Неточные совпадения
— Вот я была
в театральной школе для того, чтоб не жить дома, и потому, что я не люблю никаких акушерских наук, микроскопов и все это, — заговорила Лидия раздумчиво, негромко. — У меня есть подруга с микроскопом, она
верит в него, как старушка
в причастие святых тайн. Но
в микроскоп не видно ни бога, ни
дьявола.
— Томилина я скоро начну ненавидеть, мне уже теперь, иной раз, хочется ударить его по уху. Мне нужно знать, а он учит не
верить, убеждает, что алгебра — произвольна, и черт его не поймет, чего ему надо! Долбит, что человек должен разорвать паутину понятий, сотканных разумом, выскочить куда-то,
в беспредельность свободы. Выходит как-то так: гуляй голым! Какой
дьявол вертит ручку этой кофейной мельницы?
— Про кого ни скажи, что пять миль при норд-осте
в ноябре там проплывет, — не
поверю никому… Опять же Ослиные острова — дикие скалы, подойти нельзя… Один только Васька и мог… Ну и
дьявол!
— Если молод — не легко
веришь в опасность, я пытался грести, делал всё, что надо делать
в воде
в опасную минуту, когда этот ветер — дыхание злых
дьяволов — любезно роет вам тысячи могил и бесплатно поет реквием.
— Я? Я знаю! — уверенно сказал Щуров, качнув головой, и глаза его потемнели. — Я сам тоже предстану пред господом… не налегке… Понесу с собой ношу тяжелую пред святое лицо его… Я сам тоже тешил
дьявола… только я
в милость господню верую, а Яшка не
верит ни
в чох, ни
в сон, ни
в птичий грай… Яшка
в бога не
верит… это я знаю! И за то, что не
верит, — на земле еще будет наказан!
— Мы, Пахомыч, — сказал рыжий мужик, — захватили одного живьем. Кто его знает? баит по-нашему и стоит
в том, что он православный. Он наговорил нам с три короба: вишь, ушел из Москвы, и русской-то он офицер, и вовсе не якшается с нашими злодеями, и то и се, и
дьявол его знает! Да все лжет, проклятый! не
верьте; он притоманный француз.
С горькой, горькой улыбкой Вадим вторично прочел под образом спасителя известный стих: приидите ко мне вси труждающиеся и аз успокою вы! что делать! — он
верил в бога — но также и
в дьявола!
Но, как сказано, во
дьявола не
верил я, да и знал по писанию, что
дьявол силён гордостью своей; он — всегда борется, страсть у него есть и уменье соблазнять людей, а отец-то Антоний ничем не соблазняет меня. Жизнь одевал он
в серое, показывал мне её бессмысленной; люди для него — стадо бешеных свиней, с разной быстротой бегущих к пропасти.
Но вышло как-то так, что хоть я и признал сатану, а не
поверил в него и не убоялся; служил он для меня объяснением бытия зла, но
в то же время мешал мне, унижая величие божие. Старался я об этом не думать, но Титов постоянно наводил меня на мысли о грехе и силе
дьявола.
10) Колдуны именно не ходят
в церковь; им за то и
верят, что они
в связях с
дьяволом! (стр. 122).
И с того часа он ровно переродился, стало у него на душе легко и радостно. Тут впервые понял он, что значат слова любимого ученика Христова: «Бог любы есть». «Вот она где истина-то, — подумал Герасим, — вот она где правая-то вера, а
в странстве да
в отреченье от людей и от мира навряд ли есть спасенье… Вздор один, ложь. А кто отец лжи?..
Дьявол. Он это все выдумал ради обольщенья людей… А они сдуру-то
верят ему, врагу Божию!..»
И нередко
в силу
дьявола верили больше, чем
в силу Христову.
Христиане
верили не только
в силу Божью,
в силу Христову, но
верили и
в силу
дьявола.
Люди
верят в это и усердно едят Эту похлебку и потом, попадая к нам, очень удивляются, что похлебка эта не помогла им, — закончил
дьявол в пелеринке, закатил глаза и осклабился до самых ушей.
(Почерк Лельки.) — Если бы я
верила во всякие сверхъестественности, то я сказала бы, Нинка, что ты —
дьявол. Ты два года с лишним стояла над моим сознанием и искушала его. Но теперь это кончилось. И мне только жалко тебя, что ты мотаешься по нехоженым тропинкам, что можешь смеяться над глубокою материалистичностью положения о «бытии, определяющем сознание». Да, ухожу
в производство, чтобы выпрямить сознание и «душу», — чтобы не оставаться такою, как ты.
— Учение это не мешает нам. Они не
верят в него, — сказал
дьявол в пелеринке.
Если разуметь жизнь загробную
в смысле второго пришествия, ада с вечными мучениями,
дьяволами, и рая — постоянного блаженства, то совершенно справедливо, что я не признаю такой загробной жизни; но жизнь вечную и возмездие здесь и везде, теперь и всегда, признаю до такой степени, что, стоя по своим годам на краю гроба, часто должен делать усилия, чтобы не желать плотской смерти, то есть рождения к новой жизни, и
верю, что всякий добрый поступок увеличивает истинное благо моей вечной жизни, а всякий злой поступок уменьшает его.