Неточные совпадения
Лысый, свежий старик, с широкою рыжею
бородой,
седою у щек, отворил ворота, прижавшись к верее, чтобы пропустить тройку.
Будет, будет бандурист с
седою по грудь
бородою, а может, еще полный зрелого мужества, но белоголовый старец, вещий духом, и скажет он про них свое густое, могучее слово.
Остались: один хмельной, но немного, сидевший за пивом, с виду мещанин; товарищ его, толстый, огромный, в сибирке [Сибирка — верхняя одежда в виде короткого сарафана в талию со сборками и стоячим воротником.] и с
седою бородой, очень захмелевший, задремавший на лавке, и изредка, вдруг, как бы спросонья, начинавший прищелкивать пальцами, расставив руки врозь, и подпрыгивать верхнею частию корпуса, не вставая с лавки, причем подпевал какую-то ерунду, силясь припомнить стихи, вроде...
…Он бежит подле лошадки, он забегает вперед, он видит, как ее секут по глазам, по самым глазам! Он плачет. Сердце в нем поднимается, слезы текут. Один из секущих задевает его по лицу; он не чувствует, он ломает свои руки, кричит, бросается к
седому старику с
седою бородой, который качает головой и осуждает все это. Одна баба берет его за руку и хочет увесть; но он вырывается и опять бежит к лошадке. Та уже при последних усилиях, но еще раз начинает лягаться.
Голова его была выбрита; вместо
бороды торчало несколько
седых волос; он был малого росту, тощ и сгорблен; но узенькие глаза его сверкали еще огнем. «Эхе! — сказал комендант, узнав, по страшным его приметам, одного из бунтовщиков, наказанных в 1741 году.
Волоса его, недавно черные как смоль, совершенно
поседели; длинная
борода была всклокочена.
Совершенно
седая борода его висела клочьями, точно у нищего, который нарочитой неприглядностью хочет возбудить жалость.
У окна сидел и курил человек в поддевке, шелковой шапочке на голове,
седая борода его дымилась, выпуклыми глазами он смотрел на человека против него, у этого человека лицо напоминает благородную морду датского дога — нижняя часть слишком высунулась вперед, а лоб опрокинут к затылку, рядом с ним дремали еще двое, один безмолвно, другой — чмокая с сожалением и сердито.
В купе вагона, кроме Самгина, сидели еще двое: гладенький старичок в поддевке, с большой серебряной медалью на шее, с розовым личиком, спрятанным в
седой бороде, а рядом с ним угрюмый усатый человек с большим животом, лежавшим на коленях у него.
Через два часа Клим Самгин сидел на скамье в парке санатории, пред ним в кресле на колесах развалился Варавка, вздувшийся, как огромный пузырь, синее лицо его, похожее на созревший нарыв, лоснилось, медвежьи глаза смотрели тускло, и было в них что-то сонное, тупое. Ветер поднимал дыбом поредевшие волосы на его голове, перебирал пряди
седой бороды,
борода лежала на животе, который поднялся уже к подбородку его. Задыхаясь, свистящим голосом он понукал Самгина...
Холеное, голое лицо это, покрытое туго натянутой, лоснящейся, лайковой кожей, голубоватой на месте
бороды, наполненное розовой кровью, с маленьким пухлым ртом, с верхней губой, капризно вздернутой к маленькому, мягкому носу, ласковые, синеватые глазки и
седые, курчавые волосы да и весь облик этого человека вызывал совершенно определенное впечатление — это старая женщина в костюме мужчины.
Он человек среднего роста, грузный, двигается осторожно и почти каждое движение сопровождает покрякиванием. У него, должно быть, нездоровое сердце, под добрыми серого цвета глазами набухли мешки. На лысом его черепе, над ушами, поднимаются, как рога,
седые клочья, остатки пышных волос;
бороду он бреет; из-под мягкого носа его уныло свисают толстые, казацкие усы, под губою — остренький хвостик эспаньолки. К Алексею и Татьяне он относится с нескрываемой, грустной нежностью.
Голова его в шапке
седых курчавых волос, такими же волосами густо заросло лицо, в
бороде торчал нос, большой и прямой, точно у дятла, блестели черные глаза.
Через час он сидел в маленькой комнатке у постели, на которой полулежал обложенный подушками бритоголовый человек с черной
бородой, подстриженной на щеках и раздвоенной на подбородке белым клином
седых волос.
Над столом покачивался, задевая узкую
седую бороду, — она отросла еще длинней, — большой, вершков трех, золоченый или медный крест, висевший на серебряной шейной цепочке.
Обыкновенно люди такого роста говорят басом, а этот говорил почти детским дискантом. На голове у него — встрепанная шапка полуседых волос, левая сторона лица измята глубоким шрамом, шрам оттянул нижнее веко, и от этого левый глаз казался больше правого. Со щек волнисто спускалась двумя прядями
седая борода, почти обнажая подбородок и толстую нижнюю губу. Назвав свою фамилию, он пристально, разномерными глазами посмотрел на Клима и снова начал гладить изразцы. Глаза — черные и очень блестящие.
Из-за стволов берез осторожно вышел старик, такой же карикатурный, как лошадь: высокий, сутулый, в холщовой, серой от пыли рубахе, в таких же портках, закатанных почти по колено, обнажавших ноги цвета заржавленного железа. Серые волосы
бороды его — из толстых и странно прямых волос, они спускались с лица, точно нитки, глаза — почти невидимы под
седыми бровями. Показывая Самгину большую трубку, он медленно и негромко, как бы нехотя, выговорил...
Он сильно
поседел, снова отрастил три
бороды и длинные волосы; похудевшее лицо его снова стало лицом множества русских, суздальских людей.
Из обеих дверей выскочили, точно обожженные, подростки, девицы и юноши, расталкивая их, внушительно спустились с лестницы бородатые, тощие старики, в длинных одеждах, в ермолках и бархатных измятых картузах, с
седыми локонами на щеках поверх
бороды, старухи в салопах и бурнусах, все они бормотали, кричали, стонали, кланяясь, размахивая руками.
Только на одиннадцатый день вахмистр, обильно декорированный медалями, открыв дверь, уничтожающим взглядом измерил Самгина и, выправив из-под
седой бороды большую золотую медаль, скомандовал...
В
седой бороде хорошо был виден толстогубый, яркий рот, говорил протопоп как-то не шевеля губами, и, должно быть, от этого слова его, круглые и внятные, плавали в воздухе, точно пузыри.
На лестницу вбежали двое молодых людей с корзиной цветов, навстречу им двигалась публика, — человек с широкой
седой бородой, одетый в поддевку, говорил...
Первым втиснулся в дверь толстый вахмистр с портфелем под мышкой, с
седой, коротко подстриженной
бородой, он отодвинул Клима в сторону, к вешалке для платья, и освободил путь чернобородому офицеру в темных очках, а офицер спросил ленивым голосом...
Усы у него были совершенно черные, даже без
седых нитей, заметных в
бороде.
Простор и пустота — как в пустыне. Кое-где высунется из окна голова с
седой бородой, в красной рубашке, поглядит, зевая, на обе стороны, плюнет и спрячется.
— Какой ты нехороший стал… — сказала она, оглядывая его, — нет, ничего, живет! загорел только! Усы тебе к лицу. Зачем
бороду отпускаешь! Обрей, Борюшка, я не люблю… Э, э! Кое-где
седые волоски: что это, батюшка мой, рано стареться начал!
Купец, то есть шляпа,
борода, крутое брюхо и сапоги, смотрел, как рабочие, кряхтя, складывали мешки хлеба в амбар; там толпились какие-то неопределенные личности у кабака, а там проехала длинная и глубокая телега, с насаженным туда невероятным числом рослого, здорового мужичья, в порыжевших шапках без полей, в рубашках с синими заплатами, и в бурых армяках, и в лаптях, и в громадных сапожищах, с рыжими,
седыми и разношерстными
бородами, то клином, то лопатой, то раздвоенными, то козлинообразными.
Там сидел седой-преседой старик, с большой, ужасно белой
бородой, и ясно было, что он давно уже там сидит.
Вот старый индиец, черный, с
седыми бакенбардами и
бородой, растущей ниже губ, кругом подбородка.
Еще издали завидел я, у ворот стояли, опершись на длинные бамбуковые посохи, жители; между ними, с важной осанкой, с задумчивыми, серьезными лицами, в широких, простых, но чистых халатах с широким поясом, виделись — совестно и сказать «старики», непременно скажешь «старцы», с длинными
седыми бородами, с зачесанными кверху и собранными в пучок на маковке волосами.
Вечером в комнату вошел высокий человек с длинными седеющими волосами и
седой бородой; старик этот тотчас же подсел к Масловой и стал, блестя глазами и улыбаясь, рассматривать ее и шутить с нею.
Когда же один из них, почтенного вида широкий старец, с завитками полуседой
бороды, как у Моисея Микель-Анджело, и
седыми густыми вьющимися волосами вокруг загорелого и оголившегося коричневого лба, надел свою большую шапку и, запахивая новый домодельный кафтан, пролез на лавку и сел, остальные последовали его примеру.
Привалов вздохнул свободнее, когда вышел наконец из буфета. В соседней комнате через отворенную дверь видны были зеленые столы с игроками. Привалов заметил Ивана Яковлича, который сдавал карты. Напротив него сидел знаменитый Ломтев, крепкий и красивый старик с длинной
седой бородой, и какой-то господин с зеленым лицом и взъерошенными волосами. По бледному лицу Ивана Яковлича и по крупным каплям пота, которые выступали на его выпуклом облизанном лбу, можно было заключить, что шла очень серьезная игра.
Эта громадная голова с остатками
седых кудрей и
седой всклокоченной
бородой была красива оригинальной старческой красотой.
К подъезду лихо шарахнулась знаменитая тройка Барчука. Кошевая была обита персидскими коврами; сам Барчук, совсем
седой старик с косматой
бородой и нависшими бровями, сидел на козлах, как ястреб.
— Ну, ну, Досифеюшка, не сердись… Нам наплевать на старика с
седой бородой; он сам по себе, мы сами по себе.
Досифея подала самовар и радостно замычала, когда Привалов заговорил с ней. Объяснив при помощи знаков, что
седой старик с большой
бородой сердится, она нахмурила брови и даже погрозила кулаком на половину Василия Назарыча. Марья Степановна весело смеялась и сквозь слезы говорила...
А нет, так я себе один глаз проколю,
бороду отпущу в аршин,
седую (по России-то
поседею) — авось не узнают.
Несмотря на столь великие лета его, был он даже и не вполне
сед, с весьма еще густыми, прежде совсем черными волосами на голове и
бороде.
Он был высокого роста, немного сутуловат, с черными помутневшими глазами и с длинной редкой
седой бородой.
Когда мы подходили к поселку, навстречу нам вышел старшина Сю Кай. Это был благообразный старик с
седой бородой. Местом стоянки я выбрал фанзу таза Сиу Фу, одиноко стоящую за протокой.
Этот, по словам Аркадия Павлыча, государственный человек был роста небольшого, плечист,
сед и плотен, с красным носом, маленькими голубыми глазами и
бородой в виде веера.
Когда мы подходили к фанзе, в дверях ее показался хозяин дома. Это был высокий старик, немного сутуловатый, с длинной
седой бородой и с благообразными чертами лица. Достаточно было взглянуть на его одежду, дом и людские, чтобы сказать, что живет он здесь давно и с большим достатком. Китаец приветствовал нас по-своему. В каждом движении его, в каждом жесте сквозило гостеприимство. Мы вошли в фанзу. Внутри ее было так же все в порядке, как и снаружи. Я не раскаивался, что принял приглашение старика.
Через несколько минут деревянный ставень поднялся, и старик высунул свою
седую бороду.
А это кто? Кафтан-то
Узорчатый, обвязка золотая
И по́ пояс
седая борода.
Лет через пятнадцать староста еще был жив и иногда приезжал в Москву,
седой как лунь и плешивый; моя мать угощала его обыкновенно чаем и поминала с ним зиму 1812 года, как она его боялась и как они, не понимая друг друга, хлопотали о похоронах Павла Ивановича. Старик все еще называл мою мать, как тогда, Юлиза Ивановна — вместо Луиза, и рассказывал, как я вовсе не боялся его
бороды и охотно ходил к нему на руки.
Но явился сначала не человек, а страшной величины поднос, на котором было много всякого добра: кулич и баранки, апельсины и яблоки, яйца, миндаль, изюм… а за подносом виднелась
седая борода и голубые глаза старосты из владимирской деревни моего отца.
Тут только я разглядел, что в углу сидел старый священник с
седой бородой и красно-синим лицом.
Там жил старик Кашенцов, разбитый параличом, в опале с 1813 года, и мечтал увидеть своего барина с кавалериями и регалиями; там жил и умер потом, в холеру 1831, почтенный
седой староста с брюшком, Василий Яковлев, которого я помню во все свои возрасты и во все цвета его
бороды, сперва темно-русой, потом совершенно
седой; там был молочный брат мой Никифор, гордившийся тем, что для меня отняли молоко его матери, умершей впоследствии в доме умалишенных…
Нечестивый грешник! уже и
борода давно
поседела, и лицо изрыто морщинами, и высох весь, а все еще творит богопротивный умысел.