Неточные совпадения
А Лаврецкий
вернулся в дом, вошел в
столовую, приблизился к фортепьяно и коснулся одной
из клавиш: раздался слабый, но чистый звук и тайно задрожал у него в сердце: этой нотой начиналась та вдохновенная мелодия, которой, давно тому назад, в ту же самую счастливую ночь, Лемм, покойный Лемм, привел его в такой восторг.
На Катрю Анфиса Егоровна не обратила никакого внимания и точно не замечала ее. В зале она велела переставить мебель, в
столовой накрыли стол по-новому, в Нюрочкиной комнате постлали ковер — одним словом, произведена была маленькая революция, а гостья все ходила
из комнаты в комнату своими неслышными шагами и находила новые беспорядки. Когда
вернулся с фабрики Петр Елисеич, он заметно смутился.
В исходе четвертого часа в зале и в гостиной начинается движение. Это
из консерватории
вернулась Лиза и привела с собою подруг. Слышно, как играют на рояли, пробуют голоса и хохочут; в
столовой Егор накрывает на стол и стучит посудой.
Когда Никитин и Манюся
вернулись в дом, офицеры и барышни были уже в сборе и танцевали мазурку. Опять Полянский водил по всем комнатам grand-rond, опять после танцев играли в судьбу. Перед ужином, когда гости пошли
из залы в
столовую, Манюся, оставшись одна с Никитиным, прижалась к нему и сказала...
К обеду
вернулись старшие. С шумом и хохотом пришли они в
столовую. Их щеки горели от удовольствия, вынесенного ими
из театра. Они не дотронулись даже до обеда, хотя обед с кулебякой и кондитерским пирожным, с тетерькою на второе был самый праздничный.
Луна в это время, как нарочно, скрылась за облаками. Оба были нервно настроены. Оба готовы были бы с удовольствием
вернуться в уютную
столовую или в менее уютный кабинет, но обоих удерживал стыд сознаться друг перед другом в этом чувстве, которое они оба называли трусостью. Они подошли уже к выходу на полянку, как вдруг луна вышла из-за скрывавшего ее облачка и ее матовые лучи пробрались на полянку и осветили открытую дверь беседки.
Года два тому назад, в 1808 году,
вернувшись в Петербург
из своей поездки по имениям, Пьер невольно стал во главе петербургского масонства. Он устраивал
столовые и надгробные ложи, вербовал новых членов, заботился о соединении различных лож и о приобретении подлинных актов. Он давал свои деньги на устройство храмин и пополнял, на сколько мог, сборы милостыни, на которые большинство членов были скупы и неаккуратны. Он почти один на свои средства поддерживал дом бедных, устроенный орденом в Петербурге.