Неточные совпадения
Ну что
было в этом вертопрахе
похожего на ревизора?
Он взглянул на небо, надеясь найти там ту раковину, которою он любовался и которая олицетворяла для него весь ход мыслей и чувств нынешней ночи. На небе не
было более ничего
похожего на раковину. Там, в недосягаемой вышине, совершилась уже таинственная перемена. Не
было и следа раковины, и
был ровный, расстилавшийся по целой половине неба ковер всё умельчающихся и умельчающихся барашков. Небо поголубело и просияло и с тою же нежностью, но и с тою же недосягаемостью отвечало на его вопрошающий взгляд.
Увидать дядю,
похожего на мать, ему
было неприятно, потому что это вызвало в нем те самые воспоминания, которые он считал стыдными.
— Я смеюсь, — сказала она, — как смеешься, когда увидишь очень
похожий портрет. То, что вы сказали, совершенно характеризует французское искусство теперь, и живопись и даже литературу: Zola, Daudet. Но, может
быть, это всегда так бывает, что строят свои conceptions [концепции] из выдуманных, условных фигур, а потом — все combinaisons [комбинации] сделаны, выдуманные фигуры надоели, и начинают придумывать более натуральные, справедливые фигуры.
Она летела прямо на него: близкие звуки хорканья,
похожие на равномерное наддирание тугой ткани, раздались над самым ухом; уже виден
был длинный нос и шея птицы, и в ту минуту, как Левин приложился, из-за куста, где стоял Облонский, блеснула красная молния; птица, как стрела, спустилась и взмыла опять кверху.
— Зачем вам
быть на кого-нибудь
похожей? Вы хороши, как вы
есть, — улыбаясь своею кроткою и усталою улыбкой, сказала Варенька.
Чувство то
было давнишнее, знакомое чувство,
похожее на состояние притворства, которое она испытывала в отношениях к мужу; но прежде она не замечала этого чувства, теперь она ясно и больно сознала его.
Всю дорогу приятели молчали. Левин думал о том, что означала эта перемена выражения на лице Кити, и то уверял себя, что
есть надежда, то приходил в отчаяние и ясно видел, что его надежда безумна, а между тем чувствовал себя совсем другим человеком, не
похожим на того, каким он
был до ее улыбки и слов: до свидания.
Он думал, что его сватовство не
будет иметь ничего
похожего на другие, что обычные условия сватовства испортят его особенное счастье; но кончилось тем, что он делал то же, что другие, и счастье его от этого только увеличивалось и делалось более и более особенным, не имевшим и не имеющим ничего подобного.
Блестящие нежностью и весельем глаза Сережи потухли и опустились под взглядом отца. Это
был тот самый, давно знакомый тон, с которым отец всегда относился к нему и к которому Сережа научился уже подделываться. Отец всегда говорил с ним — так чувствовал Сережа — как будто он обращался к какому-то воображаемому им мальчику, одному из таких, какие бывают в книжках, но совсем не
похожему на Сережу. И Сережа всегда с отцом старался притвориться этим самым книжным мальчиком.
Серые глава адвоката старались не смеяться, но они прыгали от неудержимой радости, и Алексей Александрович видел, что тут
была не одна радость человека, получающего выгодный заказ, — тут
было торжество и восторг,
был блеск,
похожий на тот зловещий блеск, который он видал в глазах жены.
— Мама! Она часто ходит ко мне, и когда придет… — начал
было он, но остановился, заметив, что няня шопотом что — то сказала матери и что на лице матери выразились испуг и что-то
похожее на стыд, что так не шло к матери.
Профессор с досадой и как будто умственною болью от перерыва оглянулся на странного вопрошателя,
похожего более на бурлака, чем на философа, и перенес глаза на Сергея Ивановича, как бы спрашивая: что ж тут говорить? Но Сергей Иванович, который далеко не с тем усилием и односторонностью говорил, как профессор, и у которого в голове оставался простор для того, чтоб и отвечать профессору и вместе понимать ту простую и естественную точку зрения, с которой
был сделан вопрос, улыбнулся и сказал...
И точно, такую панораму вряд ли где еще удастся мне видеть: под нами лежала Койшаурская долина, пересекаемая Арагвой и другой речкой, как двумя серебряными нитями; голубоватый туман скользил по ней, убегая в соседние теснины от теплых лучей утра; направо и налево гребни гор, один выше другого, пересекались, тянулись, покрытые снегами, кустарником; вдали те же горы, но хоть бы две скалы,
похожие одна на другую, — и все эти снега горели румяным блеском так весело, так ярко, что кажется, тут бы и остаться жить навеки; солнце чуть показалось из-за темно-синей горы, которую только привычный глаз мог бы различить от грозовой тучи; но над солнцем
была кровавая полоса, на которую мой товарищ обратил особенное внимание.
Я стоял против нее. Мы долго молчали; ее большие глаза, исполненные неизъяснимой грусти, казалось, искали в моих что-нибудь
похожее на надежду; ее бледные губы напрасно старались улыбнуться; ее нежные руки, сложенные на коленах,
были так худы и прозрачны, что мне стало жаль ее.
Нельзя сказать наверно, точно ли пробудилось в нашем герое чувство любви, — даже сомнительно, чтобы господа такого рода, то
есть не так чтобы толстые, однако ж и не то чтобы тонкие, способны
были к любви; но при всем том здесь
было что-то такое странное, что-то в таком роде, чего он сам не мог себе объяснить: ему показалось, как сам он потом сознавался, что весь бал, со всем своим говором и шумом, стал на несколько минут как будто где-то вдали; скрыпки и трубы нарезывали где-то за горами, и все подернулось туманом,
похожим на небрежно замалеванное поле на картине.
Платье на ней
было совершенно неопределенное,
похожее очень на женский капот, на голове колпак, какой носят деревенские дворовые бабы, только один голос показался ему несколько сиплым для женщины.
Деревянный, потемневший трактир принял Чичикова под свой узенький гостеприимный навес на деревянных выточенных столбиках,
похожих на старинные церковные подсвечники. Трактир
был что-то вроде русской избы, несколько в большем размере. Резные узорочные карнизы из свежего дерева вокруг окон и под крышей резко и живо пестрили темные его стены; на ставнях
были нарисованы кувшины с цветами.
Наконец, он пронюхал его домашнюю, семейственную жизнь, узнал, что у него
была зрелая дочь, с лицом, тоже
похожим на то, как будто бы на нем происходила по ночам молотьба гороху.
Везде, где бы ни
было в жизни, среди ли черствых, шероховато-бедных и неопрятно-плеснеющих низменных рядов ее или среди однообразно-хладных и скучно-опрятных сословий высших, везде хоть раз встретится на пути человеку явленье, не
похожее на все то, что случалось ему видеть дотоле, которое хоть раз пробудит в нем чувство, не
похожее на те, которые суждено ему чувствовать всю жизнь.
Собакевич слушал все по-прежнему, нагнувши голову, и хоть бы что-нибудь
похожее на выражение показалось на лице его. Казалось, в этом теле совсем не
было души, или она у него
была, но вовсе не там, где следует, а, как у бессмертного кощея, где-то за горами и закрыта такою толстою скорлупою, что все, что ни ворочалось на дне ее, не производило решительно никакого потрясения на поверхности.
Что именно находилось в куче, решить
было трудно, ибо пыли на ней
было в таком изобилии, что руки всякого касавшегося становились
похожими на перчатки; заметнее прочего высовывался оттуда отломленный кусок деревянной лопаты и старая подошва сапога.
Пробовалось сообщить ему множество разных выражений: то важное и степенное, то почтительное, но с некоторою улыбкою, то просто почтительное без улыбки; отпущено
было в зеркало несколько поклонов в сопровождении неясных звуков, отчасти
похожих на французские, хотя по-французски Чичиков не знал вовсе.
На нем
было надето что-то изорванное,
похожее на кафтан и на подрясник; в руке он держал огромный посох.
Они тогда
были, как все поступавшие в бурсу, дики, воспитаны на свободе, и там уже они обыкновенно несколько шлифовались и получали что-то общее, делавшее их
похожими друг на друга.
Не такою воображал он ее видеть: это
была не она, не та, которую он знал прежде; ничего не
было в ней
похожего на ту, но вдвое прекраснее и чудеснее
была она теперь, чем прежде.
Рыжий жид
выпил небольшую чарочку какой-то настойки, скинул полукафтанье и, сделавшись в своих чулках и башмаках несколько
похожим на цыпленка, отправился с своею жидовкой во что-то
похожее на шкаф.
Ни крика, ни стону не
было слышно даже тогда, когда стали перебивать ему на руках и ногах кости, когда ужасный хряск их послышался среди мертвой толпы отдаленными зрителями, когда панянки отворотили глаза свои, — ничто,
похожее на стон, не вырвалось из уст его, не дрогнулось лицо его.
Это
было какое-то странное лицо,
похожее как бы на маску: белое, румяное, с румяными, алыми губами, с светло-белокурою бородой и с довольно еще густыми белокурыми волосами.
Теперь это
была скромно и даже бедно одетая девушка, очень еще молоденькая, почти
похожая на девочку, с скромною и приличною манерой, с ясным, но как будто несколько запуганным лицом.
Но никто не разделял его счастия; молчаливый товарищ его смотрел на все эти взрывы даже враждебно и с недоверчивостью.
Был тут и еще один человек, с виду
похожий как бы на отставного чиновника. Он сидел особо, перед своею посудинкой, изредка отпивая и посматривая кругом. Он
был тоже как будто в некотором волнении.
На ее тонкой и длинной шее,
похожей на куриную ногу,
было наверчено какое-то фланелевое тряпье, а на плечах, несмотря на жару, болталась вся истрепанная и пожелтелая меховая кацавейка.
Но он помнил тоже, что бывали минуты, часы и даже, может
быть, дни, полные апатии, овладевавшей им, как бы в противоположность прежнему страху, — апатии,
похожей на болезненно-равнодушное состояние иных умирающих.
В следующей комнате,
похожей на канцелярию, сидело и писало несколько писцов, и очевидно
было, что никто из них даже понятия не имел: кто и что такое Раскольников?
Эти последние слова, после всего прежде сказанного и так
похожего на отречение,
были слишком уж неожиданны. Раскольников весь задрожал, как будто пронзенный.
Когда Раскольников вдруг увидел ее, какое-то странное ощущение,
похожее на глубочайшее изумление, охватило его, хотя во встрече этой не
было ничего изумительного.
Дворник стоял у дверей своей каморки и указывал прямо на него какому-то невысокому человеку, с виду
похожему на мещанина, одетому в чем-то вроде халата, в жилетке и очень походившему издали на бабу. Голова его, в засаленной фуражке, свешивалась вниз, да и весь он
был точно сгорбленный. Дряблое, морщинистое лицо его показывало за пятьдесят; маленькие заплывшие глазки глядели угрюмо, строго и с неудовольствием.
Не то чтоб он
был так труслив и забит, совсем даже напротив; но с некоторого времени он
был в раздражительном и напряженном состоянии,
похожем на ипохондрию.
Одинцова протянула вперед обе руки, а Базаров уперся лбом в стекло окна. Он задыхался; все тело его видимо трепетало. Но это
было не трепетание юношеской робости, не сладкий ужас первого признания овладел им: это страсть в нем билась, сильная и тяжелая — страсть,
похожая на злобу и,
быть может, сродни ей… Одинцовой стало и страшно и жалко его.
Он
был одет в толстую драповую куртку, подпоясан ремнем, это и сапоги с голенищами по колена делали его
похожим на охотника.
Почти весь день лениво падал снег, и теперь тумбы, фонари, крыши
были покрыты пуховыми чепцами. В воздухе стоял тот вкусный запах,
похожий на запах первых огурцов, каким снег пахнет только в марте. Медленно шагая по мягкому, Самгин соображал...
Однообразно помахивая ватной ручкой,
похожая на уродливо сшитую из тряпок куклу, старая женщина из Олонецкого края сказывала о том, как мать богатыря Добрыни прощалась с ним, отправляя его в поле, на богатырские подвиги. Самгин видел эту дородную мать, слышал ее твердые слова, за которыми все-таки слышно
было и страх и печаль, видел широкоплечего Добрыню: стоит на коленях и держит меч на вытянутых руках, глядя покорными глазами в лицо матери.
Поутру Самгин
был в Женеве, а около полудня отправился на свидание с матерью. Она жила на берегу озера, в маленьком домике, слишком щедро украшенном лепкой,
похожем на кондитерский торт. Домик уютно прятался в полукруге плодовых деревьев, солнце благосклонно освещало румяные плоды яблонь, под одной из них, на мраморной скамье, сидела с книгой в руке Вера Петровна в платье небесного цвета, поза ее напомнила сыну снимок с памятника Мопассану в парке Монсо.
Он сел
пить кофе против зеркала и в непонятной глубине его видел свое очень истощенное, бледное лицо, а за плечом своим — большую, широколобую голову, в светлых клочьях волос,
похожих на хлопья кудели; голова низко наклонилась над столом, пухлая красная рука работала вилкой в тарелке, таская в рот куски жареного мяса. Очень противная рука.
Обнажив лысый череп, формой
похожий на дыню, он трижды крестился, глядя в небо свирепо расширенными глазами, глаза у него
были белые и пустые, как у слепого.
Самгин принял все это как попытку Варвары выскользнуть из-под его влияния, рассердился и с неделю не ходил к ней, уверенно ожидая, что она сама придет. Но она не шла, и это беспокоило его, Варвара, как зеркало,
была уже необходима, а кроме того он вспомнил, что существует Алексей Гогин, франт,
похожий на приказчика и, наверное, этим приятный барышням. Тогда, подумав, что Варвара, может
быть, нездорова, он пошел к ней и в прихожей встретил Любашу в шубке, в шапочке и, по обыкновению ее, с книгами под мышкой.
Из полукруглого окна
были видны вершины деревьев сада, украшенные инеем или снегом,
похожим на куски ваты; за деревьями возвышалась серая пожарная каланча, на ней медленно и скучно кружился человек в сером тулупе, за каланчою — пустота небес.
Его лицо, надутое, как воздушный пузырь, казалось освещенным изнутри красным огнем, а уши
были лиловые, точно у пьяницы; глаза, узенькие, как два тире, изучали Варвару. С нелепой быстротой он бросал в рот себе бисквиты, сверкал чиненными золотом зубами и
пил содовую воду, подливая в нее херес. Мать,
похожая на чопорную гувернантку из англичанок, занимала Варвару, рассказывая...
Она даже вздрогнула, руки ее безжизненно сползли с плеч. Подняв к огню лампы маленькую и
похожую на цветок с длинным стеблем рюмку, она полюбовалась ядовито зеленым цветом ликера,
выпила его и закашлялась, содрогаясь всем телом, приложив платок ко рту.
Клим Иванович Самгин
был одет тепло, удобно и настроен мужественно, как и следовало человеку, призванному участвовать в историческом деле. Осыпанный снегом необыкновенный извозчик в синей шинели с капюшоном, в кожаной финской шапке, краснолицый, усатый, очень
похожий на портрет какого-то исторического генерала, равнодушно, с акцентом латыша заявил Самгину, что в гостиницах нет свободных комнат.