Неточные совпадения
В каморку постучалися.
Макар ушел… Сидела я,
Ждала, ждала, соскучилась.
Приотворила
дверь.
К крыльцу карету подали.
«Сам едет?» — Губернаторша! —
Ответил мне Макар
И
бросился на лестницу.
По лестнице спускалася
В собольей шубе барыня,
Чиновничек при ней.
Я подошел к окну и посмотрел в щель ставня: бледный, он лежал
на полу, держа в правой руке пистолет; окровавленная шашка лежала возле него. Выразительные глаза его страшно вращались кругом; порою он вздрагивал и хватал себя за голову, как будто неясно припоминая вчерашнее. Я не прочел большой решимости в этом беспокойном взгляде и сказал майору, что напрасно он не велит выломать
дверь и
броситься туда казакам, потому что лучше это сделать теперь, нежели после, когда он совсем опомнится.
Велев есаулу завести с ним разговор и поставив у
дверей трех казаков, готовых ее выбить и
броситься мне
на помощь при данном знаке, я обошел хату и приблизился к роковому окну. Сердце мое сильно билось.
Вот наконец мы пришли; смотрим: вокруг хаты, которой
двери и ставни заперты изнутри, стоит толпа. Офицеры и казаки толкуют горячо между собою: женщины воют, приговаривая и причитывая. Среди их
бросилось мне в глаза значительное лицо старухи, выражавшее безумное отчаяние. Она сидела
на толстом бревне, облокотясь
на свои колени и поддерживая голову руками: то была мать убийцы. Ее губы по временам шевелились: молитву они шептали или проклятие?
Я затворил за собою
дверь моей комнаты, засветил свечку и
бросился на постель; только сон
на этот раз заставил себя ждать более обыкновенного.
Только едва он коснулся
двери, как она вскочила, зарыдала и
бросилась ему
на шею.
В самых
дверях на лестницу навстречу — Муразов. Луч надежды вдруг скользнул. В один миг с силой неестественной вырвался он из рук обоих жандармов и
бросился в ноги изумленному старику.
Милка, которая, как я после узнал, с самого того дня, в который занемогла maman, не переставала жалобно выть, весело
бросилась к отцу — прыгала
на него, взвизгивала, лизала его руки; но он оттолкнул ее и прошел в гостиную, оттуда в диванную, из которой
дверь вела прямо в спальню.
— Лжешь ты все! — завопил Раскольников, уже не удерживаясь, — лжешь, полишинель [Полишинель — шут, паяц (от фр. polichinelle).] проклятый! — и
бросился на ретировавшегося к
дверям, но нисколько не струсившего Порфирия.
— Умирать-то не след! — крикнула Катерина Ивановна и уже
бросилась было растворить
дверь, чтобы разразиться
на них целым громом, но столкнулась в
дверях с самою г-жой Липпевехзель, которая только что успела прослышать о несчастии и прибежала производить распорядок. Это была чрезвычайно вздорная и беспорядочная немка.
Дуня поняла ее, схватила ключ,
бросилась к
дверям, быстро отомкнула их и вырвалась из комнаты. Чрез минуту, как безумная, не помня себя, выбежала она
на канаву и побежала по направлению к — му мосту.
Он
бросился бежать, но вся прихожая уже полна людей,
двери на лестнице отворены настежь, и
на площадке,
на лестнице и туда вниз — всё люди, голова с головой, все смотрят, — но все притаились и ждут, молчат!..
С изумлением оглядывал он себя и все кругом в комнате и не понимал: как это он мог вчера, войдя, не запереть
дверь на крючок и
броситься на диван не только не раздевшись, но даже в шляпе: она скатилась и тут же лежала
на полу, близ подушки.
Соня
бросилась к
дверям в испуге. Белокурая физиономия г-на Лебезятникова заглянула в комнату.
«Уж не несчастье ли какое у нас дома?» — подумал Аркадий и, торопливо взбежав по лестнице, разом отворил
дверь. Вид Базарова тотчас его успокоил, хотя более опытный глаз, вероятно, открыл бы в энергической по-прежнему, но осунувшейся фигуре нежданного гостя признаки внутреннего волнения. С пыльною шинелью
на плечах, с картузом
на голове, сидел он
на оконнице; он не поднялся и тогда, когда Аркадий
бросился с шумными восклицаниями к нему
на шею.
Бесшумно открылась
дверь, вошел Захарий, —
бросилось в глаза, что волос
на голове у него вдвое больше, чем всегда было, и они — волнистее, точно он вымыл и подвил их.
— Не кричите, Безбедов, — сказал Тагильский, подходя к нему. Безбедов, прихрамывая,
бросился к
двери, толкнул ее плечом,
дверь отворилась,
на пороге встал помощник начальника, за плечом его возвышалось седоусое лицо надзирателя.
Отчего по ночам, не надеясь
на Захара и Анисью, она просиживала у его постели, не спуская с него глаз, до ранней обедни, а потом, накинув салоп и написав крупными буквами
на бумажке: «Илья», бежала в церковь, подавала бумажку в алтарь, помянуть за здравие, потом отходила в угол,
бросалась на колени и долго лежала, припав головой к полу, потом поспешно шла
на рынок и с боязнью возвращалась домой, взглядывала в
дверь и шепотом спрашивала у Анисьи...
На Марфеньку и
на Викентьева точно живой водой брызнули. Она схватила ноты, книгу, а он шляпу, и только было
бросились к
дверям, как вдруг снаружи, со стороны проезжей дороги, раздался и разнесся по всему дому чей-то дребезжащий голос.
Марина выказала всю данную ей природой ловкость, извиваясь, как змея,
бросаясь из угла в угол, прыгая
на лавки,
на столы, металась к окнам,
на печь, даже пробовала в печь: вожжа следовала за ней и доставала повсюду, пока, наконец, Марина не попала случайно
на дверь.
Она сама ходила, как дикая, по большим, запущенным залам старого дома, отворяя и затворяя за собой
двери,
бросаясь на старинные канапе, наталкиваясь
на мебель.
Вскочила это она, кричит благим матом, дрожит: „Пустите, пустите!“
Бросилась к
дверям,
двери держат, она вопит; тут подскочила давешняя, что приходила к нам, ударила мою Олю два раза в щеку и вытолкнула в
дверь: „Не стоишь, говорит, ты, шкура, в благородном доме быть!“ А другая кричит ей
на лестницу: „Ты сама к нам приходила проситься, благо есть нечего, а мы
на такую харю и глядеть-то не стали!“ Всю ночь эту она в лихорадке пролежала, бредила, а наутро глаза сверкают у ней, встанет, ходит: „В суд, говорит,
на нее, в суд!“ Я молчу: ну что, думаю, тут в суде возьмешь, чем докажешь?
Он хотел
броситься обнимать меня; слезы текли по его лицу; не могу выразить, как сжалось у меня сердце: бедный старик был похож
на жалкого, слабого, испуганного ребенка, которого выкрали из родного гнезда какие-то цыгане и увели к чужим людям. Но обняться нам не дали: отворилась
дверь, и вошла Анна Андреевна, но не с хозяином, а с братом своим, камер-юнкером. Эта новость ошеломила меня; я встал и направился к
двери.
Я хотел было что-то ответить, но не смог и побежал наверх. Он же все ждал
на месте, и только лишь когда я добежал до квартиры, я услышал, как отворилась и с шумом захлопнулась наружная
дверь внизу. Мимо хозяина, который опять зачем-то подвернулся, я проскользнул в мою комнату, задвинулся
на защелку и, не зажигая свечки,
бросился на мою кровать, лицом в подушку, и — плакал, плакал. В первый раз заплакал с самого Тушара! Рыданья рвались из меня с такою силою, и я был так счастлив… но что описывать!
— Oui, monsieur! — изо всех сил подтвердила Альфонсина и
бросилась сама отворить мне
дверь в коридор. — Mais ce n'est pas loin, monsieur, c'est pas loin du tout, ça ne vaut pas la peine de mettre votre chouba, c'est ici près, monsieur! [Да, сударь! Но это недалеко, сударь, это совсем недалеко, не стоит надевать шубу, это совсем рядом! (франц.)] — восклицала она
на весь коридор. Выбежав из комнаты, я повернул направо.
— Il s'en va, il s'en va! [Он уходит, уходит! (франц.)] — гналась за мною Альфонсина, крича своим разорванным голосом, — mais il me tuera, monsieur, il me tuera! [Но ведь он убьет меня, сударь, убьет! (франц.)] — Но я уже выскочил
на лестницу и, несмотря
на то, что она даже и по лестнице гналась за мной, успел-таки отворить выходную
дверь, выскочить
на улицу и
броситься на первого извозчика. Я дал адрес мамы…
— Мадье де Монжо? — повторил он вдруг опять
на всю залу, не давая более никаких объяснений, точно так же как давеча глупо повторял мне у
двери, надвигаясь
на меня: Dolgorowky? Поляки вскочили с места, Ламберт выскочил из-за стола,
бросился было к Андрееву, но, оставив его, подскочил к полякам и принялся униженно извиняться перед ними.
Мы с Крюднером
бросились к
двери, чтоб бежать
на ют, но, отворив ее, увидели, что матросы кучей отступили от юта, ожидая, что акула сейчас упадет
на шканцы. Как выскочить? Ну, ежели она в эту минуту… Но любопытство преодолело; мы выскочили и вбежали
на ют.
Отворив
двери, Надежда Васильевна увидела такую картину: Данила Семеныч стоял в углу, весь красный, с крупными каплями пота
на лбу, а Василий Назарыч, не помня себя от ярости,
бросался из угла в угол, как раненый зверь.
Привалов шел за Василием Назарычем через целый ряд небольших комнат, убранных согласно указаниям моды последних дней. Дорогая мягкая мебель, ковры, бронза, шелковые драпировки
на окнах и
дверях — все дышало роскошью, которая невольно
бросалась в глаза после скромной обстановки кабинета. В небольшой голубой гостиной стояла новенькая рояль Беккера; это было новинкой для Привалова, и он с любопытством взглянул
на кучку нот, лежавших
на пюпитре.
Хотел было я обнять и облобызать его, да не посмел — искривленно так лицо у него было и смотрел тяжело. Вышел он. «Господи, — подумал я, — куда пошел человек!»
Бросился я тут
на колени пред иконой и заплакал о нем Пресвятой Богородице, скорой заступнице и помощнице. С полчаса прошло, как я в слезах
на молитве стоял, а была уже поздняя ночь, часов около двенадцати. Вдруг, смотрю, отворяется
дверь, и он входит снова. Я изумился.
Он сорвался с места и, отворив
дверь, быстро прошел в комнату. Перезвон
бросился за ним. Доктор постоял было еще секунд пять как бы в столбняке, смотря
на Алешу, потом вдруг плюнул и быстро пошел к карете, громко повторяя: «Этта, этта, этта, я не знаю, что этта!» Штабс-капитан
бросился его подсаживать. Алеша прошел в комнату вслед за Колей. Тот стоял уже у постельки Илюши. Илюша держал его за руку и звал папу. Чрез минуту воротился и штабс-капитан.
Он
бросился вон. Испуганная Феня рада была, что дешево отделалась, но очень хорошо поняла, что ему было только некогда, а то бы ей, может, несдобровать. Но, убегая, он все же удивил и Феню, и старуху Матрену одною самою неожиданною выходкой:
на столе стояла медная ступка, а в ней пестик, небольшой медный пестик, в четверть аршина всего длиною. Митя, выбегая и уже отворив одною рукой
дверь, другою вдруг
на лету выхватил пестик из ступки и сунул себе в боковой карман, с ним и был таков.
Четверть часа спустя Федя с фонарем проводил меня в сарай. Я
бросился на душистое сено, собака свернулась у ног моих; Федя пожелал мне доброй ночи,
дверь заскрипела и захлопнулась. Я довольно долго не мог заснуть. Корова подошла к
двери, шумно дохнула раза два, собака с достоинством
на нее зарычала; свинья прошла мимо, задумчиво хрюкая; лошадь где-то в близости стала жевать сено и фыркать… я, наконец, задремал.
Услышав стрельбу, Олентьев решил, что мы подверглись нападению хунхузов. Оставив при лошадях 2 коноводов, он с остальными людьми
бросился к нам
на выручку. Наконец стрельба из ближайшей к нам фанзы прекратилась. Тогда Дерсу вступил с корейцами в переговоры. Они ни за что не хотели открывать
дверей. Никакие увещевания не помогли. Корейцы ругались и грозили возобновить пальбу из ружей.
— Что ты сделала, Верка проклятая? А? — но проклятой Верки уже не было в зале; мать
бросилась к ней в комнату, но
дверь Верочкиной комнаты была заперта: мать надвинула всем корпусом
на дверь, чтобы выломать ее, но
дверь не подавалась, а проклятая Верка сказала...
Она увидела, что идет домой, когда прошла уже ворота Пажеского корпуса, взяла извозчика и приехала счастливо, побила у
двери отворившего ей Федю,
бросилась к шкапчику, побила высунувшуюся
на шум Матрену,
бросилась опять к шкапчику,
бросилась в комнату Верочки, через минуту выбежала к шкапчику, побежала опять в комнату Верочки, долго оставалась там, потом пошла по комнатам, ругаясь, но бить было уже некого: Федя бежал
на грязную лестницу, Матрена, подсматривая в щель Верочкиной комнаты, бежала опрометью, увидев, что Марья Алексевна поднимается, в кухню не попала, а очутилась в спальной под кроватью Марьи Алексевны, где и пробыла благополучно до мирного востребования.
Староста обратился к толпе, спрашивая, кто говорил? но все молчали; вскоре в задних рядах поднялся ропот, стал усиливаться и в одну минуту превратился в ужаснейшие вопли. Исправник понизил голос и хотел было их уговаривать. «Да что
на него смотреть, — закричали дворовые, — ребята! долой их!» — и вся толпа двинулась. Шабашкин и другие члены поспешно
бросились в сени и заперли за собою
дверь.
Жандарм проводил их и принялся ходить взад и вперед. Я
бросился на постель и долго смотрел
на дверь, за которой исчезло это светлое явление. «Нет, брат твой не забудет тебя», — думал я.
Когда моему сыну было лет пять, Галахов привез ему
на елку восковую куклу, не меньше его самого ростом. Куклу эту Галахов сам усадил за столом и ждал действия сюрприза. Когда елка была готова и
двери отворились, Саша, удрученный радостью, медленно двигался, бросая влюбленные взгляды
на фольгу и свечи, но вдруг он остановился, постоял, постоял, покраснел и с ревом
бросился назад.
…Грустно сидели мы вечером того дня, в который я был в III Отделении, за небольшим столом — малютка играл
на нем своими игрушками, мы говорили мало; вдруг кто-то так рванул звонок, что мы поневоле вздрогнули. Матвей
бросился отворять
дверь, и через секунду влетел в комнату жандармский офицер, гремя саблей, гремя шпорами, и начал отборными словами извиняться перед моей женой: «Он не мог думать, не подозревал, не предполагал, что дама, что дети, чрезвычайно неприятно…»
А Черевик, как будто облитый горячим кипятком, схвативши
на голову горшок вместо шапки,
бросился к
дверям и как полоумный бежал по улицам, не видя земли под собою; одна усталость только заставила его уменьшить немного скорость бега.
Я видел, как упало несколько человек, видел, как толпа
бросилась к Страстному и как в это время в открывшихся
дверях голицынского магазина появилась в одном сюртуке, с развевающейся седой гривой огромная фигура владельца. Он кричал
на полицию и требовал, чтобы раненых несли к нему
на перевязку.
Но только это и успел выговорить, онемев под ужасным взглядом Аглаи. В этом взгляде выразилось столько страдания и в то же время бесконечной ненависти, что он всплеснул руками, вскрикнул и
бросился к ней, но уже было поздно! Она не перенесла даже и мгновения его колебания, закрыла руками лицо, вскрикнула: «Ах, боже мой!» — и
бросилась вон из комнаты, за ней Рогожин, чтоб отомкнуть ей задвижку у
дверей на улицу.
В прихожей стало вдруг чрезвычайно шумно и людно; из гостиной казалось, что со двора вошло несколько человек и все еще продолжают входить. Несколько голосов говорило и вскрикивало разом; говорили и вскрикивали и
на лестнице,
на которую
дверь из прихожей, как слышно было, не затворялась. Визит оказывался чрезвычайно странный. Все переглянулись; Ганя
бросился в залу, но и в залу уже вошло несколько человек.
Окся накинула
на голову платок и
бросилась к
двери.
Нюрочка торопливо вбежала
на крыльцо, прошла темные сени и, отворив
двери, хотела
броситься прямо
на шею старушке, но в горнице сидела мастерица Таисья и еще какая-то незнакомая молодая женщина вся в темном.
Все время расчета Илюшка лежал связанный посреди кабака, как мертвый. Когда Груздев сделал знак, Морок
бросился его развязывать, от усердия к благодетелю у него даже руки дрожали, и узлы он развязывал зубами. Груздев, конечно, отлично знал единственного заводского вора и с улыбкой смотрел
на его широчайшую спину. Развязанный Илюшка
бросился было стремглав в открытую
дверь кабака, но здесь попал прямо в лапы к обережному Матюшке Гущину.
Лиза вскочила и
бросилась к окну, но
дверь устояла
на замке и петлях.
Он ошибся именем и не заметил того, с явною досадою не находя колокольчика. Но колокольчика и не было. Я подергал ручку замка, и Мавра тотчас же нам отворила, суетливо встречая нас. В кухне, отделявшейся от крошечной передней деревянной перегородкой, сквозь отворенную
дверь заметны были некоторые приготовления: все было как-то не по-всегдашнему, вытерто и вычищено; в печи горел огонь;
на столе стояла какая-то новая посуда. Видно было, что нас ждали. Мавра
бросилась снимать наши пальто.