Историческое рождение человека, существа свободного и богоподобного, не только предполагает рождение в собственном смысле, т. е. акт
божественного всемогущества, вызывающий к бытию новые жизни и осуществляющийся через брачное соединение супругов или вообще лиц разного пола, но и некое самосотворение человека.
Для окончательного сотворения мира нужно скрепить эти обе основы —
Божественное всемогущество и тварную свободу, нерушимо охраняемую Божественной любовью, в одно неразрывное целое и тем окончательно согласовать божеское и человеческое.
Миротворение есть акт
божественного всемогущества и вместе любви-смирения. Мир создан ради человека и в человеке, который по предназначению своему есть deus creatus, «бог по благодати». Бог породил в бесчувственно хладном ничто род сынов Божиих, призванных стать богами, — но не по хищению, которым обольстил человека змей, а по благодати сыновнего послушания.
Мир, созданный на основе человеческой свободы, не может быть разрушен или уничтожен, хотя бы он благодаря ей и «не удался», а люди превратились бы в сынов сатаны, стали бы воплощенными дьяволами (на это и рассчитывал сатана, прельщая Еву: он мечтал узурпировать мир, чтобы сделать его игрушкой своего властолюбия, пародирующего
божественное всемогущество, — предметом jeu satanique [Сатанинская шутка (фр.).]).
Неточные совпадения
Но
всемогущество Божие неотделимо от
божественной любви-смирения, и «творчество» без цели, без смысла и, главное, без любви, — творчество ради творчества, jeu divin в упоении собственной мощью (чувство очень естественное для невсемогущего, завистливого, склонного к хвастливому самолюбованию существа), чуждо
всемогуществу Божию, себя знающему и абсолютно спокойному.
С одной стороны, мир, созданный силой
божественной любви, премудрости и
всемогущества, имеет в них незыблемую свою основу, и в этом смысле мир не может не удаться,
божественная премудрость не способна допустить ошибки,
божественная любовь не восхощет ада как окончательной судьбы творения.
Если бы он представлял собою лишь «игру»
божественного творчества, творение было бы только актом
всемогущества Божия, которое вольно манием своим созидать и разрушать миры.
В том, что небытие, ничто, сделалось материей бытия, было вызвано к жизни, сказалась самоотверженная любовь Божия и безмерное
божественное смирение; в этом же проявилась и безмерная мудрость, и
всемогущество Божие, создающее мир из ничего.