Неточные совпадения
Тяга была прекрасная. Степан Аркадьич убил еще две штуки и Левин двух, из которых одного не нашел. Стало темнеть. Ясная, серебряная Венера низко на западе уже сияла из-за березок своим нежным
блеском, и высоко на востоке уже переливался своими красными
огнями мрачный Арктурус. Над головой у себя Левин ловил и терял звезды Медведицы. Вальдшнепы уже перестали летать; но Левин решил подождать еще, пока видная ему ниже сучка березы Венера перейдет выше его и когда ясны будут везде звезды Медведицы.
Струя пены, отбрасываемая кормой корабля Грэя «Секрет», прошла через океан белой чертой и погасла в
блеске вечерних
огней Лисса. Корабль встал на рейде недалеко от маяка.
Понемногу он потерял все, кроме главного — своей странной летящей души; он потерял слабость, став широк костью и крепок мускулами, бледность заменил темным загаром, изысканную беспечность движений отдал за уверенную меткость работающей руки, а в его думающих глазах отразился
блеск, как у человека, смотрящего на
огонь.
Шипел и посвистывал ветер, бил гром, заставляя вздрагивать
огонь висячей лампы; стекла окна в
блеске молний синевато плавились, дождь хлестал все яростней.
Самгину очень не нравился пристальный взгляд прозрачно-голубых глаз, —
блеск взгляда напоминал синеватый
огонь раскаленных углей, в бороде человека шевелилась неприятная подстерегающая улыбка.
Мертво, обездушенно стояли дома, лишенные
огня, лишь изредка ледяные стекла окон скупо освещались изнутри робким
блеском свеч.
Он задрожит от гордости и счастья, когда заметит, как потом искра этого
огня светится в ее глазах, как отголосок переданной ей мысли звучит в речи, как мысль эта вошла в ее сознание и понимание, переработалась у ней в уме и выглядывает из ее слов, не сухая и суровая, а с
блеском женской грации, и особенно если какая-нибудь плодотворная капля из всего говоренного, прочитанного, нарисованного опускалась, как жемчужина, на светлое дно ее жизни.
Она показалась Обломову в
блеске, в сиянии, когда говорила это. Глаза у ней сияли таким торжеством любви, сознанием своей силы; на щеках рдели два розовые пятна. И он, он был причиной этого! Движением своего честного сердца он бросил ей в душу этот
огонь, эту игру, этот
блеск.
Он веровал еще больше в эти волшебные звуки, в обаятельный свет и спешил предстать пред ней во всеоружии страсти, показать ей весь
блеск и всю силу
огня, который пожирал его душу.
В открыто смотрящем и ничего не видящем взгляде лежит сила страдать и терпеть. На лице горит во всем
блеске красота и величие мученицы. Гром бьет ее,
огонь палит, но не убивает женскую силу.
А между тем наступал опять вечер с нитями
огней по холмам, с отражением холмов в воде, с фосфорическим
блеском моря, с треском кузнечиков и криком гребцов «Оссильян, оссильян!» Но это уж мало заняло нас: мы привыкли, ознакомились с местностью, и оттого шканцы и ют тотчас опустели, как только буфетчики, Янцен и Витул, зазвенели стаканами, а вестовые, с фуражками в руках, подходили то к одному, то к другому с приглашением «Чай кушать».
Нужно ли вам поэзии, ярких особенностей природы — не ходите за ними под тропики: рисуйте небо везде, где его увидите, рисуйте с торцовой мостовой Невского проспекта, когда солнце, излив
огонь и
блеск на крыши домов, протечет чрез Аничков и Полицейский мосты, медленно опустится за Чекуши; когда небо как будто задумается ночью, побледнеет на минуту и вдруг вспыхнет опять, как задумывается и человек, ища мысли: по лицу на мгновенье разольется туман, и потом внезапно озарится оно отысканной мыслью.
Днем облитые ослепительным солнечным
блеском воды сверкают, как растопленное серебро; лучи снопами отвесно и неотразимо падают на все — на скалы, на вершины пальм, на палубы кораблей и, преломляясь, льют каскады
огня и
блеска по сторонам.
Но мессианское призвание лежит уже вне линии природного процесса развития, это —
блеск молнии с неба, божественный
огонь, в котором сгорает всякое земное устроение.
Все опять притихли. Павел бросил горсть сухих сучьев на
огонь. Резко зачернелись они на внезапно вспыхнувшем пламени, затрещали, задымились и пошли коробиться, приподнимая обожженные концы. Отражение света ударило, порывисто дрожа, во все стороны, особенно кверху. Вдруг откуда ни возьмись белый голубок, — налетел прямо в это отражение, пугливо повертелся на одном месте, весь обливаясь горячим
блеском, и исчез, звеня крылами.
Пользуясь постройкой бань, Гонецкий в какие-нибудь несколько месяцев обменял на банковские чеки, подписанные его женой, свои прежние долговые обязательства, которые исчезли в
огне малахитового камина в кабинете «отставного ротмистра гвардии», променявшего
блеск гвардейских парадов на купеческие миллионы.
Бешено звенела гитара, дробно стучали каблуки, на столе и в шкапу дребезжала посуда, а среди кухни
огнем пылал Цыганок, реял коршуном, размахнув руки, точно крылья, незаметно передвигая ноги; гикнув, приседал на пол и метался золотым стрижом, освещая всё вокруг
блеском шелка, а шелк, содрогаясь и струясь, словно горел и плавился.
С трудом вспоминал он, как для храбрости пил он на извозчике отвратительно пахнувший настоящими постельными клопами ром, как его мутило от этого пойла, как он вошел в большую залу, где огненными колесами вертелись
огни люстр и канделябров на стенах, где фантастическими розовыми, синими, фиолетовыми пятнами двигались женщины и ослепительно-пряным, победным
блеском сверкала белизна шей, грудей и рук.
Здесь, так же как и в большом доме, ни в одном окне не было видно
огня; только месяц отражался в темных стеклах мертвым неровным
блеском.
Живой
огонь брильянтов, цветные искры рубинов и сапфиров, радужный, жирный
блеск жемчуга, молочная теплота большого опала — все это притягивало теперь ее взгляд с магической силой, и она продолжала смотреть на разбросанные сокровища, как очарованная.
Сухой
блеск воспаленных глаз освещал темное лицо
огнем гнева.
В глазах его, правда, не видно
блеску, не видно
огня молодости… но зато какая покорность!
Рядом с нею бредет милая старушка, усиливаясь подпрыгивать, вся разрисованная, восхищенная, готовая в
огонь и в воду… toute pimpante! [во всем
блеске!]
Она… что же особенного заметил в ней доктор? Всякий, увидев ее в первый раз, нашел бы в ней женщину, каких много в Петербурге. Бледна, это правда: взгляд у ней матовый, блуза свободно и ровно стелется по плоским плечам и гладкой груди; движения медленны, почти вялы… Но разве румянец,
блеск глаз и
огонь движений — отличительные признаки наших красавиц? А прелесть форм… Ни Фидий, ни Пракситель не нашли бы здесь Венер для своего резца.
Все опричники, одетые однолично в шлыки и черные рясы, несли смоляные светочи.
Блеск их чудно играл на резных столбах и на стенных украшениях. Ветер раздувал рясы, а лунный свет вместе с
огнем отражался на золоте, жемчуге и дорогих каменьях.
Эта вера по привычке — одно из наиболее печальных и вредных явлений нашей жизни; в области этой веры, как в тени каменной стены, все новое растет медленно, искаженно, вырастает худосочным. В этой темной вере слишком мало лучей любви, слишком много обиды, озлобления и зависти, всегда дружной с ненавистью.
Огонь этой веры — фосфорический
блеск гниения.
Они всю жизнь свою не теряли способности освещаться присутствием разума; в них же близкие люди видали и
блеск радостного восторга, и туманы скорби, и слезы умиления; в них же сверкал порою и
огонь негодования, и они бросали искры гнева — гнева не суетного, не сварливого, не мелкого, а гнева большого человека.
Электрические
огни примешивали к пурпуровому свету раскаленного железа свой голубоватый мертвый
блеск…
Особенно я любила смотреть на него ввечеру, когда на улице зажигались
огни и когда начинали блестеть каким-то кровавым, особенным
блеском красные, как пурпур, гардины за цельными стеклами ярко освещенного дома.
Вечерняя заря тихо гасла. Казалось, там, на западе, опускается в землю огромный пурпурный занавес, открывая бездонную глубь неба и веселый
блеск звезд, играющих в нем. Вдали, в темной массе города, невидимая рука сеяла
огни, а здесь в молчаливом покое стоял лес, черной стеной вздымаясь до неба… Луна еще не взошла, над полем лежал теплый сумрак…
Мороз выжал влажность из древесных сучьев и стволов, и кусты и деревья, даже камыши и высокие травы опушились блестящим инеем, по которому безвредно скользили солнечные лучи, осыпая их только холодным
блеском алмазных
огней.
Молнии, слепя глаза, рвали тучи… В голубом
блеске их вдали вставала горная цепь, сверкая синими
огнями, серебряная и холодная, а когда молнии гасли, она исчезала, как бы проваливаясь в тёмную пропасть. Всё гремело, вздрагивало, отталкивало звуки и родило их. Точно небо, мутное и гневное,
огнём очищало себя от пыли и всякой мерзости, поднявшейся до него с земли, и земля, казалось, вздрагивала в страхе пред гневом его.
Встретились их взоры и вспыхнули ярко, и все погасло кругом: так в мгновенном
блеске молнии гаснут все иные
огни, и бросает на землю тень само желтое, тяжелое пламя.
И боже мой, неужели не ее встретил он потом, далеко от берегов своей родины, под чужим небом, полуденным, жарким, в дивном вечном городе, в
блеске бала, при громе музыки, в палаццо (непременно в палаццо), потонувшем в море
огней, на этом балконе, увитом миртом и розами, где она, узнав его, так поспешно сняла свою маску и, прошептав: «Я свободна», задрожав, бросилась в его объятия, и, вскрикнув от восторга, прижавшись друг к другу, они в один миг забыли и горе, и разлуку, и все мучения, и угрюмый дом, и старика, и мрачный сад в далекой родине, и скамейку, на которой, с последним, страстным поцелуем, она вырвалась из занемевших в отчаянной муке объятий его…
Катерина Львовна вся дрожала от холода. Кроме холода, пронизывающего ее под измокшим платьем до самых костей, в организме Катерины Львовны происходило еще нечто другое. Голова ее горела как в
огне; зрачки глаз были расширены, оживлены блудящим острым
блеском и неподвижно вперены в ходящие волны.
Высокие потолки с железными балками, множество громадных, быстро вертящихся колес, приводных ремней и рычагов, пронзительное шипение, визг стали, дребезжанье вагонеток, жесткое дыхание пара, бледные или багровые или черные от угольной пыли лица, мокрые от пота рубахи,
блеск стали, меди и
огня, запах масла и угля, и ветер, то очень горячий, то холодный, произвели на нее впечатление ада.
Не отвечая, девушка взяла шкатулку, положила ее на стол и опрокинула нетерпеливым движением, почти сейчас же раскаявшись в этом, так как, одновременно с глухим стуком дерева, скатерть вспыхнула
огнем алмазного слоя, карбункулов, жемчугов и опалов. Зеленые глаза изумрудов перекатились сверху и утонули в радужном, белоснежном
блеске; большинство были алмазы.
Девушка улыбнулась. Перед ней, в
огне солнца, такие же, как четверть часа назад, сверкали алмазы, и не были они ни темней, ни хуже. Их прошлое сгорело в костре собственного их
блеска.
Разнесся слух, что Гнедич переводит Вольтерова «Танкреда» для того, чтобы Семенова в роли Аменаиды показала во всем
блеске свой талант и могла бы достойно соперничать с m-lle George, игрою которой Гнедич не был вполне доволен; он особенно чувствовал в ней недостаток
огня, которым сам был наделен даже в излишестве.
Между тем луна опустилась, а вверху, в самом зените, стало белесоватое облачко и засияло переливчатым фосфорическим
блеском. Потом оно как будто разорвалось, растянулось, прыснуло, и от него быстро потянулись в разные стороны полосы разноцветных
огней, между тем как полукруглое темное облачко на севере еще более потемнело. Оно стало черно, чернее тайги, к которой приближался Макар.
В
блеске солнца маленький желтоватый
огонь костра был жалок, бледен. Голубые, прозрачные струйки дыма тянулись от костра к морю, навстречу брызгам волн. Василий следил за ними и думал о том, что теперь ему хуже будет жить, не так свободно. Наверное, Яков уже догадался, кто эта Мальва…
Солнечный жар и
блеск уже сменились прохладой ночи и неярким светом молодого месяца, который, образовывая около себя бледный светящийся полукруг на темной синеве звездного неба, начинал опускаться; в окнах домов и щелях ставень землянок засветились
огни. Стройные раины садов, видневшиеся на горизонте из-за выбеленных, освещаемых луною землянок с камышевыми крышами, казались еще выше и чернее.
Дети точно опьянели от
блеска елочных
огней, от смолистого аромата, от громкой музыки и от великолепных подарков.
Надвинулись сумерки, наступает Иванова ночь… Рыбаки сказывают, что в ту ночь вода подергивается серебристым
блеском, а бывалые люди говорят, что в лесах тогда деревья с места на место переходят и шумом ветвей меж собою беседы ведут… Сорви в ту ночь огненный цвет папоротника, поймешь язык всякого дерева и всякой травы, понятны станут тебе разговоры зверей и речи домашних животных… Тот «цвет-огонь» — дар Ярилы… То — «царь-огонь»!..
Бабы выли и держали его за полы, чтоб он не бросился в
огонь. Быстро вышел вперед наш Григорий. Глаза горели особенным лихим
блеском.
А венчанье идет торжественно, несмотря на скромную группу гостей и на полупустую церковь. Все свечи горят у икон. Все светильники зажжены. Небольшая церковь сияет
огнями и
блеском образов и паникадил.
Нечего и говорить, что мы, я и Матреша, не сомкнули глаз ни на минуту в эту ночь. Маленький принц горел как в
огне. Его била жестокая лихорадка, несмотря на то, что мы закутали его так, точно на дворе был двадцатиградусный мороз. Его зубенки стучали, глаза горели горячечным
блеском, а крошечное личико было багровое от жару.
Кругом все также весело искрились разноцветными
огнями ледяные и снежные кристаллы, отражая кроткий
блеск яркой луны.
Титул и положение графини Аракчеевой туманили ее ум, на их
блеск она летела, как ночная бабочка на
огонь, не сознавая, что летит на свою же собственную гибель.
Высокий стройный брюнет, с волнистыми волосами и выхоленными усами и баками, оттенявшими матовую белизну лица, с правильными, точно выточенными, выразительными чертами и темно-карими большими глазами, менявшими свое выражение по настроению их обладателя, то сиявшими лучами притягательной силы мягкости, то блестевшими стальным
блеском гордости и своеволия, то горевшими зеленым
огнем гнева и ярости.