Неточные совпадения
Встречу непонятно, неестественно ползла, расширяясь, темная яма, наполненная взволнованной водой, он слышал холодный плеск воды и видел две очень красные руки; растопыривая пальцы, эти руки хватались за лед на краю, лед обламывался и хрустел. Руки мелькали, точно ощипанные
крылья странной птицы, между ними подпрыгивала гладкая и
блестящая голова с огромными глазами на окровавленном лице; подпрыгивала, исчезала, и снова над водою трепетали маленькие, красные руки. Клим слышал хриплый вой...
— Ну, хорошо, я попытаюсь сделать, — сказала она и легко вошла в мягко капитонированную коляску,
блестящую на солнце лаком своих
крыльев, и раскрыла зонтик. Лакей сел на козлы и дал знак кучеру ехать. Коляска двинулась, но в ту же минуту она дотронулась зонтиком до спины кучера, и тонкокожие красавицы, энглизированные кобылы, поджимая затянутые мундштуками красивые головы, остановились, перебирая тонкими ногами.
Г-н Сузуки не
скрывал своего восторга и оглядывал орден со всех сторон
блестящими глазами, как ребенок игрушку; на его «красивом и мужественном» лице я читал борьбу; ему хотелось поскорее побежать к себе и показать орден своей молоденькой жене (он недавно женился), и в то же время вежливость требовала, чтобы он оставался с гостями.
Половые чирки так же серы и пестры, как и чирки-коростельки, но цвет их перьев желтоватее и темнее; утка вся серо-пестрая, на
крыльях имеет ярко
блестящую, довольно широкую зеленую полоску.
Вся разница состоит в том, что пестрины на селезне несколько мельче и как будто светлее и что одна сторона поперечной белой полоски, лежащей и на
крыльях утки, у селезня окаймлена узенькою полоскою красновато-коричневого цвета с
блестящим лоском.
Никто из близко знавших Рамзеса не сомневался, что он сделает
блестящую карьеру, да и сам Рамзес вовсе не
скрывал своей уверенности в том, что к тридцати пяти годам он сколотит себе миллион исключительно одной практикой, как адвокат-цивилист.
Еще: спина — с
блестящей, цвета старой слоновой кости шерстью. По спине ползет темное, с крошечными, прозрачными
крыльями насекомое — спина вздрагивает, чтобы согнать насекомое, еще раз вздрагивает…
И роль ее такая, что она вся в одной
блестящей тюли выходит и с
крыльями, а морозы большие, и у нее у бедной ручонки совсем посинели, зашлись, а он ее допекает, лезет к ней, и когда мы втроем в апофеозе в подпол проваливаемся, за тело ее щипет.
Весенние песни пленных птиц заглушал насмешливый свист скворцов. Чёрные и
блестящие, точно маслом смазанные, они, встряхивая
крыльями, сидели на скворешнях и, широко открывая жёлтые носы, дразнили всех, смешно путая песню жаворонка с кудахтаньем курицы. Матвей вспомнил, что однажды Власьевна, на его вопрос, почему скворцы дразнятся, объяснила...
Почти столкнувшись с барином, молодая баба, бойко составила ушат, потупилась, поклонилась, потом
блестящими глазами исподлобья взглянула на барина и, стараясь рукавом вышитой рубашки
скрыть легкую улыбку, постукивая котамиf взбежала на сходцы.
— Не
скрою от вас, — говорил Нагибин, — я смотрю на свою роль несколько иначе, нежели рутинеры прежнего времени. Я миротворец, медиатор, благосклонный посредник — и больше ничего. Смягчать раздраженные страсти, примирять враждующие стороны, наконец, показывать
блестящие перспективы вот как я понимаю мое назначение! Or, je vous demande un peu, s'il y a quelque chose comme un bon diner pour apaiser les passions! [А, скажите, есть ли что-либо лучше, чем добрый обед, чтобы утишить страсти!]
В середине разговора Федор Петрович взглянул на Ивана Ильича и замолк. Другие взглянули и замолкли. Иван Ильич смотрел
блестящими глазами пред собою, очевидно негодуя на них. Надо было поправить это, но поправить никак нельзя было. Надо было как-нибудь прервать это молчание. Никто не решался, и всем становилось страшно, что вдруг нарушится как-нибудь приличная ложь, и ясно будет всем то, что есть. Лиза первая решилась. Она прервала молчанье. Она хотела
скрыть то, что все испытывали, но проговорилась.
Когда Ольга Ивановна входила в квартиру, она была убеждена, что необходимо
скрыть все от мужа и что на это хватит у нее уменья и силы, но теперь, когда она увидела широкую, кроткую, счастливую улыбку и
блестящие, радостные глаза, она почувствовала, что
скрывать от этого человека так же подло, отвратительно и так же невозможно и не под силу ей, как оклеветать, украсть или убить, и она в одно мгновение решила рассказать ему все, что было.
Второй: «Улис, бабочка Кавалер Ахивский, у коего
крылья бурые с хвостиками (то есть со шпорами), а верхняя их сторона синяя,
блестящая и с зубчиками.
Тогда как Антиопа, несмотря на скромные свои краски, уже по величине своей принадлежит к числу замечательных русских бабочек; темнокофейные,
блестящие, лаковые ее
крылья, по изобилию цветной пыли, кажутся бархатными, а к самому брюшку или туловищу покрыты как будто мохом или тоненькими волосками рыжеватого цвета; края
крыльев, и верхнего и нижнего, оторочены бледножелтою, палевою, довольно широкою зубчатою каемкою, вырезанною фестончиками; такого же цвета две коротеньких полоски находятся на верхнем крае верхних
крыльев, а вдоль палевой каймы, по обоим
крыльям, размещены яркие синие пятнушки; глаза Антиопы и булавообразные усы, сравнительно с другими бабочками, очень велики; все тело покрыто темным пухом; испод
крыльев не замечателен: по темному основанию он исчерчен белыми тонкими жилочками.
Но самыми красивыми бабочками можно было назвать, во-первых, бабочку Ирису;
крылья у ней несколько зубчатые,
блестящего темнобурого цвета, с ярким синим яхонтовым отливом; верхние до половины перерезаны белою повязкою, а на нижних у верхнего края находится по белому очку; особенно замечательно, что испод ее
крыльев есть совершенный отпечаток лицевой стороны, только несколько бледнее.
Другая денная бабочка, которую с грехом пополам мы назвали Пафия, тоже по Блуменбаху, была средней величины,
крылья имела зубчатые, оранжево-желтые, с темносиними
блестящими пятнами.
Так этим и заключилась
блестящая пора служебной карьеры Кесаря Степановича в столице, и он не видел государя до той поры, когда после выставил перед его величеством «свою шеренгу», а потом вернулся в Киев с пособием и усиленною пенсиею, настоящую цифру которой, как выше сказано, он постоянно
скрывал от непосвященных и говорил коротко, что «берет много», а может взять еще больше.
Луиза приняла усердную дань его и, желая
скрыть, хоть несколько, свое замешательство от приторных похвал, которыми ее осыпали, перевернула
блестящую обложку и устремила на заглавие тетради глаза; но, видя, что это творение не относилось к ней, спешила с усмешкою передать его вблизи стоявшему Глику и сказала ему...
Серо-желтые нависшие брови
скрывали глаза, которые давали тон всему этому оригинальному лицу, — они были совершенно круглые, совиные,
блестящие, с темно-зеленоватым отливом. Настоящий цвет этих глаз было невозможно уловить: они бегали из стороны в сторону, а во время отдыха, который хозяин порой давал им, он закрывал их.
Еще, пожалуй, не старый — ему было за сорок, высокий, статный — но совершенно отживший человек, он уже несколько лет прибегал к усиленной реставрации своей особы с помощью корсета, красок для волос и всевозможных косметик, и только после более чем часового сеанса со своим парикмахером, жившим у него в доме и хранившим тайну туалета барина, появлялся даже перед своей прислугой — жгучим брюнетом с волнистыми волосами воронового
крыла, выхоленными такими же усами,
блестящими глазами и юношеским румянцем на матовой белизны щеках.
«Она, как чистое, невинное дитя, — думал он, — соблазненное
блестящими погремушками, навешанными над пропастью, доверчиво тянется к ним и сорвется в бездну… Это бабочка, стремящаяся на красивое пламя и обжигающая об него свои
крылья… Если бы он мог войти в их дом на правах жениха, он сумел бы предостеречь ее, он сумел бы вовремя сильной рукой ухватить ее и спасти от падения. Но что он такое? Ничто! Не только теперь, но и в будущем… Никогда, никогда не может он быть для нее ничем, хотя хотел бы быть всем…»
Марья Генриховна, видя себя окруженною такою
блестящею и учтивою молодежью, сияла счастьем, как она ни старалась
скрывать этого и как ни очевидно робела при каждом сонном движении спавшего за ней мужа.
Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и
скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно-блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон.