Неточные совпадения
Характера он был
больше молчаливого, чем разговорчивого; имел даже благородное побуждение к просвещению, то есть чтению книг, содержанием которых не затруднялся: ему было совершенно все равно, похождение ли влюбленного героя, просто букварь или молитвенник, — он всё читал с равным вниманием; если бы ему подвернули
химию, он и от нее бы не отказался.
— Что делать-с! Отец меня ждет; нельзя мне
больше мешкать. Впрочем, вы можете прочесть «Pelouse et Frémy, Notions générales de Chimie»; [Пелуз и Фреми. Общие основы
химии (фр.).] книга хорошая и написана ясно. Вы в ней найдете все, что нужно.
Когда он, бывало, приходил в нашу аудиторию или с деканом Чумаковым, или с Котельницким, который заведовал шкапом с надписью «Materia Medica», [Медицинское вещество (лат.).] неизвестно зачем проживавшим в математической аудитории, или с Рейсом, выписанным из Германии за то, что его дядя хорошо знал
химию, — с Рейсом, который, читая по-французски, называл светильню — baton de coton, [хлопчатобумажной палкой вместо: «cordon de coton» — хлопчатобумажным фитилем (фр.).] яд — рыбой (poisson [Яд — poison; рыба — poisson (фр.).]), а слово «молния» так несчастно произносил, что многие думали, что он бранится, — мы смотрели на них
большими глазами, как на собрание ископаемых, как на последних Абенсерагов, представителей иного времени, не столько близкого к нам, как к Тредьяковскому и Кострову, — времени, в котором читали Хераскова и Княжнина, времени доброго профессора Дильтея, у которого были две собачки: одна вечно лаявшая, другая никогда не лаявшая, за что он очень справедливо прозвал одну Баваркой, [Болтушкой (от фр. bavard).] а другую Пруденкой.
— Слуга покорный-с. Нынче, сударь, все молодежь пошла.
Химии да физики в ходу, а мы ведь без
химий век прожили, а наипаче на божью милость надеялись. Не годимся-с. Такое уж нонче время настало, что в церкву не ходят, а
больше, с позволения сказать, в удобрение веруют.
С тех пор я сделал
большие успехи в
химии и во многом другом, и это охладило мою страсть.
Вернувшись с вакаций на третий курс, я стал уже думать о кандидатской диссертации. Перевод
химии Лемана сильно двинулся вперед за летние месяцы. И не
больше как через два месяца я решил свой переход в Дерптский университет.
В это время он уже не был
больше профессором, после того, как в начале своей карьеры преподавал
химию в Палермо.
Я еще не встречал тогда такого оригинального чудака на подкладке
большого ученого. Видом он напоминал скорее отставного военного, чем академика, коренастый, уже очень пожилой, дома в архалуке, с сильным голосом и особенной речистостью. Он охотно"разносил", в том числе и своего первоначального учителя Либиха. Все его симпатии были за основателей новейшей органической
химии — француза Жерара и его учителя Лорана, которого он также зазнал в Париже.
Физиологическая
химия повела к
большему знакомству с физиологией, которая стояла как обязательный предмет в обеих программах.
На этом балу я справлял как бы поминки по моей прошлогодней „светской“ жизни. С перехода во второй курс я быстро охладел к выездам и городским знакомствам, и практические занятия
химией направили мой интерес в более серьезную сторону. Программа второго курса стала гораздо интереснее. Лекции, лаборатория брали
больше времени. И тогда же я задумал переводить немецкий учебник
химии Лемана.
В корпорации, как я уже говорил, в тот семестр, который я пробыл в ней"фуксом", я в самый горячий период моего увлечения
химией для оживления якобы"литературных"очередных вечеров сочинил и прочел с
большим успехом юмористический рассказ"Званые блины", написанный в тоне тогдашней сатирической беллетристики.
Но и раньше, еще в"Рутении", я в самый разгар увлечения
химией после казанского повествовательного опыта (вещица, посланная в"Современник") написал юмористический рассказ"Званые блины", который читал на одной из литературных сходок корпорации. И в ней они уже существовали, но литература была самая первобытная,
больше немудрые стишки и переводцы. Мой рассказ произвел сенсацию и был целиком переписан в альбом, который служил летописью этих литературных упражнений.
— Да как вам сказать? Соня-то будет хорошая жена и хорошая мать, но Сережа мой умен, очень умен, этого никто не отнимет. Учился прекрасно, — немножко ленив. К естественным наукам он
большую охоту имел. Мы были счастливы, у нас был славный, славный учитель. Ему здесь хочется в университет — послушать лекции естественных наук,
химии…