Неточные совпадения
Ни минуты не думая, Анна села с письмом Бетси
к столу и, не читая, приписала внизу: «Мне необходимо вас видеть. Приезжайте
к саду Вреде. Я буду там в 6
часов». Она запечатала, и Бетси,
вернувшись, при ней отдала письмо.
Алексей Александрович
вернулся из министерства в четыре
часа, но, как это часто бывало, не успел войти
к ней.
Как ни сильно желала Анна свиданья с сыном, как ни давно думала о том и готовилась
к тому, она никак не ожидала, чтоб это свидание так сильно подействовало на нее.
Вернувшись в свое одинокое отделение в гостинице, она долго не могла понять, зачем она здесь. «Да, всё это кончено, и я опять одна», сказала она себе и, не снимая шляпы, села на стоявшее у камина кресло. Уставившись неподвижными глазами на бронзовые
часы, стоявшие на столе между окон, она стала думать.
Вернувшись домой, Алексей Александрович прошел
к себе в кабинет, как он это делал обыкновенно, и сел в кресло, развернув на заложенном разрезным ножом месте книгу о папизме, и читал до
часу, как обыкновенно делал; только изредка он потирал себе высокий лоб и встряхивал голову, как бы отгоняя что-то.
«Пятнадцать минут туда, пятнадцать назад. Он едет уже, он приедет сейчас. — Она вынула
часы и посмотрела на них. — Но как он мог уехать, оставив меня в таком положении? Как он может жить, не примирившись со мною?» Она подошла
к окну и стала смотреть на улицу. По времени он уже мог
вернуться. Но расчет мог быть неверен, и она вновь стала вспоминать, когда он уехал, и считать минуты.
Вместе с путешественником было доложено о приезде губернского предводителя, явившегося и Петербург и с которым нужно было переговорить. После его отъезда нужно было докончить занятия будничные с правителем дел и еще надо было съездить по серьезному и важному делу
к одному значительному лицу. Алексей Александрович только успел
вернуться к пяти
часам, времени своего обеда, и, пообедав с правителем дел, пригласил его с собой вместе ехать на дачу и на скачки.
Вернувшись домой, Вронский нашел у себя записку от Анны. Она писала: «Я больна и несчастлива. Я не могу выезжать, но и не могу долее не видать вас. Приезжайте вечером. В семь
часов Алексей Александрович едет на совет и пробудет до десяти». Подумав с минуту о странности того, что она зовет его прямо
к себе, несмотря на требование мужа не принимать его, он решил, что поедет.
А Базаров,
часа два спустя,
вернулся к себе в спальню с мокрыми от росы сапогами, взъерошенный и угрюмый. Он застал Аркадия за письменным столом, с книгой в руках, в застегнутом доверху сюртуке.
Случалось, что, являясь
к ней в условленный день и
час, он получал из рук домохозяина конверт и в нем краткую записку без подписи: «
Вернусь через неделю».
Дела шли своим чередом, как вдруг однажды перед началом нашей вечерней партии, когда Надежда Васильевна и Анна Васильевна наряжались
к выходу, а Софья Николаевна поехала гулять, взявши с собой Николая Васильевича, чтоб завезти его там где-то на дачу, — доложили о приезде княгини Олимпиады Измайловны. Обе тетки поворчали на это неожиданное расстройство партии, но, однако, отпустили меня погулять, наказавши через
час вернуться, а княгиню приняли.
Он старался растолкать гостя, но тот храпел. Яков сходил за Кузьмой, и вдвоем
часа четыре употребили на то, чтоб довести Опенкина домой, на противоположный конец города. Так, сдав его на руки кухарке, они сами на другой день
к обеду только
вернулись домой.
Был всего второй
час в начале, когда я
вернулся опять
к Васину за моим чемоданом и как раз опять застал его дома. Увидав меня, он с веселым и искренним видом воскликнул...
Я хотел было напомнить детскую басню о лгуне; но как я солгал первый, то мораль была мне не
к лицу. Однако ж пора было
вернуться к деревне. Мы шли с
час все прямо, и хотя шли в тени леса, все в белом с ног до головы и легком платье, но было жарко. На обратном пути встретили несколько малайцев, мужчин и женщин. Вдруг до нас донеслись знакомые голоса. Мы взяли направо в лес, прямо на голоса, и вышли на широкую поляну.
Несмотря на неудачу в тюрьме, Нехлюдов всё в том же бодром, возбужденно-деятельном настроении поехал в канцелярию губернатора узнать, не получена ли там бумага о помиловании Масловой. Бумаги не было, и потому Нехлюдов,
вернувшись в гостиницу, поспешил тотчас же, не откладывая, написать об этом Селенину и адвокату. Окончив письма, он взглянул на
часы; было уже время ехать на обед
к генералу.
Через
час я
вернулся к своим. Марченко уже согрел чай и ожидал моего возвращения. Утолив жажду, мы сели в лодку и поплыли дальше. Желая пополнить свой дневник, я спросил Дерсу, следы каких животных он видел в долине Лефу с тех пор, как мы вышли из гор и начались болота. Он отвечал, что в этих местах держатся козули, енотовидные собаки, барсуки, волки, лисицы, зайцы, хорьки, выдры, водяные крысы, мыши и землеройки.
На другой день чуть свет мы все были уже на ногах. Ночью наши лошади, не найдя корма на корейских пашнях, ушли
к горам на отаву. Пока их разыскивали, артельщик приготовил чай и сварил кашу. Когда стрелки
вернулись с конями, я успел закончить свои работы. В 8
часов утра мы выступили в путь.
Галактион сдержал слово и через полчаса
вернулся в простой крестьянской телеге. Это было уже величайшее счастье. Пани Стабровскую, Дидю и мисс Дудль усадили кое-как, а Стабровский поместился на облучке кучером. Галактион указал, по какому направлению им ехать
к пароходу. Через
час телега подъезжала уже
к Ключевой, с парохода подавали лодку.
Девочку возмущало, что отец
вернулся с фабрики
к семи
часам, как обыкновенно, не торопясь напился чаю и только потом велел закладывать лошадей.
Старая Мавра опять осталась с глазу на глаз с своею непокрытою бедностью, Наташка попрежнему в четыре
часа утра уходила на фабрику, в одиннадцать прибегала пообедать, а в двенадцать опять уходила, чтобы
вернуться только
к семи, когда коморник Слепень отдавал шабаш.
Вернулась Ванда. Она медленно, осторожно уселась на край Жениной постели, там, где падала тень от лампового колпака. Из той глубокой, хотя и уродливой душевной деликатности, которая свойственна людям, приговоренным
к смерти, каторжникам и проституткам, никто не осмелился ее спросить, как она провела эти полтора
часа. Вдруг она бросила на стол двадцать пять рублей и сказала...
Он остался у них не более
часа, но тотчас же отправился в город и
вернулся домой только
к вечеру.
Положение дам получилось довольно некрасивое, но им больше ничего не оставалось, как только выдержать характер до конца. Пароход
вернулся через три
часа, и все дамы, простившись с Евгением Константинычем, отправились
к пристани.
К двенадцати
часам вся компания
вернулась в Соден, в лучший тамошний трактир.
Вернувшись к себе в гостиницу, Санин нашел записку от Джеммы. Она назначала ему свидание — на следующий день, в семь
часов утра, в одном из публичных садов, со всех сторон окружающих Франкфурт.
Приблизительно так бурчит про себя господин обер-офицер Александров, идя торопливыми большими шагами по Поварской
к Арбату. Вчера была елка и танцевали у Андриевичей. Домой он
вернулся только
к пяти
часам утра, а подняли его насилу-насилу в семь без двадцати. Ах, как бы не опоздать! Вдруг залепит Дрозд трое суток без отпуска. Вот тебе и Рождество…
— Я
вернусь к трем
часам.
В 8
часов вечера, в субботу, я роздал номер газетчикам и послал
к цензору за гранками. Каково же было мое удивление, когда посланный
вернулся и уведомил, что номер выпускать нельзя, так как цензором сделаны вымарки. Номер я уже роздал весь и уехал на поезде, а
вернувшись в понедельник, отправился в цензурный комитет, куда были доставлены и цензорские гранки. Оказалось, что вычеркнуто было только одно слово: «казенная».
Кое-как он уговорил ее и обещал
вернуться ровно в девять
часов; крепко поцеловал ее, поцеловал ребенка и быстро сбежал
к Эркелю.
И с этими словами уходил — играть на биллиарде. Оттуда иногда
к вечеру приходил домой, а чаще кутил в каком-нибудь грязном притоне с Рутиловым и Володиным. В такие ночи Варвара не могла заснуть. Поэтому она страдала мигренями. Хорошо еще, если он
вернется в
час, в два ночи, — тогда она вздохнет свободно. Если же он являлся только утром, то Варвара встречала день совсем больная.
Саша ушел после обеда и не
вернулся к назначенному времени,
к семи
часам. Коковкина обеспокоилась: не дай бог, попадется кому из учителей на улице в непоказанное время. Накажут, да и ей неловко. У нее всегда жили мальчики скромные, по ночам не шатались. Коковкина пошла искать Сашу. Известно, куда же, как не
к Рутиловым.
Вернувшись домой, он
часа два неподвижно лежал на постели, потом отправился
к ротному командиру и отпросился в штаб.
Вернулся Лаптев домой в четвертом
часу. Юлия Сергеевна была уже в постели. Заметив, что она не спит, он подошел
к ней и сказал резко...
Только один раз я видел его сердитым. Однажды, — это было через неделю после того, как я поступил
к нему, — он
вернулся с какого-то обеда
часов в девять, лицо у него было капризное, утомленное. Когда я шел за ним в кабинет, чтобы зажечь там свечи, он сказал мне...
— Который теперь
час? — беспокоилась сестра. — Нам бы пораньше
вернуться, папа отпустил меня
к брату только до шести
часов.
Но в эту минуту в прихожей раздался звонок, и уже пожилой, плешивый, наполовину седой адвокат вздрогнул так сильно, что Саше стало жалко его и неловко. И хотя был приемный
час и по голосу прислуги слышно было, что это пришел клиент, Ш. на цыпочках подкрался
к двери и долго прислушивался; потом, неискусно притворяясь, что ему понадобилась книга, постоял у книжного богатого шкапа и медленно
вернулся на свое место. И пальцы у него дрожали сильнее.
Наступил, наконец, и долгожданный день совершеннолетия. Девушка Иды Ивановны ранехонько явилась ко мне за оставленными вещами, я отдал их и побежал за своим Пушкиным. Книги были сделаны.
Часов в десять я
вернулся домой, чтобы переодеться и идти
к Норкам. Когда я был уже почти совсем готов, ко мне зашел Шульц. В руках у него была длинная цилиндрическая картонка и небольшой сверток.
Было начало второго, когда я
вернулся к себе. На столе в кабинете в пятне света от лампы мирно лежал раскрытый на странице «Опасности поворота» Додерляйн. С
час еще, глотая простывший чай, я сидел над ним, перелистывая страницы. И тут произошла интересная вещь: все прежние темные места сделались совершенно понятными, словно налились светом, и здесь, при свете лампы, ночью, в глуши, я понял, что значит настоящее знание.
Я очень храбро и решительно посылал Фустова
к Ратчам, но когда сам я
к ним отправился
часов в двенадцать (Фустов ни за что не согласился идти со мною и только просил меня отдать ему подробный отчет во всем), когда из-за поворота переулка издали глянул на меня их дом с желтоватым пятном пригробной свечи в одном из окон, несказанный страх стеснил мое дыхание, я бы охотно
вернулся назад…
Однажды,
к крайнему моему изумлению, он объявил мне, что получил из масонской ложи временное вспомоществование и завтра же уезжает в три
часа дня в дилижансе в Петербург, вследствие чего просит меня проводить его до Шевалдышевской гостиницы, откуда уходит дилижанс, и затем
вернувшись с возможною мягкостью объявить старикам о случившемся.
«Возьми ключик, отопри мой саквояж, — отвечала жена, — там пятьсот рублей, возьми их, ты отыграешься». С этими словами она отвернулась
к стене и мгновенно заснула.
К четырем
часам утра я
вернулся в гостиницу, отыграв весь свой значительный проигрыш, присовокупив
к нему пять тысяч рублей выигрышу».
Накануне условленного между нами отъезда Мишеля (он должен был тайно
вернуться с дороги и увезти меня) я получила от него чрез его доверенного камердинера записку, в которой он назначил мне свидание в половине десятого
часа ночи, в летней биллиардной, большой низкой комнате, пристроенной
к главному дому со стороны сада.
Челкаш
вернулся часа через два. Лицо у него было красно, усы лихо закручены кверху. Он был одет в длинные крепкие сапоги, в куртку, в кожаные штаны и походил на охотника. Весь его костюм был потерт, но крепок и очень шел
к нему, делая его фигуру шире, скрадывая его костлявость и придавая ему воинственный вид.
Анна Павловна, сидевшая в своей спальне, слышала весь этот разговор; но, кажется, она привыкла
к подобным выходкам мужа и только покачала головой с какою-то горькою улыбкой, когда он назвал ее писательницей. Она была очень худа и бледна. Через четверть
часа Мановский
вернулся и, казалось, был еще более чем-то раздосадован. Он прямо пошел в спальню.
Въехав в город, он прямо велел везти себя
к Покрову. Было уже десять
часов; Павла Павловича в номерах не было. Вельчанинов прождал его целые полчаса, расхаживая по коридору в болезненном нетерпении. Марья Сысоевна уверила его, наконец, что Павел Павлович
вернется разве только
к утру чем свет. «Ну так и я приеду чем свет», — решил Вельчанинов и вне себя отправился домой.
Кистер сложил и запечатал письмо, встал, подошел
к окну, выкурил трубку, подумал немного и
вернулся к столу. Он достал небольшой листок почтовой бумаги, тщательно обмакнул перо в чернила, но долго не начинал писать, хмурил брови, поднимал глаза
к потолку, кусал конец пера… Наконец, он решился — и в течение четверти
часа сочинил следующее послание...
Через четверть
часа г-н Перекатов, с свойственной ему любезностью, провожал Лучкова до передней, с чувством жал ему руку и просил «не забывать»; потом, отпустив гостя, с важностью заметил человеку, что не худо бы ему остричься, — и, не дождавшись ответа, с озабоченным видом
вернулся к себе в комнату, с тем же озабоченным видом присел на диван и тотчас же невинно заснул.
Она встала, снесла чулки
к печке, повесила их на отдушник. Какой-то особенный был отдушник. Она повертела его и потом, легко ступая босыми ногами,
вернулась на койку и опять села на нее с ногами. За стеной совсем затихло. Она посмотрела на крошечные
часы, висевшие у нее на шее. Было два
часа. «Наши должны подъехать около трех». Оставалось не больше
часа.
— Привыкли мы
к Саше, — говорит хозяйка, давая ребенку соску. — Закричит днем или ночью, и на сердце иначе станет, словно и изба у нас другая. А вот, не ровен
час,
вернется та и возьмет от нас…
Не желая нарушать покоя своего проводника, я направился
к опушке леса, где среди тальников росло много вейников. Через четверть
часа мы
вернулись с ним на бивак с большими охапками сухой травы.
Шум разбудил и уснувшую было Лару. Она проснулась и, будучи не в силах понять причины слышанных звуков, спросила о них горничную. Та проговорилась ей о происшедшем. Лариса схватила свою голову и, вся трепеща, уверяла, что ее покидает рассудок и что она хочет приготовить себя
к смерти: она требовала
к себе священника, но желала, чтоб о призыве его не знали ни Бодростины, ни брат ее, ни Горданов. Форов взялся это устроить: он ушел очень рано и в десятом
часу утра уже
вернулся с Евангелом.