Неточные совпадения
Купцы. Ей-богу! такого никто не запомнит городничего. Так все и припрятываешь в лавке, когда его завидишь. То есть, не то уж говоря, чтоб какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой, что лет уже по семи лежит в бочке, что
у меня сиделец не будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его
бывают на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь, ни в чем не нуждается; нет, ему еще подавай: говорит, и на Онуфрия его именины. Что делать? и на Онуфрия несешь.
Городничий. Ах, боже мой! Я, ей-ей, не виноват ни душою, ни телом. Не извольте гневаться! Извольте поступать так, как вашей милости угодно!
У меня, право, в голове теперь… я и сам не знаю, что делается. Такой дурак теперь сделался, каким еще никогда не
бывал.
Уж
у меня ухо востро! уж я…» И точно:
бывало, как прохожу через департамент — просто землетрясенье, все дрожит и трясется, как лист.
Хлестаков. Завтрак был очень хорош; я совсем объелся. Что,
у вас каждый день
бывает такой?
— А счастье наше — в хлебушке:
Я дома в Белоруссии
С мякиною, с кострикою
Ячменный хлеб жевал;
Бывало, вопишь голосом,
Как роженица корчишься,
Как схватит животы.
А ныне, милость Божия! —
Досыта
у Губонина
Дают ржаного хлебушка,
Жую — не нажуюсь...
Пускай нередки случаи,
Что странница окажется
Воровкой; что
у баб
За просфоры афонские,
За «слезки Богородицы»
Паломник пряжу выманит,
А после бабы сведают,
Что дальше Тройцы-Сергия
Он сам-то не
бывал.
У батюшки,
у матушки
С Филиппом
побывала я,
За дело принялась.
Три года, так считаю я,
Неделя за неделею,
Одним порядком шли,
Что год, то дети: некогда
Ни думать, ни печалиться,
Дай Бог с работой справиться
Да лоб перекрестить.
Поешь — когда останется
От старших да от деточек,
Уснешь — когда больна…
А на четвертый новое
Подкралось горе лютое —
К кому оно привяжется,
До смерти не избыть!
Потешные
О детстве и о младости,
Да и о самой старости
Рассказы
у него
(Придешь,
бывало, к барину,
Ждешь, ждешь…
Г-жа Простакова. Старинные люди, мой отец! Не нынешний был век. Нас ничему не учили.
Бывало, добры люди приступят к батюшке, ублажают, ублажают, чтоб хоть братца отдать в школу. К статью ли, покойник-свет и руками и ногами, Царство ему Небесное!
Бывало, изволит закричать: прокляну ребенка, который что-нибудь переймет
у басурманов, и не будь тот Скотинин, кто чему-нибудь учиться захочет.
Скотинин. Я проходил мимо вас. Услышал, что меня кличут, я и откликнулся.
У меня такой обычай: кто вскрикнет — Скотинин! А я ему: я! Что вы, братцы, и заправду? Я сам служивал в гвардии и отставлен капралом.
Бывало, на съезжей в перекличке как закричат: Тарас Скотинин! А я во все горло: я!
Г-жа Простакова. Бог вас знает, как вы нынче судите.
У нас,
бывало, всякий того и смотрит, что на покой. (Правдину.) Ты сам, батюшка, других посмышленее, так сколько трудисся! Вот и теперь, сюда шедши, я видела, что к тебе несут какой-то пакет.
Но к полудню слухи сделались еще тревожнее. События следовали за событиями с быстротою неимоверною. В пригородной солдатской слободе объявилась еще претендентша, Дунька Толстопятая, а в стрелецкой слободе такую же претензию заявила Матренка Ноздря. Обе основывали свои права на том, что и они не раз
бывали у градоначальников «для лакомства». Таким образом, приходилось отражать уже не одну, а разом трех претендентш.
Глуповский цеховой;
у исповеди и святого причастия не
бываю, ибо принадлежу к секте фармазонов и есмь оной секты лжеиерей.
— Так говорили глуповцы и со слезами припоминали, какие
бывали у них прежде начальники, всё приветливые, да добрые, да красавчики — и все-то в мундирах!
Так прошел и еще год, в течение которого
у глуповцев всякого добра явилось уже не вдвое или втрое, но вчетверо. Но по мере того как развивалась свобода, нарождался и исконный враг ее — анализ. С увеличением материального благосостояния приобретался досуг, а с приобретением досуга явилась способность исследовать и испытывать природу вещей. Так
бывает всегда, но глуповцы употребили эту"новоявленную
у них способность"не для того, чтобы упрочить свое благополучие, а для того, чтоб оное подорвать.
— Ну, полно! — сказал он. — Когда
бывало, чтобы кто-нибудь что-нибудь продал и ему бы не сказали сейчас же после продажи: «это гораздо дороже стоит»? А покуда продают, никто не дает… Нет, я вижу
у тебя есть зуб против этого несчастного Рябинина.
День скачек был очень занятой день для Алексея Александровича; но, с утра еще сделав себе расписанье дня, он решил, что тотчас после раннего обеда он поедет на дачу к жене и оттуда на скачки, на которых будет весь Двор и на которых ему надо быть. К жене же он заедет потому, что он решил себе
бывать у нее в неделю раз для приличия. Кроме того, в этот день ему нужно было передать жене к пятнадцатому числу, по заведенному порядку, на расход деньги.
У него оставалась, как это часто
бывает, только внешняя способность памяти, указывающая, что вслед за чем решено сделать.
― Левин! ― сказал Степан Аркадьич, и Левин заметил, что
у него на глазах были не слезы, а влажность, как это всегда
бывало у него, или когда он выпил, или когда он расчувствовался. Нынче было то и другое. ― Левин, не уходи, ― сказал он и крепко сжал его руку за локоть, очевидно ни за что не желая выпустить его.
Подъехав к серьезному болоту, главной цели поездки, Левин невольно подумывал о том, как бы ему избавиться от Васеньки и ходить без помехи. Степан Аркадьич, очевидно, желал того же, и на его лице Левин видел выражение озабоченности, которое всегда
бывает у настоящего охотника пред началом охоты, и некоторой свойственной ему добродушной хитрости.
Теперь, после своего разочарования в хозяйстве, Левину особенно приятно было
побывать у Свияжского.
В прошлом году он оставил дипломатическую службу, не по неприятности (
у него никогда ни с кем не
бывало неприятностей), и перешел на службу в дворцовое ведомство в Москву, для того чтобы дать наилучшее воспитание своим двум мальчикам.
— Нет, вы мне скажите, отчего вы не хотите, чтоб я часто
бывала у Петровых? Ведь вы не хотите? Отчего?
— Да, я теперь всё поняла, — продолжала Дарья Александровна. — Вы этого не можете понять; вам, мужчинам, свободным и выбирающим, всегда ясно, кого вы любите. Но девушка в положении ожидания, с этим женским, девичьим стыдом, девушка, которая видит вас, мужчин, издалека, принимает всё на слово, —
у девушки
бывает и может быть такое чувство, что она не знает, что сказать.
— Жаль, что нельзя тебе
бывать у меня.
Он послал седло без ответа и с сознанием, что он сделал что то стыдное, на другой же день, передав всё опостылевшее хозяйство приказчику, уехал в дальний уезд к приятелю своему Свияжскому, около которого были прекрасные дупелиные болота и который недавно писал ему, прося исполнить давнишнее намерение
побывать у него.
― Как я рад, ― сказал он, ― что ты узнаешь ее. Ты знаешь, Долли давно этого желала. И Львов был же
у нее и
бывает. Хоть она мне и сестра, ― продолжал Степан Аркадьич, ― я смело могу сказать, что это замечательная женщина. Вот ты увидишь. Положение ее очень тяжело, в особенности теперь.
Анна, как всегда, ездила в свет, особенно часто
бывала у княгини Бетси и встречалась везде с Вронским.
Теперь, в уединении деревни, она чаще и чаще стала сознавать эти радости. Часто, глядя на них, она делала всевозможные усилия, чтоб убедить себя, что она заблуждается, что она, как мать, пристрастна к своим детям; всё-таки она не могла не говорить себе, что
у нее прелестные дети, все шестеро, все в равных родах, но такие, какие редко
бывают, — и была счастлива ими и гордилась ими.
Он ехал и отдохнуть на две недели и в самой святая-святых народа, в деревенской глуши, насладиться видом того поднятия народного духа, в котором он и все столичные и городские жители были вполне убеждены. Катавасов, давно собиравшийся исполнить данное Левину обещание
побывать у него, поехал с ним вместе.
Сонно улыбаясь, всё с закрытыми глазами, он перехватился пухлыми ручонками от спинки кровати за ее плечи, привалился к ней, обдавая ее тем милым сонным запахом и теплотой, которые
бывают только
у детей, и стал тереться лицом об ее шею и плечи.
— Давно не
бывали у нас, сударь, — говорил катальщик, поддерживая ногу и навинчивая каблук. — После вас никого из господ мастеров нету. Хорошо ли так будет? — говорил он, натягивая ремень.
В голосе, как и во взгляде, была мягкость и серьезность, подобная той, которая
бывает у людей, постоянно сосредоточенных над одним любимым делом.
Левин по этому случаю сообщил Егору свою мысль о том, что в браке главное дело любовь и что с любовью всегда будешь счастлив, потому что счастье
бывает только в себе самом. Егор внимательно выслушал и, очевидно, вполне понял мысль Левина, но в подтверждение ее он привел неожиданное для Левина замечание о том, что, когда он жил
у хороших господ, он всегда был своими господами доволен и теперь вполне доволен своим хозяином, хоть он Француз.
Вронский действительно обещал быть
у Брянского, в десяти верстах от Петергофа, и привезти ему за лошадей деньги; и он хотел успеть
побывать и там. Но товарищи тотчас же поняли, что он не туда только едет.
Дарья Александровна исполнила свое намерение и поехала к Анне. Ей очень жалко было огорчить сестру и сделать неприятное ее мужу; она понимала, как справедливы Левины, не желая иметь никаких сношений с Вронским; но она считала своею обязанностью
побывать у Анны и показать ей, что чувства ее не могут измениться, несмотря на перемену ее положения.
Он ожидал найти то же состояние самообманыванья, которое, он слыхал, так часто
бывает у чахоточных и которое так сильно поразило его во время осеннего приезда брата.
Нахмуренное лицо Алексея Вронского побледнело, и выдающаяся нижняя челюсть его дрогнула, что с ним
бывало редко. Он, как человек с очень добрым сердцем, сердился редко, но когда сердился и когда
у него дрожал подбородок, то, как это и знал Александр Вронский, он был опасен. Александр Вронский весело улыбнулся.
Засверкали глазенки
у татарчонка, а Печорин будто не замечает; я заговорю о другом, а он, смотришь, тотчас собьет разговор на лошадь Казбича. Эта история продолжалась всякий раз, как приезжал Азамат. Недели три спустя стал я замечать, что Азамат бледнеет и сохнет, как
бывает от любви в романах-с. Что за диво?..
— Оттого, что вы
у нас не
бываете, а эти балы, вероятно, не часто будут повторяться.
— Послушай, — сказал твердым голосом Азамат, — видишь, я на все решаюсь. Хочешь, я украду для тебя мою сестру? Как она пляшет! как поет! а вышивает золотом — чудо! Не
бывало такой жены и
у турецкого падишаха… Хочешь? дождись меня завтра ночью там в ущелье, где бежит поток: я пойду с нею мимо в соседний аул — и она твоя. Неужели не стоит Бэла твоего скакуна?
Бывало, спросишь: «О чем ты вздохнула, Бэла? ты печальна?» — «Нет!» — «Тебе чего-нибудь хочется?» — «Нет!» — «Ты тоскуешь по родным?» — «
У меня нет родных».
А другой раз сидит
у себя в комнате, ветер пахнёт, уверяет, что простудился; ставнем стукнет, он вздрогнет и побледнеет; а при мне ходил на кабана один на один;
бывало, по целым часам слова не добьешься, зато уж иногда как начнет рассказывать, так животики надорвешь со смеха…
Мне послышалось, что он заплакал: а надо вам сказать, что Азамат был преупрямый мальчишка, и ничем,
бывало,
у него слез не выбьешь, даже когда он был и помоложе.
Здешние жители утверждают, что воздух Кисловодска располагает к любви, что здесь
бывают развязки всех романов, которые когда-либо начинались
у подошвы Машука.
А поболтать было бы о чем: кругом народ дикий, любопытный; каждый день опасность, случаи
бывают чудные, и тут поневоле пожалеешь о том, что
у нас так мало записывают.
Муж Веры, Семен Васильевич Г…в, — дальний родственник княгини Лиговской. Он живет с нею рядом; Вера часто
бывает у княгини; я ей дал слово познакомиться с Лиговскими и волочиться за княжной, чтоб отвлечь от нее внимание. Таким образом, мои планы нимало не расстроились, и мне будет весело…
— Мой друг, мне и не здешнее ужасно надоело. А ты
у них
бываешь?
Но гнев
бывал у нее только тогда, когда она слышала о какой бы то ни было несправедливости или жестоком поступке с кем бы то ни было.
Не один господин большой руки пожертвовал бы сию же минуту половину душ крестьян и половину имений, заложенных и незаложенных, со всеми улучшениями на иностранную и русскую ногу, с тем только, чтобы иметь такой желудок, какой имеет господин средней руки; но то беда, что ни за какие деньги, нижé имения, с улучшениями и без улучшений, нельзя приобресть такого желудка, какой
бывает у господина средней руки.