Неточные совпадения
Священник зажег две украшенные цветами свечи, держа их боком в левой руке, так что воск капал с них медленно, и пo
вернулся лицом к новоневестным. Священник был тот же самый, который исповедывал Левина. Он посмотрел усталым и грустным взглядом
на жениха и невесту, вздохнул и, выпростав из-под ризы правую руку, благословил ею жениха и так же, но с оттенком осторожной нежности, наложил сложенные персты
на склоненную голову Кити. Потом он подал им свечи и, взяв кадило, медленно отошел от них.
После чая он вышел в переднюю велеть подавать лошадей и, когда
вернулся, застал Дарыо Александровну взволнованную, с расстроенным
лицом и слезами
на глазах.
Садовник с удивлением видел, несмотря
на то, что ничего не гналось зa ними, и что бежать не от чего было, и что ничего они особенно радостного не могли найти
на лавочке, — садовник видел, что они
вернулись домой мимо него с успокоенными, сияющими
лицами.
Вместе с путешественником было доложено о приезде губернского предводителя, явившегося и Петербург и с которым нужно было переговорить. После его отъезда нужно было докончить занятия будничные с правителем дел и еще надо было съездить по серьезному и важному делу к одному значительному
лицу. Алексей Александрович только успел
вернуться к пяти часам, времени своего обеда, и, пообедав с правителем дел, пригласил его с собой вместе ехать
на дачу и
на скачки.
Наконец мы расстались; я долго следил за нею взором, пока ее шляпка не скрылась за кустарниками и скалами. Сердце мое болезненно сжалось, как после первого расставания. О, как я обрадовался этому чувству! Уж не молодость ли с своими благотворными бурями хочет
вернуться ко мне опять, или это только ее прощальный взгляд, последний подарок —
на память?.. А смешно подумать, что
на вид я еще мальчик:
лицо хотя бледно, но еще свежо; члены гибки и стройны; густые кудри вьются, глаза горят, кровь кипит…
Накануне того дня и через семь лет после того, как Эгль, собиратель песен, рассказал девочке
на берегу моря сказку о корабле с Алыми Парусами, Ассоль в одно из своих еженедельных посещений игрушечной лавки
вернулась домой расстроенная, с печальным
лицом.
Раз она где-то за границей встретила молодого красивого шведа с рыцарским выражением
лица, с честными голубыми глазами под открытым лбом; он произвел
на нее сильное впечатление, но это не помешало ей
вернуться в Россию.
Часу в первом утра он, с усилием раскрыв глаза, увидел над собою при свете лампадки бледное
лицо отца и велел ему уйти; тот повиновался, но тотчас же
вернулся на цыпочках и, до половины заслонившись дверцами шкафа, неотвратимо глядел
на своего сына.
Она
вернулась через минуту, с улыбкой
на красочном
лице, но улыбка почти не изменила его, только рот стал больше, приподнялись брови, увеличив глаза. Самгин подумал, что такого цвета глаза обыкновенно зовут бархатными, с поволокой, а у нее они какие-то жесткие, шлифованные, блестят металлически.
Я хотел было напомнить детскую басню о лгуне; но как я солгал первый, то мораль была мне не к
лицу. Однако ж пора было
вернуться к деревне. Мы шли с час все прямо, и хотя шли в тени леса, все в белом с ног до головы и легком платье, но было жарко.
На обратном пути встретили несколько малайцев, мужчин и женщин. Вдруг до нас донеслись знакомые голоса. Мы взяли направо в лес, прямо
на голоса, и вышли
на широкую поляну.
Радость сияла
на ее
лице, к величайшему огорчению Алеши; но Катерина Ивановна вдруг
вернулась. В руках ее были два радужные кредитные билета.
Когда Дерсу
вернулся на свое место,
лицо его было опять равнодушно-сосредоточенное.
— А вот мой личный враг идет, — промолвил он, вдруг
вернувшись ко мне, — видите этого толстого человека с бурым
лицом и щетиной
на голове, вон что шапку сгреб в руку да по стенке пробирается и
на все стороны озирается, как волк?
Как ни прекрасна была эта ночь, как ни величественны были явления светящихся насекомых и падающего метеора, но долго оставаться
на улице было нельзя. Мошкара облепила мне шею, руки,
лицо и набилась в волосы. Я
вернулся в фанзу и лег
на кан. Усталость взяла свое, и я заснул.
Прошло 20 минут. Наконец Паначев
вернулся. Достаточно было взглянуть
на него, чтобы догадаться, в чем дело.
Лицо его было потное, усталое, взгляд растерянный, волосы растрепанные.
Утром мне доложили, что Дерсу куда-то исчез. Вещи его и ружье остались
на месте. Это означало, что он
вернется. В ожидании его я пошел побродить по поляне и незаметно подошел к реке.
На берегу ее около большого камня я застал гольда. Он неподвижно сидел
на земле и смотрел в воду. Я окликнул его. Он повернул ко мне свое
лицо. Видно было, что он провел бессонную ночь.
Когда Марья Алексевна, услышав, что дочь отправляется по дороге к Невскому, сказала, что идет вместе с нею, Верочка
вернулась в свою комнату и взяла письмо: ей показалось, что лучше, честнее будет, если она сама в
лицо скажет матери — ведь драться
на улице мать не станет же? только надобно, когда будешь говорить, несколько подальше от нее остановиться, поскорее садиться
на извозчика и ехать, чтоб она не успела схватить за рукав.
В тот же день
вернулся я с уложенным чемоданом в город Л. и поплыл в Кёльн. Помню, пароход уже отчаливал, и я мысленно прощался с этими улицами, со всеми этими местами, которые я уже никогда не должен был позабыть, — я увидел Ганхен. Она сидела возле берега
на скамье.
Лицо ее было бледно, но не грустно; молодой красивый парень стоял с ней рядом и, смеясь, рассказывал ей что-то; а
на другой стороне Рейна маленькая моя мадонна все так же печально выглядывала из темной зелени старого ясеня.
Всем Хитровым рынком заправляли двое городовых — Рудников и Лохматкин. Только их пудовых кулаков действительно боялась «шпана», а «деловые ребята» были с обоими представителями власти в дружбе и,
вернувшись с каторги или бежав из тюрьмы, первым делом шли к ним
на поклон. Тот и другой знали в
лицо всех преступников, приглядевшись к ним за четверть века своей несменяемой службы. Да и никак не скроешься от них: все равно свои донесут, что в такую-то квартиру
вернулся такой-то.
Вскоре он уехал
на время в деревню, где у него был жив старик отец, а когда
вернулся, то за ним приехал целый воз разных деревенских продуктов, и
на возу сидел мальчик лет десяти — одиннадцати, в коротенькой курточке, с смуглым
лицом и круглыми глазами, со страхом глядевшими
на незнакомую обстановку…
В течение целого дня происходил допрос свидетелей, которых вызывали без конца. С Полуяновым сделался какой-то новый переворот, когда он увидел
лицом к
лицу своих обвинителей. Он побледнел, подтянулся и
на время сделался прежним Полуяновым. К нему
вернулось недавнее чувство действительности.
Когда Анфуса Гавриловна
вернулась, Харитина даже раскрыла рот, чтобы сообщить роковую новость, но удержалась и только покраснела. У нее не хватило мужества принять
на себя первый напор материнского горя. Замараев понял, почему сестрица струсила, сделал благочестивое
лицо и только угнетенно вздыхал.
Утром было холодно и в постели, и в комнате, и
на дворе. Когда я вышел наружу, шел холодный дождь и сильный ветер гнул деревья, море ревело, а дождевые капли при особенно жестоких порывах ветра били в
лицо и стучали по крышам, как мелкая дробь. «Владивосток» и «Байкал», в самом деле, не совладали со штормом,
вернулись и теперь стояли
на рейде, и их покрывала мгла. Я прогулялся по улицам, по берегу около пристани; трава была мокрая, с деревьев текло.
Перед Рождеством Яскульские
вернулись, и Эвелина, живая и радостная, со снегом в волосах и вся обвеянная свежестью и холодом, прибежала из поссесорского хутора в усадьбу и кинулась обнимать Анну Михайловну, Петра и Максима. В первые минуты
лицо Петра осветилось неожиданною радостью, но затем
на нем появилось опять выражение какой-то упрямой грусти.
Когда Лаврецкий
вернулся домой, его встретил
на пороге гостиной человек высокого роста и худой, в затасканном синем сюртуке, с морщинистым, но оживленным
лицом, с растрепанными седыми бакенбардами, длинным прямым носом и небольшими воспаленными глазками.
Утром
на другой день Карачунский послал в Тайболу за Кожиным и запиской просил его приехать по важному делу вместе с женой. Кожин поставлял одно время
на золотопромывальную фабрику ремни, и Карачунский хорошо его знал. Посланный
вернулся, пока Карачунский совершал свой утренний туалет, отнимавший у него по меньшей мере час. Он каждое утро принимал холодную ванну, подстригал бороду, протирался косметиками, чистил ногти и внимательно изучал свое розовое
лицо в зеркале.
Однажды за преферансом она почувствовала себя дурно, просила подождать, сказала, что
вернется через минутку, прилегла в спальне
на кровать, вздохнула глубоко и перешла в иной мир, со спокойным
лицом, с мирной старческой улыбкой
на устах.
К ней
вернулся весь лексикон заведения, но Симановский, потеряв пенсне, с перекошенным
лицом глядел
на нее мутными глазами и породил что попало...
Вернулся Платонов с Пашей.
На Пашу жалко и противно было смотреть.
Лицо у нее было бледно, с синим отечным отливом, мутные полузакрытые глаза улыбались слабой, идиотской улыбкой, открытые губы казались похожими
на две растрепанные красные мокрые тряпки, и шла она какой-то робкой, неуверенной походкой, точно делая одной ногой большой шаг, а другой — маленький. Она послушно подошла к дивану и послушно улеглась головой
на подушку, не переставая слабо и безумно улыбаться. Издали было видно, что ей холодно.
Сторож сбегал куда-то и
вернулся с огарком и затрепанной книгой. Когда он зажег свечку, то девушки увидели десятка два трупов, которые лежали прямо
на каменном полу правильными рядами — вытянутые, желтые, с
лицами, искривленными предсмертными судорогами, с раскроенными черепами, со сгустками крови
на лицах, с оскаленными зубами.
Александра Петровна неожиданно подняла
лицо от работы и быстро, с тревожным выражением повернула его к окну. Ромашову показалось, что она смотрит прямо ему в глаза. У него от испуга сжалось и похолодело сердце, и он поспешно отпрянул за выступ стены.
На одну минуту ему стало совестно. Он уже почти готов был
вернуться домой, но преодолел себя и через калитку прошел в кухню.
Вдруг улыбка блеснула
на его
лице, он встряхнул волосами, опять всем боком развернувшись к столу, положил билет, взглянул
на всех профессоров поочередно, потом
на меня, повернулся и бодрым шагом, размахивая руками,
вернулся к лавкам.
Зухин вышел и скоро
вернулся, опустив голову и с задумчивым
лицом, держа в руках открытую записку
на серой оберточной бумаге и две десятирублевые ассигнации.
Желтков, совершенно растерявшись, опустился вдруг
на диван и пролепетал омертвевшими губами: «Прошу, господа, садиться». Но, должно быть, вспомнил, что уже безуспешно предлагал то же самое раньше, вскочил, подбежал к окну, теребя волосы, и
вернулся обратно
на прежнее место. И опять его дрожащие руки забегали, теребя пуговицы, щипля светлые рыжеватые усы, трогая без нужды
лицо.
Эта неожиданная и невольная смелость Серебряного озадачила Иоанна. Он вспомнил, что уже не в первый раз Никита Романович говорит с ним так откровенно и прямо. Между тем он, осужденный
на смерть, сам добровольно
вернулся в Слободу и отдавался
на царский произвол. В строптивости нельзя было обвинить его, и царь колебался, как принять эту дерзкую выходку, как новое
лицо привлекло его внимание.
— Утри по крайней мере свои слезы, — крикнул ему Берсенев и не мог удержаться от смеха. Но когда он
вернулся домой,
на лице его не было веселого выражения; он не смеялся более. Он ни
на одно мгновение не поверил тому, что сказал ему Шубин, но слово, им произнесенное, запало глубоко ему в душу. «Павел меня дурачил, — думал он, — но она когда-нибудь полюбит… Кого полюбит она?»
Случайно взглянув
на Дэзи, я увидел, что она смешивает брошенные мной карты с остальной колодой. С ее красного от смущения
лица медленно схлынула кровь, исчезая вместе с улыбкой, которая не
вернулась.
Я пожал руку бродяге, поклонился целовальнику и вышел из теплого кабака
на крыльцо. Ветер бросил мне снегом в
лицо. Мне мелькнуло, что я теперь совсем уж отморожу себе уши, и я
вернулся в сени, схватил с пола чистый половичок, как башлыком укутал им голову и бодро выступил в путь. И скажу теперь, не будь этого половика, я не писал бы этих строк.
Румянец живо заиграл тогда
на щеках парня, и
лицо его, за минуту веселое, отразило душевную тревогу. Он торопливо
вернулся в избу, оделся и, не сказав слова домашним, поспешно направился к реке, за которой немолчно раздавались песни и крики косарей, покрывавших луга. Время подходило к Петровкам, и покос был в полном разгаре.
Человек в белой рубахе убрал самовар и зажег в углу перед образом лампадку. Отец Христофор шепнул ему что-то
на ухо; тот сделал таинственное
лицо, как заговорщик — понимаю, мол, — вышел и,
вернувшись немного погодя, поставил под диван посудину. Иван Иваныч постлал себе
на полу, несколько раз зевнул, лениво помолился и лег.
Литвинов не
вернулся домой: он ушел в горы и, забравшись в лесную чащу, бросился
на землю
лицом вниз и пролежал там около часа. Он не мучился, не плакал; он как-то тяжело и томительно замирал. Никогда он еще не испытал ничего подобного: то было невыносимо ноющее и грызущее ощущение пустоты, пустоты в самом себе, вокруг, повсюду… Ни об Ирине, ни о Татьяне не думал он.
Я тогда встречал мало женщин, и эта дама, которую я видел мельком, произвела
на меня впечатление. Возвращаясь домой пешком, я вспоминал ее
лицо и запах тонких духов и мечтал. Когда я
вернулся, Орлова уже не было дома.
После ссоры с Фомой Маякин
вернулся к себе угрюмо-задумчивым. Глазки его блестели сухо, и весь он выпрямился, как туго натянутая струна. Морщины болезненно съежились,
лицо как будто стало еще меньше и темней, и когда Любовь увидала его таким — ей показалось, что он серьезно болен. Молчаливый старик нервно метался по комнате, бросая дочери в ответ
на ее вопросы сухие, краткие слова, и, наконец, прямо крикнул ей...
Я в самом грустном расположении духа
вернулся к моим товарищам и нашел компанию в значительно увеличенном составе. Новыми
лицами оказались: адвокат Ненаедов, устьсысольский купеческий сын Беспортошный и знаменитая девица Сюзетта. Сюзетта председательствовала
на банкете и была пьяна. Купеческий сын, в качестве временного нанимателя, сидел возле нее и говорил...
Бубнов
вернулся на косной только к вечеру.
Лица гребцов были красные, языки заплетались.
Радость Урманова казалась мне великодушной и прекрасной… В тот же день под вечер я догнал их обоих в лиственничной аллее,
вернувшись из Москвы по железной дороге. Они шли под руку. Он говорил ей что-то, наклоняясь, а она слушала с радостным и озаренным
лицом. Она взглянула
на меня приветливо, но не удерживала, когда я, раскланявшись, обогнал их. Мне показалось, что я прошел через какое-то светлое облако, и долго еще чувствовал легкое волнение от чужого, не совсем понятного мне счастья.
Поздней осенью она опять
вернется и опять будет стоять в уголку, в накуренной комнате, и ее
лицо с пепельными волосами, закрывающими часть лба и маленькие уши (я это успел заметить), будет светить мне сквозь табачный дым и шумные споры. И я представлял себе, как она опять протянет мне руку, скажет «здравствуйте» и назовет мою фамилию. И я непременно при случае спрошу у нее, что она видела
на Волге…
Молча думали оба и, не найдя
лица, молча
вернулись в избу. Хозяин, один из Гнедых, равнодушный ко всему в мире, одинокий человек, раздумчиво почесывался со сна и вопросительно смотрел
на Жегулева. Тот спросил...
Дьякону стало жутко. Он подумал о том, как бы бог не наказал его за то, что он водит компанию с неверующими и даже идет смотреть
на их дуэль. Дуэль будет пустяковая, бескровная, смешная, но как бы то ни было, она — зрелище языческое и присутствовать
на ней духовному
лицу совсем неприлично. Он остановился и подумал: не
вернуться ли? Но сильное, беспокойное любопытство взяло верх над сомнениями, и он пошел дальше.
Когда он
вернулся домой, она, уже одетая и причесанная, сидела у окна и с озабоченным
лицом пила кофе и перелистывала книжку толстого журнала, и он подумал, что питье кофе — не такое уж замечательное событие, чтобы из-за него стоило делать озабоченное
лицо, и что напрасно она потратила время
на модную прическу, так как нравиться тут некому и не для чего.