Неточные совпадения
Зимними вечерами, в теплой тишине комнаты, он, покуривая, сидел за столом и не спеша заносил на бумагу пережитое и прочитанное — материал своей
будущей книги. Сначала он озаглавил ее: «Русская жизнь и
литература в их отношении к разуму», но этот титул показался ему слишком тяжелым, он заменил его другим...
«Попробуем еще раз напомнить, что человек имеет право жить для себя, а не для
будущего, как поучают Чеховы и прочие эпигоны
литературы, — решил он, переходя в кабинет.
Это все молодежь свежая; все они с пламенной любовью ко всему человечеству; все мы говорили о нашем настоящем,
будущем, о науках, о
литературе и говорили так хорошо, так прямо и просто…
Около нее вертелись бессменно Петр Степанович, состоявший на побегушках маленький чиновник Лямшин, в оно время посещавший Степана Трофимовича и вдруг попавший в милость в губернаторском доме за игру на фортепиано; отчасти Липутин, которого Юлия Михайловна прочила в редакторы
будущей независимой губернской газеты; несколько дам и девиц и, наконец, даже Кармазинов, который хоть и не вертелся, но вслух и с довольным видом объявил, что приятно изумит всех, когда начнется кадриль
литературы.
Этот тон возмущал Бенни, и мне кажется, что такое посвящение в самом деле довольно любопытно как для современников автора, так, особенно, для
будущего историка
литературы нашего времени, который по достоинству оценит искренность литературных трудов этого любопытного писателя и прозорливость «снисхождения, одобрявшего недостоинства трудившегося».
Вся пансионская молодежь признавала его превосходство, и все, кто его знал, смотрели на Писарева как на
будущего славного писателя; его проза и стихи превозносились не только товарищами и начальством пансиона, но и всеми; театр,
литература были его призваньем, страстью, жизнью.
Убедительным доказательством, что новый устав не внушал опасений и не стеснял
литературы, — служили три просьбы об издании новых журналов с
будущего 1828 года.
Если
литература идет не впереди общественного сознания, если она во всех своих рассуждениях бредет уже по проложенным тропинкам, говорит о факте только после его совершения и едва решается намекать даже на те
будущие явления, которых осуществление уже очень близко; если возбуждение вопросов совершается не в
литературе, а в обществе, и даже возбужденные в обществе вопросы не непосредственно переходят в
литературу, а уже долго спустя после их проявления в административной деятельности; если все это так, то напрасны уверения в том, будто бы
литература наша стала серьезнее и самостоятельнее.
Но это все
будущее и, без сомнения, довольно отдаленное. Книга же г. Милюкова дает нам повод проследить значение русской
литературы в прошедшем. Кстати, здесь же мы можем объясниться с некоторыми книжниками, которые взводят на «Современник» обвинение, будто он совершенно отвергает всякое значение
литературы для общества.
Ожидаемое
будущее еще не настало для русской
литературы; продолжается все то же настоящее, какое было десять лет тому назад…
Пока еще известная идея находится в умах, пока еще она только должна осуществиться в
будущем, тут-то
литература и должна схватить ее, тут-то и должно начаться литературное обсуждение предмета с разных сторон и в видах различных интересов.
Поэтому и грусть поэта о неисполнении его надежд не лишена, по нашему мнению, общественного значения и дает стихотворениям г. Плещеева право на упоминание в
будущей истории русской
литературы, даже совершенно независимо от степени таланта, с которым в них выражается эта грусть и эти надежды.
Торопливая плодовитость Боборыкина, несмотря на указанные мною ценные качества, несколько отражалась на существе его произведений, которые в
будущем заинтересуют более историка быта и настроений, чем историка
литературы.
— Вы первый, Иван Алексеевич, не станете ничего писать, подлаживаясь к кому бы то ни было. И это ваша великая заслуга, Подлаживание не будет художественно ценным, и мы его все равно не примем, а если в противовес «Шиповникам» и «Землям» мы создадим центр, куда потянется все живое в
литературе, все любящие жизнь и верящие в
будущее, то этим мы сделаем большое и важное дело.
«Шекспиру название великого подходит само собой, если же прибавить, что независимо от величия он сделался еще реформатором всей
литературы и, сверх того, выразил в своих произведениях не только явления жизни ему современные, но еще пророчески угадал по носившимся в его время лишь в зачаточном виде мыслям и взглядам то направление, какое общественный дух примет в
будущем (чему поразительный пример мы видим в «Гамлете»), то можно безошибочно сказать, что Шекспир был не только великим, но и величайшим из всех когда-либо существовавших поэтов и что на арене поэтического творчества равным ему соперником была лишь та самая жизнь, которую он изобразил в своих произведениях с таким совершенством».