Отец мой редко бывал в хорошем расположении духа, он постоянно был всем недоволен. Человек большого ума,
большой наблюдательности, он бездну видел, слышал, помнил; светский человек accompli, [совершенный (фр.).] он мог быть чрезвычайно любезен и занимателен, но он не хотел этого и все более и более впадал в капризное отчуждение от всех.
— Это обнаруживает в вас
большую наблюдательность. Больше или меньше мы, действительно, все материалисты, да и вряд ли можно идеальничать, возясь с скальпелем в разлагающейся махине, именуемой человеком.
Во всех углах были устроены норки и логовища в виде будочек, пустых пней, бочек без доньев. В двух комнатах стояли развесистые деревья — одно для птиц, другое для куниц и белок, с искусственными дуплами и гнездами. В том, как были приспособлены эти звериные жилища, чувствовалась заботливая обдуманность, любовь к животным и
большая наблюдательность.
Неточные совпадения
В конце концов Стабровский обратился к своим провинциальным врачам, у которых было и времени
больше, и усердия, и свежей
наблюдательности.
У вас глаз меткий, ноздри как у песика,
наблюдательность большая, и, кроме того, самое простое и самое ценное достоинство: вы любите жизнь.
Тогда она рассказала подробно, обнаружив
большую, мелочную, чисто женскую
наблюдательность, обо всем, что касалось Рыбникова; о том, как его называли генералом Куроки, об его японском лице, об его странной нежности и страстности, об его бреде и, наконец, о том, как он сказал слово «банзай».
И в этой главе я буду останавливаться на тех сторонах жизни, которые могли доставлять будущему писателю всего
больше жизненных черт того времени, поддерживать его
наблюдательность, воспитывали в нем интерес к воспроизведению жизни, давали толчок к более широкому умственному развитию не по одним только специальным познаниям, а в смысле той universitas, какую я в семь лет моих студенческих исканий, в сущности, и прошел, побывав на трех факультетах; а четвертый, словесный, также не остался мне чуждым, и он-то и пересилил все остальное, так как я становился все более и более словесником, хотя и не прошел строго классической выучки.
Но и тогда (то есть за каких-нибудь три года до смерти) его беседа была чрезвычайно приятная, с
большой живостью и тонкостью
наблюдательности. Говорил он складным, литературным языком и приятным тоном старика, сознающего, кто он, но без замашек знаменитости, постоянно думающей о своем гениальном даровании и значении в истории русской сцены.
Чем
больше он изучал материю, составляющую человеческий организм, тем более он начинал понимать нравственную душевную сторону человека. В нем развилась необычайная
наблюдательность, и он почти каким-то чутьем угадывал даже тщательно скрываемые горе и несчастье ближнего.