Зоя. А я, как и всегда, хочу заплатить вам за зло добром. (Отдает Окоемову пакет.) Вот ваши векселя, я их выкупила. Вы
боялись ответственности, эти векселя лежали тяжелым гнетом на душе вашей; в тревоге, в страхе вы готовы были даже на преступление. Теперь вам бояться нечего; ничто вас не тянет в пропасть; перед вами открыты все дороги, и хорошие и худые, и вы совершенно свободны в выборе.
Неточные совпадения
Но как ни строго хранили будочники вверенную им тайну, неслыханная весть об упразднении градоначальниковой головы в несколько минут облетела весь город. Из обывателей многие плакали, потому что почувствовали себя сиротами и, сверх того,
боялись подпасть под
ответственность за то, что повиновались такому градоначальнику, у которого на плечах вместо головы была пустая посудина. Напротив, другие хотя тоже плакали, но утверждали, что за повиновение их ожидает не кара, а похвала.
— Чего не переносить? Я так часто просто рад бывал, когда посадят, — сказал Набатов бодрым голосом, очевидно желая разогнать мрачное настроение. — То всего
боишься: и что сам попадешься, и других запутаешь, и дело испортишь, а как посадят — конец
ответственности, отдохнуть можно. Сиди себе да покуривай.
Огромная, превратившаяся в самодовлеющую силу русская государственность
боялась самодеятельности и активности русского человека, она слагала с русского человека бремя
ответственности за судьбу России и возлагала на него службу, требовала от него смирения.
Величайшие русские гении
боялись этой
ответственности личного духа и с вершины духовной падали вниз, припадали к земле, искали спасения в стихийной народной мудрости.
— А не знаю; как там придется. Признаться вам,
боюсь я службы: как раз под
ответственность попадешь. Жил все в деревне; привык, знаете… да уж делать нечего… нужда! Ох, уж эта мне нужда!
— Нет, женитьба — шаг серьезный, надо сначала взвесить предстоящие обязанности,
ответственность… чтобы потом чего не вышло. Это меня так беспокоит, я теперь все ночи не сплю. И, признаться, я
боюсь: у нее с братом какой-то странный образ мыслей, рассуждают они как-то, знаете ли, странно, и характер очень бойкий. Женишься, а потом, чего доброго, попадешь в какую-нибудь историю.
Как мало «рока» в этом напряженно-грозном взоре! Ведь это же просто — добрый человек, ужасно добрый человек, с сердцем, «почти разрывающимся от сострадания». Вот почему он и делает такое свирепое лицо. Вот почему ему и нужен — не Гарибальди, а непременно Цезарь Борджиа.
Бояться пролить кровь дикой козы, — о, на это очень способен и сам Ницше! А вот двинуть на смерть тысячи людей, взяв на свою душу всю
ответственность за это, а вот расстрелять человека…
— Нет, моя дорогая, нельзя, да и не зачем. Поспешишь — людей насмешишь, совершенно справедливо говорит русский народ. Княгиня очень
боится опекунской
ответственности. Деньги князя от нас не уйдут, но надо их заполучить в собственность с умом и осторожно. Подумаем — надумаемся.
Епископ оробел, принял дрожащей рукой трость и в испуге начертал имена всех, кого имел основание почитать христианами, но, несмотря на то, что он старался не позабыть ни одного надежного человека, правитель ему не поверил и заставил его поклясться, что он никого не укрыл. Опасаясь
ответственности, епископ еще вспоминал и еще много дописывал, но
боялся поклясться, не надеясь на свою старую память, и стал плакать. Имени Зенона не было в епископском списке.
Революционная демократия
боится полноты власти, полноты
ответственности, и не хочет поступиться той властью, которая неожиданно выпала на ее долю.
Наши социалисты разом и борются за власть, всеми способами дискредитируют власть «буржуазную», и
боятся власти, не хотят взять на себя полноту
ответственности.