Неточные совпадения
Но то, что он
в этой временной, ничтожной
жизни сделал, как ему казалось, некоторые ничтожные ошибки, мучало его так, как будто и не было того
вечного спасения,
в которое он
верил.
Плохо
верили обломовцы и душевным тревогам; не принимали за
жизнь круговорота
вечных стремлений куда-то, к чему-то; боялись как огня увлечения страстей; и как
в другом месте тело у людей быстро сгорало от волканической работы внутреннего, душевного огня, так душа обломовцев мирно, без помехи утопала
в мягком теле.
Мало того: Лиза уверяет о какой-то развязке «
вечной истории» и о том, что у мамы о нем имеются некоторые сведения, и уже позднейшие; сверх того, там несомненно знают и про письмо Катерины Николаевны (это я сам приметил) и все-таки не
верят его «воскресению
в новую
жизнь», хотя и выслушали меня внимательно.
Католичество должно было бы уже погибнуть, если
верить в неотвратимую историческую необходимость и социальную закономерность,
в вечное приспособление
жизни к новым условиям.
Со стороны величайшее чудо истории не видно, неверующему нельзя доказать, что Христос воскрес, тут нет доказательного насилия, но тот, кто увидел это чудо, кто
поверил в него, тот знает, что мертвые встанут для
вечной жизни.
Николай Иванович.
Верить — надо
верить, без веры нельзя, но не
верить в то, что мне скажут другие, а
в то, к вере во что вы приведены сами ходом своей мысли, своим разумом… Вера
в бога,
в истинную
вечную жизнь.
Женя думала, что я, как художник, знаю очень многое и могу верно угадывать то, чего не знаю. Ей хотелось, чтобы я ввел ее
в область
вечного и прекрасного,
в этот высший свет,
в котором, по ее мнению, я был своим человеком, и она говорила со мной о Боге, о
вечной жизни, о чудесном. И я, не допускавший, что я и мое воображение после смерти погибнем навеки, отвечал: «Да, люди бессмертны», «Да, нас ожидает
вечная жизнь». А она слушала,
верила и не требовала доказательств.
Сусанне только этого и нужно было. Она
верила в светлое будущее,
верила в возможность прожить хорошо и счастливо без копейки, то есть вернее сказать, едва ли понимала она, что значит
жизнь без копейки, с
вечным трудом и заботой. Доселе испытывать этого ей еще не доводилось, и потому взгляд ее на
жизнь был и легок, и поверхностен. С ее расплывающейся добротой, с ее распущенною беспечностью ей нужна была только ласка человека, которого она любила
в данную минуту.
Христианину надлежит
верить, что
в языческом мире хотя и живо ощущалась потребность
в таинстве, ибо она не устранима из религии по самому ее существу, и хотя она утолялась по-своему [Об этом см. ниже
в отделе III.], но не было таинств истинных, «питающих
в жизнь вечную», которые могли явиться лишь
в христианстве, после воплощения Бога-Слова, давшего Свою Плоть и Кровь
в живот
вечный.
Оба они знают те пять секунд
вечной гармонии, когда человек всей
жизни говорит: «Да, это правда!» Но Кириллов
в бога не
верит.
— И пока есть смерть, Церковь незыблема! Качайте ее все, подкапывайтесь, валите, взрывайте — вам ее не повалить. А если бы это и случилось, то первыми под развалинами погибнете вы. Кто тогда защитит вас от смерти? Кто тогда даст вам сладкую веру
в бессмертие,
в вечную жизнь,
в вечное блаженство?..
Поверьте, м-р Вандергуд, мир вовсе, вовсе не хочет вашего рацио, это недоразумение!
Человек знает, что если его не было прежде, и он появился из ничего и умер, то его, особенного его, никогда больше не будет и быть не может. Человек познает то, что он не умрет, только тогда, когда он познает то, что он никогда не рожался и всегда был, есть и будет. Человек
поверит в свое бессмертие только тогда, когда он поймет, что его
жизнь не есть волна, а есть то
вечное движение, которое
в этой
жизни проявляется только волною.
Религия искупления отрицает род, сексуальный акт и создает культ
вечной женственности, культ Девы, рождающей лишь от Духа [Л. Фейербах со свойственной ему вывернутой гениальностью говорит: «
В небесную
жизнь верит только тот, у кого исчезло сознание рода» («Сущность христианства», с. 151).
Кириллов
верит не
в будущую
вечную, а
в здешнюю
вечную жизнь, когда «время вдруг останавливается и будет вечно».
Если разуметь
жизнь загробную
в смысле второго пришествия, ада с
вечными мучениями, дьяволами, и рая — постоянного блаженства, то совершенно справедливо, что я не признаю такой загробной
жизни; но
жизнь вечную и возмездие здесь и везде, теперь и всегда, признаю до такой степени, что, стоя по своим годам на краю гроба, часто должен делать усилия, чтобы не желать плотской смерти, то есть рождения к новой
жизни, и
верю, что всякий добрый поступок увеличивает истинное благо моей
вечной жизни, а всякий злой поступок уменьшает его.
Может быть, справедливее предположить, что человека после этой мирской
жизни, пережитой для исполнения его личной воли, все-таки ожидает
вечная личная
жизнь в раю со всевозможными радостями; может быть, это справедливее, но думать, что это так, стараться
верить в то, что за добрые дела я буду награжден
вечным блаженством, а за дурные
вечными муками, — думать так не содействует пониманию учения Христа; думать так значит, напротив, лишать учение Христа самой главной его основы.