Утром было холодно и в постели, и в комнате, и на дворе. Когда я вышел наружу, шел холодный дождь и сильный
ветер гнул деревья, море ревело, а дождевые капли при особенно жестоких порывах ветра били в лицо и стучали по крышам, как мелкая дробь. «Владивосток» и «Байкал», в самом деле, не совладали со штормом, вернулись и теперь стояли на рейде, и их покрывала мгла. Я прогулялся по улицам, по берегу около пристани; трава была мокрая, с деревьев текло.
Неточные совпадения
Сильный западный
ветер поднимал столбами пыль с дорог и полей,
гнул макушки высоких лип и берез сада и далеко относил падавшие желтые листья.
По улице Самгин шел
согнув шею, оглядываясь, как человек, которого ударили по голове и он ждет еще удара. Было жарко, горячий
ветер плутал по городу, играя пылью, это напомнило Самгину дворника, который нарочно сметал пыль под ноги партии арестантов. Прозвучало в памяти восклицание каторжника...
Пока
ветер качал и
гнул к земле деревья, столбами нес пыль, метя поля, пока молнии жгли воздух и гром тяжело, как хохот, катался в небе, бабушка не смыкала глаз, не раздевалась, ходила из комнаты в комнату, заглядывала, что делают Марфенька и Верочка, крестила их и крестилась сама, и тогда только успокаивалась, когда туча, истратив весь пламень и треск, бледнела и уходила вдаль.
А в стихах: «
Гнетет ли меня палящее северное солнце, или леденит мою кровь холодное, суровое дуновение южного
ветра, я терпеливо вынесу все, но не вынесу ни палящей ласки, ни холодного взора моей милой».
Теплый сильный
ветер, проходивший сквозь ветви, не приносил прохлады, а только однообразно
гнул вершины рассыпанных по садам грушевых, персиковых и тутовых деревьев.
Сильный
ветер раздувал пламя, пожирающее с ужасным визгом дома, посреди которых они шли: то крутил его в воздухе, то
сгибал раскаленным сводом над их головами.
Клубы дыма, дружно поднимаясь изо всех слободских юрт, не стояли прямыми, неподвижными столбами, как бывает обыкновенно в большие морозы, — их
гнуло к западу, веял восточный
ветер, несущий тепло с Великого океана.
И на пристани, и в гостинице, и на хлебной бирже прислушивается Алексей, не зайдет ли речь про какое местечко. Кой у кого даже выспрашивал, но все понапрасну. Сказывали про места, да не такие, какого хотелось бы. Да и на те с
ветру людей не брали, больше все по знакомству либо за известной порукой. А его ни едина душа по всему городу́ не знает, ровно за тридевять земель от родной стороны он заехал. Нет доброхотов — всяк за себя, и не то что чужанина, земляка — и того всяк норовит под свой ноготь
гнуть.
И теперь, пожимаясь от холода, студент думал о том, что точно такой же
ветер дул и при Рюрике, и при Иоанне Грозном, и при Петре и что при них была точно такая же лютая бедность, голод, такие же дырявые соломенные крыши, невежество, тоска, такая же пустыня кругом, мрак, чувство
гнета — все эти ужасы были, есть и будут, и оттого, что пройдет еще тысяча лет, жизнь не станет лучше.
Навстречу солнцу ползет темная, свинцовая громада. На ней то там, то сям красными зигзагами мелькает молния. Слышны далекие раскаты грома. Теплый
ветер гуляет по траве,
гнет деревья и поднимает пыль. Сейчас брызнет майский дождь и начнется настоящая гроза.
— Там потянул на меня злой
ветер, государь, а к тебе занес добрый, — отвечал Кирилл. — Обида невыносимая, личная,
сгибает теперь главу мою пред тобою. Прикажи, я поведаю ее.