Неточные совпадения
Внешние отношения Алексея Александровича
с женою были такие же, как и прежде. Единственная разница состояла в том, что он еще более был занят, чем прежде. Как и в прежние года, он
с открытием весны поехал на воды за границу поправлять свое расстраиваемое ежегодно усиленным зимним трудом здоровье и, как обыкновенно,
вернулся в июле и тотчас же
с увеличенною энергией взялся за свою обычную работу. Как и обыкновенно, жена его переехала на
дачу, а он остался в Петербурге.
Вместе
с путешественником было доложено о приезде губернского предводителя, явившегося и Петербург и
с которым нужно было переговорить. После его отъезда нужно было докончить занятия будничные
с правителем дел и еще надо было съездить по серьезному и важному делу к одному значительному лицу. Алексей Александрович только успел
вернуться к пяти часам, времени своего обеда, и, пообедав
с правителем дел, пригласил его
с собой вместе ехать на
дачу и на скачки.
Дела шли своим чередом, как вдруг однажды перед началом нашей вечерней партии, когда Надежда Васильевна и Анна Васильевна наряжались к выходу, а Софья Николаевна поехала гулять, взявши
с собой Николая Васильевича, чтоб завезти его там где-то на
дачу, — доложили о приезде княгини Олимпиады Измайловны. Обе тетки поворчали на это неожиданное расстройство партии, но, однако, отпустили меня погулять, наказавши через час
вернуться, а княгиню приняли.
Осенью, когда я
с дачи вернулся в гостеприимные недра «Федосьиных покровов», на мое имя было получено толстое письмо
с заграничным штемпелем. Это было первое заграничное письмо для меня, и я сейчас же узнал руку Пепки. Мое сердце невольно забилось, когда я разрывал конверт. Как хотите, а в молодые годы узы дружбы составляют все. Мелким почерком Пепки было написано целых пять листов.
На другой день я завтракал у Лугановичей; после завтрака они поехали к себе на
дачу, чтобы распорядиться там насчет зимы, и я
с ними.
С ними же
вернулся в город и в полночь пил у них чай в тихой, семейной обстановке, когда горел камин, и молодая мать все уходила взглянуть, спит ли ее девочка. И после этого в каждый свой приезд я непременно бывал у Лугановичей. Ко мне привыкли, и я привык. Обыкновенно входил я без доклада, как свой человек.
Мы спустились вниз к морю, погуляли по песку, потом, когда
с моря повеяло вечерней сыростью,
вернулись наверх. Все время разговор шел обо мне и о прошлом. Гуляли мы до тех пор, пока в окнах
дач не стали гаснуть отражения вечерней зари.
Молодой Мусатов молча вышел и стал за дверью шептаться со своею дачною хозяйкой и
с сослуживцами, которые вместе
с ним сообща нанимали
дачу. Через три минуты он
вернулся и молча подал отцу десятирублевку. Тот, не поглядев, небрежно сунул ее в карман и сказал...
— Что ж, бабушка, — говорит солдат, — внучки твои малинки лесной хучь бы кузовок принесли…
С молоком — важная вещь. Уж я бы им пятак на косоплетки выложил. Да и грибов бы собрали. У вас тут этого земляного добра лопатой не оберешь. А я бы насушил, да фельдфебелю нашему,
с дачи на фронт
вернувшись, в презент бы и поднес. Гриб очень солдатским снеткам соответствует.