Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ну что ты? к чему? зачем? Что за ветреность такая! Вдруг вбежала, как угорелая кошка. Ну что ты нашла такого удивительного? Ну что тебе вздумалось? Право, как дитя какое-нибудь трехлетнее. Не похоже, не похоже, совершенно не похоже на то, чтобы ей было восемнадцать лет. Я не
знаю, когда ты будешь благоразумнее, когда ты будешь
вести себя, как прилично благовоспитанной девице; когда ты будешь
знать, что такое хорошие правила и солидность в поступках.
Аммос Федорович. Я думаю, Антон Антонович, что здесь тонкая и больше политическая причина. Это значит вот что: Россия… да… хочет
вести войну, и министерия-то, вот видите, и подослала чиновника, чтобы
узнать, нет ли где измены.
Стародум(читает). «…Я теперь только
узнал…
ведет в Москву свою команду… Он с вами должен встретиться… Сердечно буду рад, если он увидится с вами… Возьмите труд
узнать образ мыслей его». (В сторону.) Конечно. Без того ее не выдам… «Вы найдете… Ваш истинный друг…» Хорошо. Это письмо до тебя принадлежит. Я сказывал тебе, что молодой человек, похвальных свойств, представлен… Слова мои тебя смущают, друг мой сердечный. Я это и давеча приметил и теперь вижу. Доверенность твоя ко мне…
Г-жа Простакова. О матушка!
Знаю, что ты мастерица, да лих не очень тебе верю. Вот, я чаю, учитель Митрофанушкин скоро придет. Ему
велю…
— Я не нахожу, — уже серьезно возразил Свияжский, — я только вижу то, что мы не умеем
вести хозяйство и что, напротив, то хозяйство, которое мы
вели при крепостном праве, не то что слишком высоко, а слишком низко. У нас нет ни машин, ни рабочего скота хорошего, ни управления настоящего, ни считать мы не умеем. Спросите у хозяина, — он не
знает, что ему выгодно, что невыгодно.
Вронский понял по ее взгляду, что она не
знала, в каких отношениях он хочет быть с Голенищевым, и что она боится, так ли она
вела себя, как он бы хотел.
— Благодарим, — отвечал старик, взял стакан, но отказался от сахара, указав на оставшийся обгрызенный им комок. — Где же с работниками
вести дело? — сказал он. — Раззор один. Вот хоть бы Свияжсков. Мы
знаем, какая земля — мак, а тоже не больно хвалятся урожаем. Всё недосмотр!
Был уже шестой час и потому, чтобы поспеть во-время и вместе с тем не ехать на своих лошадях, которых все
знали, Вронский сел в извозчичью карету Яшвина и
велел ехать как можно скорее. Извозчичья старая четвероместная карета была просторна. Он сел в угол, вытянул ноги на переднее место и задумался.
— Да что же в воскресенье в церкви? Священнику
велели прочесть. Он прочел. Они ничего не поняли, вздыхали, как при всякой проповеди, — продолжал князь. — Потом им сказали, что вот собирают на душеспасительное дело в церкви, ну они вынули по копейке и дали. А на что — они сами не
знают.
Он полагал, что жизнь человеческая возможна только за границей, куда он и уезжал жить при первой возможности, а вместе с тем
вел в России очень сложное и усовершенствованное хозяйство и с чрезвычайным интересом следил за всем и
знал всё, что делалось в России.
— Я вот что намерен сказать, — продолжал он холодно и спокойно, — и я прошу тебя выслушать меня. Я признаю, как ты
знаешь, ревность чувством оскорбительным и унизительным и никогда не позволю себе руководиться этим чувством; но есть известные законы приличия, которые нельзя преступать безнаказанно. Нынче не я заметил, но, судя по впечатлению, какое было произведено на общество, все заметили, что ты
вела и держала себя не совсем так, как можно было желать.
— Не
знаю, — сказала она. — Она не
велела учиться, а
велела итти гулять с мисс Гуль к бабушке.
― Да, но я не могу! Ты не
знаешь, как я измучалась, ожидая тебя! ― Я думаю, что я не ревнива. Я не ревнива; я верю тебе, когда ты тут, со мной; но когда ты где-то один
ведешь свою непонятную мне жизнь…
Тревожить эти чувства ей было больно; но она всё-таки
знала, что это была самая лучшая часть ее души и что эта часть ее души быстро зарастала в той жизни, которую она
вела.
Вот они и сладили это дело… по правде сказать, нехорошее дело! Я после и говорил это Печорину, да только он мне отвечал, что дикая черкешенка должна быть счастлива, имея такого милого мужа, как он, потому что, по-ихнему, он все-таки ее муж, а что Казбич — разбойник, которого надо было наказать. Сами посудите, что ж я мог отвечать против этого?.. Но в то время я ничего не
знал об их заговоре. Вот раз приехал Казбич и спрашивает, не нужно ли баранов и меда; я
велел ему привести на другой день.
Княгиня лечится от ревматизма, а дочь Бог
знает от чего; я
велел обеим пить по два стакана в день кислосерной воды и купаться два раза в неделю в разводной ванне.
У князя в сакле собралось уже множество народа. У азиатов,
знаете, обычай всех встречных и поперечных приглашать на свадьбу. Нас приняли со всеми почестями и
повели в кунацкую. Я, однако ж, не позабыл подметить, где поставили наших лошадей,
знаете, для непредвидимого случая.
Княгиня, кажется, не привыкла
повелевать; она питает уважение к уму и знаниям дочки, которая читала Байрона по-английски и
знает алгебру: в Москве, видно, барышни пустились в ученость и хорошо делают, право!
Чичиков, высунувшись,
велел Петрушке спросить, кого хоронят, и
узнал, что хоронят прокурора.
На старшую дочь Александру Степановну он не мог во всем положиться, да и был прав, потому что Александра Степановна скоро убежала с штабс-ротмистром, бог
весть какого кавалерийского полка, и обвенчалась с ним где-то наскоро в деревенской церкви,
зная, что отец не любит офицеров по странному предубеждению, будто бы все военные картежники и мотишки.
Бог их
знает какого нет еще! и жесткий, и мягкий, и даже совсем томный, или, как иные говорят, в неге, или без неги, но пуще, нежели в неге — так вот зацепит за сердце, да и
поведет по всей душе, как будто смычком.
Он увидел на месте, что приказчик был баба и дурак со всеми качествами дрянного приказчика, то есть
вел аккуратно счет кур и яиц, пряжи и полотна, приносимых бабами, но не
знал ни бельмеса в уборке хлеба и посевах, а в прибавленье ко всему подозревал мужиков в покушенье на жизнь свою.
Собакевича
знаешь?» — спросил он и тут же услышал, что старуха
знает не только Собакевича, но и Манилова, и что Манилов будет поделикатней Собакевича:
велит тотчас сварить курицу, спросит и телятинки; коли есть баранья печенка, то и бараньей печенки спросит, и всего только что попробует, а Собакевич одного чего-нибудь спросит, да уж зато всё съест, даже и подбавки потребует за ту же цену.
Я поставлю полные баллы во всех науках тому, кто ни аза не
знает, да
ведет себя похвально; а в ком я вижу дурной дух да насмешливость, я тому нуль, хотя он Солона заткни за пояс!» Так говорил учитель, не любивший насмерть Крылова за то, что он сказал: «По мне, уж лучше пей, да дело разумей», — и всегда рассказывавший с наслаждением в лице и в глазах, как в том училище, где он преподавал прежде, такая была тишина, что слышно было, как муха летит; что ни один из учеников в течение круглого года не кашлянул и не высморкался в классе и что до самого звонка нельзя было
узнать, был ли кто там или нет.
Черты такого необыкновенного великодушия стали ему казаться невероятными, и он подумал про себя: «Ведь черт его
знает, может быть, он просто хвастун, как все эти мотишки; наврет, наврет, чтобы поговорить да напиться чаю, а потом и уедет!» А потому из предосторожности и вместе желая несколько поиспытать его, сказал он, что недурно бы совершить купчую поскорее, потому что-де в человеке не уверен: сегодня жив, а завтра и бог
весть.
Но обо всем этом читатель
узнает постепенно и в свое время, если только будет иметь терпение прочесть предлагаемую
повесть, очень длинную, имеющую после раздвинуться шире и просторнее по мере приближения к концу, венчающему дело.
Бог
весть откуда все это пронюхали и
знали.
Сам же он во всю жизнь свою не ходил по другой улице, кроме той, которая
вела к месту его службы, где не было никаких публичных красивых зданий; не замечал никого из встречных, был ли он генерал или князь; в глаза не
знал прихотей, какие дразнят в столицах людей, падких на невоздержанье, и даже отроду не был в театре.
Как они делают, бог их ведает: кажется, и не очень мудреные вещи говорят, а девица то и дело качается на стуле от смеха; статский же советник бог
знает что расскажет: или
поведет речь о том, что Россия очень пространное государство, или отпустит комплимент, который, конечно, выдуман не без остроумия, но от него ужасно пахнет книгою; если же скажет что-нибудь смешное, то сам несравненно больше смеется, чем та, которая его слушает.
Один раз, возвратясь к себе домой, он нашел на столе у себя письмо; откуда и кто принес его, ничего нельзя было
узнать; трактирный слуга отозвался, что принесли-де и не
велели сказывать от кого.
Оказалось, что помещица не
вела никаких записок, ни списков, а
знала почти всех наизусть; он заставил ее тут же продиктовать их.
Зато и пламенная младость
Не может ничего скрывать.
Вражду, любовь, печаль и радость
Она готова разболтать.
В любви считаясь инвалидом,
Онегин слушал с важным видом,
Как, сердца исповедь любя,
Поэт высказывал себя;
Свою доверчивую совесть
Он простодушно обнажал.
Евгений без труда
узналЕго любви младую
повесть,
Обильный чувствами рассказ,
Давно не новыми для нас.
Уж восемь робертов сыграли
Герои виста; восемь раз
Они места переменяли;
И чай несут. Люблю я час
Определять обедом, чаем
И ужином. Мы время
знаемВ деревне без больших сует:
Желудок — верный наш брегет;
И кстати я замечу в скобках,
Что речь
веду в моих строфах
Я столь же часто о пирах,
О разных кушаньях и пробках,
Как ты, божественный Омир,
Ты, тридцати веков кумир!
Милка, которая, как я после
узнал, с самого того дня, в который занемогла maman, не переставала жалобно выть, весело бросилась к отцу — прыгала на него, взвизгивала, лизала его руки; но он оттолкнул ее и прошел в гостиную, оттуда в диванную, из которой дверь
вела прямо в спальню.
Карл Иваныч одевался в другой комнате, и через классную пронесли к нему синий фрак и еще какие-то белые принадлежности. У двери, которая
вела вниз, послышался голос одной из горничных бабушки; я вышел, чтобы
узнать, что ей нужно. Она держала на руке туго накрахмаленную манишку и сказала мне, что она принесла ее для Карла Иваныча и что ночь не спала для того, чтобы успеть вымыть ее ко времени. Я взялся передать манишку и спросил, встала ли бабушка.
Остап, сняв шапку, всех поблагодарил козаков-товарищей за честь, не стал отговариваться ни молодостью, ни молодым разумом,
зная, что время военное и не до того теперь, а тут же
повел их прямо на кучу и уж показал им всем, что недаром выбрали его в атаманы.
— Ну, так поцелуйтесь же и дайте друг другу прощанье, ибо, бог
знает, приведется ли в жизни еще увидеться. Слушайте своего атамана, а исполняйте то, что сами
знаете: сами
знаете, что
велит козацкая честь.
— Я думаю, что у него очень хорошая мысль, — ответил он. — О фирме, разумеется, мечтать заранее не надо, но пять-шесть книг действительно можно издать с несомненным успехом. Я и сам
знаю одно сочинение, которое непременно пойдет. А что касается до того, что он сумеет
повести дело, так в этом нет и сомнения: дело смыслит… Впрочем, будет еще время вам сговориться…
— Что мне теперь делать, Дмитрий Прокофьич? — заговорила Пульхерия Александровна, чуть не плача. — Ну как я предложу Роде не приходить? Он так настойчиво требовал вчера отказа Петру Петровичу, а тут и его самого
велят не принимать! Да он нарочно придет, как
узнает, и… что тогда будет?
— Послушайте, — сказал Раскольников, — вот (он пошарил в кармане и вытащил двадцать копеек; нашлись), вот, возьмите извозчика и
велите ему доставить по адресу. Только бы адрес-то нам
узнать!
Хотел было я ему, как
узнал это все, так, для очистки совести, тоже струю пустить, да на ту пору у нас с Пашенькой гармония вышла, и я
повелел это дело все прекратить, в самом то есть источнике, поручившись, что ты заплатишь.
Феклуша. Это, матушка, враг-то из ненависти на нас, что жизнь такую праведную
ведем. А я, милая девушка, не вздорная, за мной этого греха нет. Один грех за мной есть точно; я сама
знаю, что есть. Сладко поесть люблю. Ну, так что ж! По немощи моей Господь посылает.
«Послушай», говорит: «я
знаю это, точно
Хозяин яблоки
велел снимать...
Робинзон. Да
вели мне приготовить…
знаешь, этого… как оно…
— Как я могу тебе в этом обещаться? — отвечал я. — Сам
знаешь, не моя воля:
велят идти против тебя — пойду, делать нечего. Ты теперь сам начальник; сам требуешь повиновения от своих. На что это будет похоже, если я от службы откажусь, когда служба моя понадобится? Голова моя в твоей власти: отпустишь меня — спасибо; казнишь — бог тебе судья; а я сказал тебе правду.
Я слыхал о тамошних метелях и
знал, что целые обозы бывали ими занесены. Савельич, согласно со мнением ямщика, советовал воротиться. Но ветер показался мне не силен; я понадеялся добраться заблаговременно до следующей станции и
велел ехать скорее.
Да
знаешь ли ты, что я с тебя живого кожу
велю содрать на тулупы?»
Но Пугачев не был пойман. Он явился на сибирских заводах, собрал там новые шайки и опять начал злодействовать. Слух о его успехах снова распространился. Мы
узнали о разорении сибирских крепостей. Вскоре
весть о взятии Казани и о походе самозванца на Москву встревожила начальников войск, беспечно дремавших в надежде на бессилие презренного бунтовщика. Зурин получил повеление переправиться через Волгу.
— Кто такой Аркадий Николаич? — проговорил Базаров как бы в раздумье. — Ах да! птенец этот! Нет, ты его не трогай: он теперь в галки попал. Не удивляйся, это еще не бред. А ты пошли нарочного к Одинцовой, Анне Сергеевне, тут есть такая помещица…
Знаешь? (Василий Иванович кивнул головой.) Евгений, мол, Базаров кланяться
велел и
велел сказать, что умирает. Ты это исполнишь?
— Да, — начал Базаров, — странное существо человек. Как посмотришь этак сбоку да издали на глухую жизнь, какую
ведут здесь «отцы», кажется: чего лучше? Ешь, пей и
знай, что поступаешь самым правильным, самым разумным манером. Ан нет; тоска одолеет. Хочется с людьми возиться, хоть ругать их, да возиться с ними.
