Неточные совпадения
Вот как выражает Белинский свою социальную
утопию, свою новую веру: «И настанет время, — я горячо
верю этому, настанет время, когда никого не будут жечь, никому не будут рубить головы, когда преступник, как милости и спасения, будет молить себе конца, и не будет ему казни, но жизнь останется ему
в казнь, как теперь смерть; когда не будет бессмысленных форм и обрядов, не будет договоров и условий на чувства, не будет долга и обязанностей, и воля будет уступать не воле, а одной любви; когда не будет мужей и жен, а будут любовники и любовницы, и когда любовница придет к любовнику и скажет: „я люблю другого“, любовник ответит: „я не могу быть счастлив без тебя, я буду страдать всю жизнь, но ступай к тому, кого ты любишь“, и не примет ее жертвы, если по великодушию она захочет остаться с ним, но, подобно Богу, скажет ей: хочу милости, а не жертв…
«Объясните мне, пожалуйста, — говорит он, — отчего
верить в Бога смешно, а
верить в человека не смешно;
верить в человечество не смешно, а
верить в Царство Небесное — глупо, а
верить в земные
утопии — умно?» Из западных социальных мыслителей ему ближе всех Прудон.
Он окончательно разочаровывается
в своей теократической
утопии, не
верит более
в гуманистический прогресс, не
верит в свое основное —
в богочеловечество, или, вернее, идея богочеловечества для него страшно суживается.
Человек древнего мира мог считать себя вправе пользоваться благами мира сего
в ущерб другим людям, заставляя их страдать поколениями, потому что он
верил, что люди рождаются разной породы, черной и белой кости, Яфетова и Хамова отродья. Величайшие мудрецы мира, учители человечества Платон, Аристотель не только оправдывали существование рабов и доказывали законность этого, но даже три века тому назад люди, писавшие о воображаемом обществе будущего,
утопии, не могли представить себе его без рабов.
Есть горькая правда
в словах Герцена: «Отчего
верить в Бога смешно, а
верить в человечество не смешно;
верить в царство небесное глупо, а
верить в земные
утопии умно?» Слова эти направлены против всех
утопий.
Он сначала строил христианскую теократическую
утопию, проповедовал свободную теократию,
верил в возможность христианской политики.
Не только
в природе, но и
в истории есть эта хаотическая, буйная стихия. И Тютчев предчувствует исторические катастрофы, торжество сил хаотических, которые опрокинут космос. Тютчев консерватор, который не
верит в прочность консервативных начал и устоев. Он строит реакционную
утопию для спасения мира от хаотической революции. Он воображал, что христианством можно пользоваться как консервативной силой. Его чисто политические стихотворения слабы, замечательны лишь его космические стихотворения.