Неточные совпадения
— «Ангелов творче и Господи сил, — продолжал он, — Иисусе пречудный, ангелов удивление, Иисусе пресильный, прародителей избавление, Иисусе пресладкий, патриархов величание, Иисусе преславный, царей укрепление, Иисусе преблагий, пророков исполнение, Иисусе предивный, мучеников крепость, Иисусе претихий, монахов радосте, Иисусе премилостивый, пресвитеров сладость, Иисусе премилосердый, постников воздержание, Иисусе пресладостный, преподобных радование, Иисусе пречистый, девственных целомудрие, Иисусе предвечный,
грешников спасение, Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя», добрался он наконец до остановки, всё с
большим и
большим свистом повторяя слово Иисусе, придержал рукою рясу на шелковой подкладке и, опустившись на одно колено, поклонился в землю, а хор запел последние слова: «Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя», а арестанты падали и подымались, встряхивая волосами, остававшимися на половине головы, и гремя кандалами, натиравшими им худые ноги.
И застонал ад об том, что уж
больше, думал, к нему никто теперь не придет, грешников-то.
В глухую ночь, когда «Москвитянин» тонул и «Маяк» не светил ему
больше из Петербурга, Белинский, вскормивши своей кровью «Отечественные записки», поставил на ноги их побочного сына и дал им обоим такой толчок, что они могли несколько лет продолжать свой путь с одними корректорами и батырщиками, литературными мытарями и книжными
грешниками.
Ее теперь
больше всего беспокоило то, как взглянет на mesalliance Прейн: этот старый
грешник больше всего, кажется, заботится о себе и делает вид, что ничего не видит и не замечает.
«А ежели утаите,
большой грех будете иметь…» — слышалось мне беспрестанно, и я видел себя таким страшным
грешником, что не было для меня достойного наказания.
— А мальчишкой-то ты
больше на отца был похож!.. — вдруг сказал Щуров и вздохнул. Потом, помолчав, спросил: — Помнишь отца-то? Молишься за него? Надо, надо молиться! — продолжал он, выслушав краткий ответ Фомы. — Великий
грешник был Игнат… и умер без покаянья… в одночасье… великий
грешник!
Её рассказы о дрянненьких былях города путали думы Артамонова, отводили их в сторону, оправдывали и укрепляли его неприязнь к скучным
грешникам — горожанам. На место этих дум вставали и двигались по какому-то кругу картины буйных кутежей на ярмарке; метались неистовые люди, жадно выкатив пьяные, но никогда не сытые глаза, жгли деньги и, ничего не жалея, безумствовали всячески в лютом озлоблении плоти, стремясь к
большой, ослепительно белой на чёрном, бесстыдно обнажённой женщине…
— Ага! — говорит. — Это ты просто придумал. Только хорошо ли для меня этак-то? Сообрази: я мои деньги, может быть,
большим грехом купил, может, я за них душу чёрту продал. Пока я в грехах пачкался, — ты праведно жил, да и теперь того же хочешь, за счёт моих грехов? Легко праведному в рай попасть, коли
грешник его на своём хребте везёт, — только я не согласен конём тебе служить! Уж ты лучше сам погреши, тебе бог простит, — чай, ты вперёд у него заслужил!
С Моими маленькими и приятными
грешниками Я слегка отдыхаю от
большого и неприятного праведника… у которого руки в крови.
Но
больше всего его занимали веши таинственные, для которых он искал разъяснения в природе. Например, ему хотелось знать: «какое бывает сердце у
грешника», и вот это-то любопытство его чуть не погубило.
Если не для чего-нибудь, то хоть для порядка или приличия, все имели дам на попечении. В самой
большой моде были танцорки или цыганки, но иногда и другие особы соответственного значения. И притом никто почти не скрывал свои грешки, а нередко даже желали их огласки. Это давало случай в обществе подшучивать над «старыми
грешниками». О них рассказывали разные смешные анекдоты, а это делало
грешникам известность и рекомендовало их как добрых и забавных вье-гарсонов.
Пророки, явившиеся в сонме
грешников, не сделали бы между ними
большего впечатления.
Грозный, неумолимый Ермак жалел воинов христианских в битвах, не жалел в случае преступления и казнил за всякое ослушание, за всякое дело постыдное, так как требовал от дружины не только повиновения, но и чистоты душевной, чтобы угодить вместе и царю земному, и царю Небесному. Он думал, что Бог даст ему победу скорее с малым числом доброжелательных воинов, нежели с
большим закоренелых
грешников, и казаки его в пути и в столице сибирской вели жизнь целомудренную: сражались и молились.
Вот и последнего читателя потерял, ни разу его не видавши. Оно и хорошо. Один я, как в преисподней, среди танцующих чертей и
грешников завывающих. И кому я нужен с моим дневником? Смешно даже подумать. Моя Саша, моя жена, давно уже знает, что я веду дневник, но ни единого раза не только не пожелала посмотреть, но даже малейшего любопытства не обнаружила… что дневник пишет человек, что подсолнухи лузгает, одна стать! Даже на мышь
больше внимания обращается: хоть пустят в нее сапогом, когда скребется.
Памятуя, однако, что
больше радости у пастыря об одном
грешнике раскаявшемся, нежели о десяти праведниках, я отвел юношу в сторону, где бы никто не мог нас услышать, и вступил с ним в непродолжительную, впрочем, беседу.