Неточные совпадения
Зять накупил тысяч на двадцать хлеба, половину на деньги, половину в долг под тещину поруку; снарядил на ее же кредит баржи и отправился от пристани вниз по реке, но, как известно, беда одна не любит ходить, а всегда
ведет за собою другую, и зять нашей старушки потонул, спасая груз своего разбившегося
каравана, и сразу нанес семейству старушки такой удар, что дела их зашатались.
— Да уж, видно, так как бог
велит. Заводы придется запереть, чтобы народ согнать на
караван. Не иначе…
За ними шло человек десять мужиков с связанными назад руками, с поникшими головами, без шапок, в одних рубашках; потом следовало несколько телег, нагруженных поклажею, вином, вещами, деньгами, и, наконец, две кибитки, покрытые рогожей, так что нельзя было, не приподняв оную, рассмотреть, что в них находилось; несколько верховых казаков окружало сии кибитки; когда Орленко с своими казаками приблизился к ним сажен на 50, то,
велев спутникам остановиться и подождать, приударил коня нагайкой и подскакал к
каравану.
Он сам, властитель Синодала,
Ведет богатый
караван.
Чёрный Степан схватил его за ноги, стащил вниз, куда-то
повёл; из лавок, из караван-сарая сбежалась толпа персов, татар, бухарцев; старик в жёлтом халате и зелёной чалме грозил Петру палкой.
— Ладно, мол,
вели, только скорее, чем попало новое кулье набивать, — я хочу, чтобы при мне вся погрузка была готова и
караван отплыл.
— А такое утешение, что как подоспел сюда купцов
караван, где плыла и та барка с сором вместо дорогой пшеницы, то все пристали против часовенки на бережку, помолебствовали, а потом лоцман Петр Иванов стал на буксир и
повел, и все
вел благополучно, да вдруг самую малость рулевому оборот дал и так похибил, что все суда прошли, а эта барка зацепилась, повернулась, как лягушка, пузом вверх и потонула.
— Никаких тайностей у нас нет, да и быть их не может. Мы со свояком
ведем дела в открытую, начистоту. Скрывать нам нечего, — молвил Дмитрий Петрович. — А если уж вам очень хочется узнать, кому достался наш
караван, так я, пожалуй, скажу — Марку Данилычу Смолокурову.
Посмотреть на него — загляденье: пригож лицом, хорош умом, одевается в сюртуки по-немецкому, по праздникам даже на фраки дерзает, за что старуха бабушка клянет его, проклинает всеми святыми отцами и всеми соборами: «Забываешь-де ты, непутный, древлее благочестие, ересями прельщаешься, приемлешь противное Богу одеяние нечестивых…» Капиталец у Веденеева был кругленький: дела он
вел на широкую руку и ни разу не давал оплошки; теперь у него на Гребновской
караван в пять баржéй стоял…
Когда так размышлял Смолокуров, вошел к нему Василий Фадеев. Добрые
вести он принес: приехали на
караван покупатели, останный товар хотят весь дочиста покупать. Марко Данилыч тотчас поехал на Гребновскую, а Василью Фадееву наказал идти на ярманку и разузнать, в коем месте иконами торгует Герасим Силыч Чубалов.
К полудню опять собрались на Гребновской. Шумно
вели разговоры и, когда Марко Данилыч поплыл к доронинскому
каравану, молча с напряженным вниманием следили за ним, пока не спустился он в каюту.
— Хозяин плывет! — мимоходом молвил лоцману Василий Фадеев. Тот бегом в казенку на второй барже и там наскоро вздел красну рубаху, чтоб достойным образом встретить впервые приехавшего на
караван такого хозяина, что любит хороший порядок, любит его во всем от мала до велика. Пробегая к казенке, лоцман
повестил проходившего мимо водолива о приезде хозяина, и тотчас на всех восьми баржах смолокуровского
каравана раздались голоса...