Неточные совпадения
Один вскоре погиб, а другой, особенно
любимый господином, по имени Николай, сделался любимцем знаменитого бунтовщика Чики,
бывшего в свою очередь любимцем Пугачева.
Самой
любимой его была песня казанских и харьковских студентов «Избушка», которую выучил его петь Селиванов,
бывший харьковский студент, потом известный драматический актер конца семидесятых годов.
Вдруг над самым ухом его послышалось глупое, слабое, старческое ржание. Это заржал пегий, не кончил и, как будто сконфузился, оборвал. Ни гость, ни хозяин не обратили внимания на это ржанье и прошли домой. Холстомер узнал в обрюзгшем старике своего
любимого хозяина,
бывшего блестящего богача-красавца Серпуховского.
Но ничего не находил царь в обрядах языческих, кроме пьянства, ночных оргий, блуда, кровосмешения и противоестественных страстей, и в догматах их видел суесловие и обман. Но никому из подданных не воспрещал приношение жертв
любимому богу и даже сам построил на Масличной горе капище Хамосу, мерзости моавитской, по просьбе прекрасной, задумчивой Эллаан — моавитянки,
бывшей тогда возлюбленной женою царя. Одного лишь не терпел Соломон и преследовал смертью — жертвоприношение детей.
‹…› К концу лета в штабе открылась вакансия старшего адъютанта, и, конечно, я был уверен, что надену адъютантский мундир. Каково же было мое изумление, когда я узнал, что на это место вытребован и утвержден
бывший наш юнкерский командир поручик Крит. При этой вести мне пришло в голову
любимое выражение Гайли: «fur einen jungen Menschen giebt es nichts nobleres, als die Fronte». И я подал формальный рапорт об отчислении меня в полк.
Когда тетя простилась и с этою дамою и со всеми нами, и перецеловала всех окружавших ее дворовых женщин и горничных девушек, и уже занесла ногу на спускную ступеньку коляски, — «
бывшая» Д* ринулась к ней, как дитя к страстно
любимой няньке, и закричала...
Здесь в загородной тиши государыня отдыхала от трудов и развлекалась фермерным хозяйством, имела всегда при себе от кладовых ключи, почему в «Собственную дачу» не дозволялось никому из мужчин входить без доклада. Елизавета Петровна часто в разговорах вспоминала
бывшего владельца ее
любимой дачи — сподвижника ее отца и рассказывала разные эпизоды из его жизни.
Разве этот кабинет —
бывший кабинет ее отца — не был свидетелем потери и ее
любимого человека, потери, когда она сама пожертвовала им, любящим, во имя долга дружбы, во имя желания принести пользу человечеству?