Первая эта их ссора произошла оттого, что Левин поехал на новый хутор и пробыл полчаса долее, потому что хотел проехать
ближнею дорогой и заблудился. Он ехал домой, только думая о ней, о ее любви, о своем счастьи, и чем ближе подъезжал, тем больше разгоралась в нем нежность к ней. Он вбежал в комнату с тем же чувством и еще сильнейшим, чем то, с каким он приехал к Щербацким делать предложение. И вдруг его встретило мрачное, никогда не виданное им в ней выражение. Он хотел поцеловать ее, она оттолкнула его.
«Помилуйте, — говорит, — сударыня, я тут ничем непричинен: этой
ближней дорогой никак без вывала невозможно; а вам, — говорит, — матушка, ничего: с того растете».
Он меня, этот черт извозчик, и повез
ближней дорогой, где-то по-за крепостью, да на Неву, да все по льду, да по льду, да вдруг как перед этим, перед берегом, насупроти самой Литейной, каа-ак меня чебурахнет в ухаб.
Разве так, — говорю, — возят?» А он, подлец, опять свое говорит: «Здесь, купчиха, завсегда с вывалом; я потому, — говорит, — пятиалтынный и взял, чтобы этой
ближней дорогой ехать».
Неточные совпадения
Клим Самгин шагал по улице бодро и не уступая
дорогу встречным людям. Иногда его фуражку трогали куски трехцветной флагной материи. Всюду празднично шумели люди, счастливо привыкшие быстро забывать несчастия
ближних своих. Самгин посматривал на их оживленные, ликующие лица, праздничные костюмы и утверждался в своем презрении к ним.
Весной, в распутицу и стужу, он заставил тысячи работников делать
дорогу; их сгоняли по раскладке из
ближних и дальних поселений; открылись болезни, половина рабочих перемерла, но «усердие все превозмогает» —
дорога была сделана.
Но даже подобные выходки как-то уж не поражали нас. Конечно, инстинкт все еще подсказывал, что за такие речи следовало бы по-настоящему его поколотить (благо за это я ответственности не полагается), но внутреннего жара уж не было. Того «внутреннего жара», который заставляет человека простирать длани и сокрушать
ближнему челюсти во имя
дорогих убеждений.
Прямо против дверей стояла высокая кровать с штофным пологом; кругом ее, на небольших скамейках, сидели Власьевна и несколько
ближних сенных девушек; одни перенизывали
дорогие монисты из крупных бурмитских зерен, другие разноцветными шелками и золотом вышивали в пяльцах.
— Самую что ни на есть мелкую пташку, и ту не оставляет господь без призрения, Глеб Савиныч, и об той заботится творец милосердный! Много рассыпал он по земле всякого жита, много зерен на полях и
дорогах! Немало также и добрых людей посылает господь на помощь
ближнему неимущему!.. Тогда… тогда к тебе приду, Глеб Савиныч!
О вольтерианцах бабушка не полагала никакого своего мнения, потому что неверующие, по ее понятиям, были люди, «у которых смысл жизни потерян», но и масонов она не жаловала, с той точки зрения, чего-де они всё секретничают? Если они любовь к
ближнему имеют, так это дело не запретное: вынь из кармана, подай да иди с богом своею
дорогой — вот было ее нехитрое правило.
В полутораста верстах от
ближней железнодорожной станции, в стороне от всяких шоссейных и почтовых
дорог, окруженная старинным сосновым Касимовским бором, затерялась деревня Большая Курша.
Ложь закрывает от нас бога и в нас самих и в людях, и потому нет ничего
дороже истины, возвращающей нас к любви к богу и
ближнему.
Из
ближних взять было некого, народ все ненадежный, недаром про него исстари пословицы ведутся. «В Хвалыне ухорезы, в Сызрани головорезы», а во славной слободке Малыковке двух раз вздохнуть не поспеешь, как самый закадычный приятель твой обогреет тебя много получше, чем разбойник на большой
дороге.
«
Ближний»
дороже «дальнего», всякая человеческая жизнь, всякая человеческая душа больше стоит, чем благодетельствование грядущего человечества, чем отвлеченные «идеи».
Тебя зовут к больному, за тобою прислали лошадь, какая попалась: скачи на помощь
ближнему в бурю, в грозу, ночью, по худым
дорогам.
Было еще совсем рано, когда он приехал, около десяти часов, но большая белая зала с золочеными стульями и зеркалами была готова к принятию гостей, и все огни горели. Возле фортепиано с поднятой крышкой сидел тапер, молодой, очень приличный человек в черном сюртуке, — дом был из
дорогих, — курил, осторожно сбрасывая пепел с папиросы, чтобы не запачкать платье, и перебирал ноты; и в углу,
ближнем к полутемной гостиной, на трех стульях подряд, сидели три девушки и о чем-то тихо разговаривали.