Жилая комната купеческого дома, представляющая и семейную столовую, и кабинет хозяина, в ней же принимают и гостей запросто, то есть родных и близких знакомых; направо (от актеров) небольшой письменный стол, перед ним кресло, далее железный денежный сундук-шкаф, вделанный в стену; в углу дверь в спальню; с левой стороны диван, перед ним круглый обеденный стол, покрытый цветной салфеткой, и несколько кресел; далее
большая горка с серебром и фарфором; в углу дверь в парадные комнаты; в глубине дверь в переднюю; с правой стороны большой комод, с левой — буфет; вся мебель хотя не модная, но массивная, хорошей работы.
Неточные совпадения
— Н… нет, видел, один только раз в жизни, шесть лет тому. Филька, человек дворовый у меня был; только что его похоронили, я крикнул, забывшись: «Филька, трубку!» — вошел, и прямо к
горке, где стоят у меня трубки. Я сижу, думаю: «Это он мне отомстить», потому что перед самою смертью мы крепко поссорились. «Как ты смеешь, говорю, с продранным локтем ко мне входить, — вон, негодяй!» Повернулся, вышел и
больше не приходил. Я Марфе Петровне тогда не сказал. Хотел было панихиду по нем отслужить, да посовестился.
Но цветы стояли в тяжелых старинных вазах, точно надгробных урнах,
горка массивного старого серебра придавала еще
больше античности комнате. Да и тетки не могли видеть беспорядка: чуть цветы раскинутся в вазе прихотливо, входила Анна Васильевна, звонила девушку в чепце и приказывала собрать их в симметрию.
Недалеко от Устера мы объехали кругом холма, который где-нибудь в саду мог представлять
большую гору: это — куча каменьев, поросших кустарниками, в которых, говорят, много змей, оттого она и называется Шлянгенхель, то есть Змеиная
горка.
У Змеиной
горки завидели мы вдали, в поле, какую-то
большую белую птицу, видом напоминающую аиста, которая величаво шагала по траве.
Река Силан, о которой я только что упомянул, состоит из слияния трех рек: Силан-шаня (западная голубая
горка),
Большого Силана и Малого Силана.
Начало весны. Полночь. Красная
горка, покрытая снегом. Направо кусты и редкий безлистый березник; налево сплошной частый лес
больших сосен и елей с сучьями, повисшими от тяжести снега; в глубине, под горой, река; полыньи и проруби обсажены ельником. За рекой Берендеев посад, столица царя Берендея; дворцы, дома, избы, все деревянные, с причудливой раскрашенной резьбой; в окнах огни. Полная луна серебрит всю открытую местность. Вдали кричат петухи.
Перед ним
горка разбросанных сотенных, прикрытых
большой золотой табакеркой, со сверкающей
большой французской буквой N во всю ее крышку.
Поднявши стаю, надобно следить глазами за ее полетом, всегда прямолинейным, и идти или, всего лучше, ехать верхом по его направлению; стая перемещается недалеко; завалившись в долинку, в овражек или за
горку, она садится
большею частию в ближайший кустарники редко в чистое поле, разве там, где перелет до кустов слишком далек; переместившись, она бежит шибко, но собака, напавши на след снова, легко ее находит.
Маленькая гостиная тесно набита пестрой мягкой мебелью,
горками с «приданым», серебром и чайной посудой; ее украшали три лампы, одна другой
больше.
Несмотря на строгость, в боях принимали участие и солдаты обозной роты, которым мирволил командир роты, капитан Морянинов, человек пожилой, огромной физической силы, в дни юности любитель боев, сожалевший в наших беседах, что мундир не позволяет ему самому участвовать в рядах; но тем не менее он вместе с Лондроном в
больших санях всегда выезжал на бои, становился где-нибудь в поле на
горке и наблюдал издали.
Так, однажды, посадивши сестру Любиньку, я свез ее под
горку к риге и там на гладком току возил сестру с возможно
большею быстротою.
Итак:
горка. Ледяная и бесконечная, как та, с которой в детстве сказочного Кая уносили сани. Последний мой полет по этой
горке, и я знаю, что ждет меня внизу. Ах, Анна,
большое горе у тебя будет вскоре, если ты любила меня…
Угол сада зарос густым вишняком; вдоль него тянулись аллеи из вязов; посредине, на небольшой искусственной
горке, был разведен самый красивый цветник во всем саду; яркие цветы росли по краям верхней площадки, а в центре ее красовалась
большая, крупная и редкая, желтая с красными крапинками далия.
Про Свиблово говорят: стоит на
горке, хлеба ни корки, звону много, поесть нечего. В приходе без малого тысяча душ, но, опричь погощан [Жители погоста.], и на светлу заутреню
больше двадцати человек в церковь никогда не сходилось. Почти сплошь да наголо всё раскольники. Не в обиду б то было ни попу, ни причетникам, если б влекущий племя от литовского выходца умел с ними делишки поглаже вести.
В то же время на другом краю губернии пропаганда деятельно работала в стенах Горыгорецкого института. В нем воспитывалось много молодых людей не только уроженцев западного края, но и Царства Польского. Это сосредоточение
большого числа польской молодежи обратило на себя особое внимание эмиграции, и еще задолго до мятежа, около 1858 года, в
Горках явилось загадочное лицо, Дымкевич, родом из Вильно, под видом футуруса, т. е. кандидата для поступления в студенты; но в институт он не поступал и жил в
Горках.
Мягкий диван, со стоящим перед ним
большим овальным столом, два кресла и стулья с мягкими сиденьями составляли главную меблировку комнаты. Над диваном висело зеркало в черной раме, а на диване было несколько шитых шерстью подушек.
Большой шитый шерстью ковер покрывал
большую часть пола. В одном из углов комнаты стояла
горка с фарфоровой и хрустальной посудой, а в другом часы в высоком футляре.
Бенигсен от
Горок спустился по
большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана, как на центр позиции, и у которого на берегу лежали ряды скошенной пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского или курганной батареи.