебе уже не свалить стен. И над головой рушатся чугунно-летучие
тучи — пусть: вам не затемнить солнца — мы навеки приковали его цепью к зениту — мы, Иисусы Навины.
Ветер свистит, весь воздух туго набит чем-то невидимым до самого верху. Мне трудно дышать, трудно идти — и трудно, медленно, не останавливаясь ни на секунду, — ползет стрелка на часах аккумуляторной башни там, в конце проспекта. Башенный шпиц — в
тучах — тусклый, синий и глухо воет: сосет электричество. Воют трубы Музыкального Завода.
Странно: барометр идет вниз, а
ветра все еще нет, тишина. Там, наверху, уже началось — еще неслышная нам — буря. Во весь дух несутся
тучи. Их пока мало — отдельные зубчатые обломки. И так: будто наверху уже низринут какой-то город, и летят вниз куски стен и башен, растут на глазах с ужасающей быстротой — все ближе, — но еще дни им лететь сквозь голубую бесконечность, пока не рухнут на дно, к нам, вниз.
В какой-то прозрачной, напряженной точке — я сквозь свист
ветра услышал сзади знакомые, вышлепывающие, как по лужам, шаги. На повороте оглянулся — среди опрокинуто несущихся, отраженных в тусклом стекле мостовой
туч — увидел S. Тотчас же у меня — посторонние, не в такт размахивающие руки, и я громко рассказываю О — что завтра… да, завтра — первый полет «Интеграла», это будет нечто совершенно небывалое, чудесное, жуткое.
Они медленно, неудержимо пропахали сквозь толпу — и ясно, будь вместо нас на пути у них стена, дерево, дом — они все так же, не останавливаясь, пропахали бы сквозь стену, дерево, дом. Вот — они уже на середине проспекта. Свинтившись под руку — растянулись в цепь, лицом к нам. И мы — напряженный, ощетинившийся головами комок — ждем. Шеи гусино вытянуты.
Тучи.
Ветер свистит.
На время небо опять прояснилось; с него сбежали последние
тучи, и над просыхающей землей, в последний раз перед наступлением зимы, засияли солнечные дни. Мы каждый день выносили Марусю наверх, и здесь она как будто оживала; девочка смотрела вокруг широко раскрытыми глазами, на щеках ее загорался румянец; казалось, что
ветер, обдававший ее своими свежими взмахами, возвращал ей частицы жизни, похищенные серыми камнями подземелья. Но это продолжалось так недолго…
Наводит
тучи, из которых, в продолжение целых месяцев, льют дожди; наполняет страну
ветрами, наворачивает камни на камни, зарывает деревни на восемь месяцев в снега и, наконец, в последнее время выслала сюда тьму-тьмущую русских пионеров.
Началось у нас солнце красное от светлого лица божия; млад светёл месяц от грудей его; звезды частые от очей божиих; зори светлыя от риз его; буйны ветры-то — дыханье божее;
тучи грозныя — думы божии; ночи темныя от опашня его! Мир-народ у нас от Адамия; от Адамовой головы цари пошли; от мощей его князи со боярами; от колен крестьяне православные; от того ж начался и женский пол!
Как проговорил Володимер-царь: «Кто из нас, братцы, горазд в грамоте? Прочел бы эту книгу Голубиную? Сказал бы нам про божий свет: Отчего началось солнце красное? Отчего начался млад светёл месяц? Отчего начались звезды частыя? Отчего начались зори светлыя? Отчего зачались
ветры буйныя? Отчего зачались
тучи грозныя? Отчего да взялись ночи темныя? Отчего у нас пошел мир-народ? Отчего у нас на земли цари пошли? Отчего зачались бояры-князья? Отчего пошли крестьяне православные?»
День был такой же, как ночь: холодное солнце то выглянет и заблещет, то снова занавесится
тучами;
ветер то свирепеет и рвет, то шипит змеей по земле.
Гнутся и скрипят мачты, сухо свистит
ветер в снастях, а корабль все идет и идет; над кораблем светит солнце, над кораблем стоит темная ночь, над кораблем задумчиво висят
тучи или гроза бушует и ревет на океане, и молнии падают в колыхающуюся воду.