Неточные совпадения
Четко отбивая шаг, из ресторана, точно из кулисы на сцену, вышел на террасу плотненький, смуглолицый регент соборного хора. Густые усы его были закручены концами вверх почти до
глаз,
круглых и черных, как слишком
большие пуговицы его щегольского сюртучка. Весь он был гладко отшлифован, палка, ненужная в его волосатой руке, тоже блестела.
Самгин осторожно оглянулся. Сзади его стоял широкоплечий, высокий человек с
большим, голым черепом и
круглым лицом без бороды, без усов. Лицо масляно лоснилось и надуто, как у больного водянкой, маленькие
глаза светились где-то посредине его, слишком близко к ноздрям широкого носа, а рот был
большой и без губ, как будто прорезан ножом. Показывая белые, плотные зубы, он глухо трубил над головой Самгина...
Большой, тяжелый человек в белом халате, лысый, с
круглыми глазами на красном лице, сказал...
Он встал, пошел к себе в комнату, но в вестибюле его остановил странный человек, в расстегнутом пальто на меху, с каракулевой шапкой в руке, на его
большом бугристом лице жадно вытаращились
круглые, выпуклые
глаза, на голове — клочья полуседой овечьей шерсти, голова —
большая и сидит на плечах, шеи — не видно, человек кажется горбатым.
Он захлебнулся смехом, засипел,
круглые глаза его выкатились еще
больше, лицо, побагровев, надулось, кулаком одной руки он бил себя по колену, другой схватил фляжку, глотнул из нее и сунул в руки Самгина. Клим, чувствуя себя озябшим, тоже с удовольствием выпил.
Тот снова отрастил до плеч свои ангельские кудри, но голубые
глаза его помутнели, да и весь он выцвел, поблек,
круглое лицо обросло негустым, желтым волосом и стало длиннее, суше. Говоря, он пристально смотрел в лицо собеседника, ресницы его дрожали, и казалось, что чем
больше он смотрит, тем хуже видит. Он часто и осторожно гладил правой рукою кисть левой и переспрашивал...
Самгин помнил его лицо
круглым, освещенным здоровым румянцем, теперь оно вытянулось, нижняя челюсть как будто стала тяжелей, нос —
больше, кожа обветрела, побурела, а
глаза, прежде спокойно внимательные, теперь освещались усталой, небрежной и иронической улыбкой.
Она минут пять висела неподвижно, как будто хотела дать нам случай разглядеть себя хорошенько; только
большие, черные,
круглые глаза сильно ворочались, конечно от боли.
Я сошел в сени. Малаец Ричард, подняв колокол, с
большой стакан величиной, вровень с своим ухом и зажмурив
глаза, звонил изо всей мочи на все этажи и нумера, сзывая путешественников к обеду. Потом вдруг перестал, открыл
глаза, поставил колокол на
круглый стол в сенях и побежал в столовую.
Наружность у Антония (так звали ябедника) была необыкновенно сладостная.
Круглая фигура,
большой живот, маленькая лысая голова, сизый нос и добродушные
глаза, светившиеся любовью к ближним. Когда он сидел в кресле, сложив пухлые руки на животе, вращая
большими пальцами, и с тихой улыбкой глядел на собеседника, — его можно было бы принять за олицетворение спокойной совести. В действительности это был опасный хищник.
Мне казались крайне неприятными и его
большие круглые, как у птицы,
глаза, и острый нос с сильной горбинкой, напоминавший клюв ястреба.
Ему приходилось делать
большие обходы, чтобы не попасть на
глаза Шишке, а Мина Клейменый вел все вперед и вперед своим ровным старческим шагом. Петр Васильич быстро утомился и даже вспотел. Наконец Мина остановился на краю
круглого болотца, которое выливалось ржавым ручейком в Мутяшку.
Чебаков был высокий красавец мужчина с румяным
круглым лицом,
большими темными
глазами и целою шапкой русых кудрей.
Рослая, ширококостая, высокогрудая, с румяным, несколько более чем нужно
круглым лицом, с
большими серыми навыкате
глазами, с роскошною темно-русою косой, с алыми пухлыми губами, осененными чуть заметно темным пушком, она представляла собой совершенный тип великорусской красавицы в самом завидном значении этого слова.
Это была рыхлая и вальяжная молодая особа с очень
круглыми чертами лица, с чувственным выражением в
больших серых
глазах навыкате, с узеньким придавленным лбом, как у негритянки, с толстым носом, пухлыми губами, высокою грудью и роскошною косой.
Человек медленно снял меховую куртку, поднял одну ногу, смахнул шапкой снег с сапога, потом то же сделал с другой ногой, бросил шапку в угол и, качаясь на длинных ногах, пошел в комнату. Подошел к стулу, осмотрел его, как бы убеждаясь в прочности, наконец сел и, прикрыв рот рукой, зевнул. Голова у него была правильно
круглая и гладко острижена, бритые щеки и длинные усы концами вниз. Внимательно осмотрев комнату
большими выпуклыми
глазами серого цвета, он положил ногу на ногу и, качаясь на стуле, спросил...
Снова стало тихо. Лошадь дважды ударила копытом по мягкой земле. В комнату вошла девочка-подросток с короткой желтой косой на затылке и ласковыми
глазами на
круглом лице. Закусив губы, она несла на вытянутых руках
большой, уставленный посудой поднос с измятыми краями и кланялась, часто кивая головой.
Круглые, крошечные руки у меня на рукаве,
круглые синие
глаза: это она, О. И вот как-то вся скользит по стене и оседает наземь. Комочком согнулась там, внизу, на холодных ступенях, и я — над ней, глажу ее по голове, по лицу — руки мокрые. Так: будто я очень
большой, а она — совсем маленькая — маленькая часть меня же самого. Это совершенно другое, чем I, и мне сейчас представляется: нечто подобное могло быть у древних по отношению к их частным детям.
Большие,
круглые глаза ввалились и смотрели беспредметно, как бы чего-то искали; нос вытянулся и заострился, рот был полуоткрыт.
Я начал быстро и сбивчиво говорить ей, ожидая, что она бросит в меня книгой или чашкой. Она сидела в
большом малиновом кресле, одетая в голубой капот с бахромою по подолу, с кружевами на вороте и рукавах, по ее плечам рассыпались русые волнистые волосы. Она была похожа на ангела с царских дверей. Прижимаясь к спинке кресла, она смотрела на меня
круглыми глазами, сначала сердито, потом удивленно, с улыбкой.
Дрожащей рукой она зажигала свечу. Ее
круглое носатое лицо напряженно надувалось, серые
глаза, тревожно мигая, присматривались к вещам, измененным сумраком. Кухня —
большая, но загромождена шкафами, сундуками; ночью она кажется маленькой. В ней тихонько живут лунные лучи, дрожит огонек неугасимой лампады пред образами, на стене сверкают ножи, как ледяные сосульки, на полках — черные сковородки, чьи-то безглазые рожи.
Казак сидел около стойки, в углу, между печью и стеной; с ним была дородная женщина, почтя вдвое
больше его телом, ее
круглое лицо лоснилось, как сафьян, она смотрела на него ласковыми
глазами матери, немножко тревожно; он был пьян, шаркал вытянутыми ногами по полу и, должно быть, больно задевал ноги женщины, — она, вздрагивая, морщилась, просила его тихонько...
Отец — человек высокий, тучный, с
большой рыжей и
круглой, как на образе Максима Грека, бородою, с красным носом. Его серые
глаза смотрели неласково и насмешливо, а толстая нижняя губа брезгливо отвисала. Он двигался тяжело, дышал шумно и часто ревел на стряпуху и рабочих страшным, сиплым голосом. Матвей долго боялся отца, но однажды как-то сразу и неожиданно полюбил его.
— Позвольте! — отстранил её доктор, снова вынув часы, и сложил губы так, точно собирался засвистать. Лицо у него было жёлтое, с тонкими тёмными усиками под
большим, с горбиной, носом,
глаза зеленоватые, а бритые щёки и подбородок — синие; его чёрная, гладкая и
круглая голова казалась зловещей и безжалостной.
Когда старик поднимает голову — на страницы тетради ложится тёмное,
круглое пятно, он гладит его пухлой ладонью отёкшей руки и, прислушиваясь к неровному биению усталого сердца, прищуренными
глазами смотрит на белые изразцы печи в ногах кровати и на
большой, во всю стену, шкаф, тесно набитый чёрными книгами.
Из-под шали, приспущенной на лоб и закрывавшей подбородок, сердито смотрели
круглые совиные
глаза и неподвижно торчал
большой, словно железный, нос.
Росту она была высокого, лицо имела бледное и смуглое,
большие серые
глаза под
круглыми бровями, окруженные крошечными веснушками, лоб и нос совершенно прямые, сжатый рот и довольно острый подбородок.
И было странно, обидно и печально — заметить в этой живой толпе грустное лицо: под руку с молодой женщиной прошел высокий, крепкий человек; наверное — не старше тридцати лет, но — седоволосый. Он держал шляпу в руке, его
круглая голова была вся серебряная, худое здоровое лицо спокойно и — печально.
Большие, темные, прикрытые ресницами
глаза смотрели так, как смотрят только
глаза человека, который не может забыть тяжкой боли, испытанной им.
Вот он висит на краю розовато-серой скалы, спустив бронзовые ноги; черные,
большие, как сливы,
глаза его утонули в прозрачной зеленоватой воде; сквозь ее жидкое стекло они видят удивительный мир, лучший, чем все сказки: видят золотисто-рыжие водоросли на дне морском, среди камней, покрытых коврами; из леса водорослей выплывают разноцветные «виолы» — живые цветы моря, — точно пьяный, выходит «перкия», с тупыми
глазами, разрисованным носом и голубым пятном на животе, мелькает золотая «сарпа», полосатые дерзкие «каньи»; снуют, как веселые черти, черные «гваррачины»; как серебряные блюда, блестят «спаральони», «окьяты» и другие красавицы-рыбы — им нет числа! — все они хитрые и, прежде чем схватить червяка на крючке глубоко в
круглый рот, ловко ощипывают его маленькими зубами, — умные рыбы!..
Войдя наверх, Илья остановился у двери
большой комнаты, среди неё, под тяжёлой лампой, опускавшейся с потолка, стоял
круглый стол с огромным самоваром на нём. Вокруг стола сидел хозяин с женой и дочерями, — все три девочки были на голову ниже одна другой, волосы у всех рыжие, и белая кожа на их длинных лицах была густо усеяна веснушками. Когда Илья вошёл, они плотно придвинулись одна к другой и со страхом уставились на него тремя парами голубых
глаз.
Евсей вздрогнул, стиснутый холодной печалью, шагнул к двери и вопросительно остановил
круглые глаза на жёлтом лице хозяина. Старик крутил пальцами седой клок на подбородке, глядя на него сверху вниз, и мальчику показалось, что он видит
большие, тускло-чёрные
глаза. Несколько секунд они стояли так, чего-то ожидая друг от друга, и в груди мальчика трепетно забился ещё неведомый ему страх. Но старик взял с полки книгу и, указывая на обложку пальцем, спросил...
Умываясь, Евсей незаметно старался рассмотреть хозяйку квартиры, — женщина собирала ужин, раскладывая на
большом подносе тарелки, ножи, хлеб. Её
большое круглое лицо с тонкими бровями казалось добрым. Гладко причёсанные тёмные волосы, немигающие
глаза и широкий нос вызывали у мальчика догадку...
Евсей впервые видел так близко эту массу железа, она казалась ему живой, чувствующей и, властно привлекая к себе его внимание, возбуждала в нём враждебное и жуткое предчувствие. В памяти его ослепительно и угрожающе блестели огненные
глаза,
круглые, лучистые, вертелись
большие красные колёса, блистал стальной рычаг, падая и поднимаясь, точно огромный нож…
Писатель сидел на широком тяжёлом табурете у
большого стола, он подогнул одну ногу под себя и, упираясь локтем в стол, наклонился вперёд, покручивая ус быстрым движением пальцев. Его
круглая, гладко остриженная голова была освещена огнями двух свечей,
глаза смотрели зорко, серьёзно, но куда-то далеко, через Климкова.
Этот голос принадлежал молодой женщине, тоже прекрасной, но составляющей резкий контраст с воздушной Дорой. Это была женщина земная: высокая, стройная, с роскошными
круглыми формами, с
большими черными
глазами, умно и страстно смотрящими сквозь густые ресницы, и до синевы черными волосами, изящно оттеняющими высокий мраморный лоб и бледное лицо, которое могло много рассказать о борьбе воли со страстями и страданиями.
Увидав это, дядя не выдержал своей роли и в ужасе заметил, что такое образование равносильно
круглому невежеству; что знание языков важно как средство, при пособии которого человек может с
большим успехом приобретать другие знания, которые, собственно, только и начинают образование ума; но, встретив в ответ на это сухую, исполненную жалости к его заблуждениям улыбку своей жены, он оставил и это так, как оно есть, но впоследствии был несколько несправедлив, никогда не прощая детям их невежества и осмеивая его в
глаза им иногда тонко, а иногда и довольно зло.
И вплоть до дома оба шли молча. Синие
глаза горбуна стали
больше,
круглее и печальней, он смотрел мимо людей, за плечи им, он стал ещё более молчалив и незаметен. Но Наталья приметила что-то...
Хорошего ловца узнать с первого взгляда: на руке он сидит бодро и весело, перо лежит у него гладко, головка маленькая, спина широкая, стан
круглый, посадка стопкой, ноги здоровые и крепкие, но не длинные, емь
большая, пальцы твердые, когти острые, умеренно
круглые (нехорошо, когда они пологи, еще хуже, если слишком круто загнуты),
глаза живые и пронзительные.
С лица Семен Матвеич походил на своего старшего брата, только ростом он был ниже и толще, голову имел
круглую, лысую, такие же светлые черные
глаза, как у Ивана Матвеича, только с поволокой, и
большие красные губы.
Взглянул я на парня: лицо
круглое, курносое, точно из камня высечено, а серые
глаза далеко вперёд ушли. Говорит — глухо, идёт без шума и вытянулся весь, словно прислушивается или
большая сила кверху тянет его. Руки за спиной держит, как, бывало, мой тесть.
…Играл ветер-поземок, вздымая сухой серый снег, по двору метались клочья сена, ленты мочала, среди двора стоял
круглый, пухлый человек в длинной — до пят — холщовой татарской рубахе и в глубоких резиновых галошах на босую ногу. Сложив руки на вздутом животе, он быстро вертел короткие
большие пальцы, — один вокруг другого, — щупал меня маленькими разноцветными
глазами, — правый — зеленый, а левый — серый, — и высоким голосом говорил...
Двор был тесный; всюду, наваливаясь друг на друга, торчали вкривь и вкось ветхие службы, на дверях висели — как собачьи головы —
большие замки; с выгоревшего на солнце, вымытого дождями дерева десятками мертвых
глаз смотрели сучки. Один угол двора был до крыш завален бочками из-под сахара, из их
круглых пастей торчала солома — двор был точно яма, куда сбросили обломки отжившего, разрушенного.
Его толстое лицо расплылось в мягкой, полусонной улыбке, серый
глаз ожил, смотрит благожелательно, и весь он какой-то новый. За ним стоит широкоплечий мужик, рябой, с
большими усами, обритой досиня бородою и серебряной серьгой в левом ухе. Сдвинув набекрень шапку, он
круглыми, точно пуговицы, оловянными
глазами смотрит, как свиньи толкают хозяина, и руки его, засунутые в карманы поддевки, шевелятся там, тихонько встряхивая полы.
Вот и я в настоящую минуту необыкновенно ярко вижу пред собою ее лицо:
круглый овал, матовая бледность, брови, почти прямые, очень черные и густые; у переносья они сходятся в виде темного пушка, что придает им несколько суровое выражение;
глаза большие, зеленые, с громадными близорукими зрачками; рот маленький, чуть-чуть неправильный, чувственный, насмешливый и гордый, с полными, резко очерченными губами; матовые волосы тяжелым и небрежным узлом собраны на затылке.
Лодка — женщина лет двадцати трех, высокая, дородная, с пышною грудью,
круглым лицом и
большими серо-синего цвета наивно-наглыми
глазами.
У него было
круглое лицо, очень смуглое, правда, но с мягкими правильными чертами, и
большие, ласкающие, добрые
глаза…
Новый мой знакомец — сын старосты, Егор Досекин, человек крепкий и
круглый, словно булыжник, с
большой головой, серое скуластое лицо его точно из камня вырезано, и весь он похож на черемиса. На подбородке и скулах растёт тонкий и кудрявый желтоватый волос, узкие
глаза косоваты и прищурены, смотрят недоверчиво и строго.
Под широкими черными бровями глубоко сидят
большие круглые черные
глаза, которые смотрят сурово, недоверчиво и немного испуганно: я это странное выражение не раз подмечал у людей, проводящих
большую часть жизни в лесу.
Наружность Барсукова располагала в его пользу: его
круглое лицо, с
большими карими
глазами, тонким правильным носом и румяными губами, поражало своей почти юношеской свежестью.
Сад был тоже у нас
большой, аллеи темные, в другую солнце
круглый день не заглянет, бабенька после обеда лягут почивать, а они по аллеям этим пойдут гулять с
глазу на
глаз, очень было заметно даже для нас, для прислуги, — все, почесть, видели и знали.