Неточные совпадения
Он с гордостью показывал ему ряды полок до потолка, кругом всего кабинета, и
книги в
блестящем порядке.
Книга —
блестящая и возмущающая.
Об его
книге «Столп и утверждение истины»,
книге блестящей, имевшей большой успех и влияние в некоторых кругах, я написал статью под названием «Стилизованное православие».
У скромной, семейной работающей молодежи «Олсуфьевской крепости» ничего для сердца, ума и разумного веселья — ни газет, ни
книг и даже ни одного музыкального инструмента. Бельэтаж гагаринского дворца, выходившего на улицу, с тремя большими барскими квартирами, являл собой разительную противоположность царившей на дворе крайней бедноте и нужде. Звуки музыки
блестящих балов заглушали пьяный разгул заднего двора в праздничные дни.
Книга —
блестящая, но испорченная обычными недостатками Мережковского — риторикой, идеологическим схематизмом, мутью двоящихся мыслей, преобладанием словесных сочинений над реальностями.
Он, облокотившись на обе руки, сквозь пальцы которых торчали всклокоченные полуседые волосы, читал в
книге и, только на мгновенье взглянув на меня не совсем доброжелательно своими
блестящими глазами, мрачно нахмурился и еще выставил в мою сторону глянцевитый локоть, чтоб я не мог подвинуться к нему ближе.
Взглянув на свои новые модные панталоны и
блестящие пуговицы сюртука, я отвечал, что не читал «Роброя», но что мне было очень интересно слушать, потому что я больше люблю читать
книги из средины, чем с начала.
В этих нескольких строках Шопенгауэра больше понимания духа эллинской трагедии, чем во всей
блестящей, но совершенно фантастической
книге Ницше.
Там был рассказ из крестьянской жизни, подписанный двумя буквами. Владимир Семеныч был в восторге. Он находил, что автор прекрасно справляется с формой изложения, в описаниях природы напоминает Тургенева, искренен и знает превосходно крестьянскую жизнь. Сам критик был знаком с этой жизнью только по
книгам и понаслышке, но чувство и внутреннее убеждение заставляли его верить рассказу. Он предсказывал автору
блестящую будущность, уверял его, что ждет окончания рассказа с большим нетерпением и проч.
Забегая вперед, скажу, что предприятие наше дало результаты самые
блестящие: до самой революции оно быстро росло и укреплялось, писатель повалил к нам валом, в конце концов он получал за свою
книгу до 28 % с номинала.
И я помню его брата Евгения.
Блестящим молодым ученым он приезжал к Маше; его
книга «Мир в аспекте трагической красоты» сильно нашумела; в ней через край била напряженно-радостная любовь к жизни. Сам он держался самоуверенно-важно и высокомерно, а в глаза его было тяжело смотреть — медленно двигающиеся, странно-светлые, как будто пустые — холодною, тяжелою пустотою. Два года назад он скоропостижно умер… Отравился, оказывается.