Неточные совпадения
Сговорившись с тем и другим, задал он всем попойку, и хмельные козаки, в числе нескольких человек, повалили прямо на
площадь, где стояли привязанные к столбу литавры, в которые обыкновенно
били сбор на раду. Не нашедши палок, хранившихся всегда у довбиша, они схватили
по полену в руки и начали колотить в них. На бой прежде всего прибежал довбиш, высокий человек с одним только глазом, несмотря, однако ж, на то, страшно заспанным.
Когда я увидел его впервые, мне вдруг вспомнилось, как однажды, давно, еще во время жизни на Новой улице, за воротами гулко и тревожно
били барабаны,
по улице, от острога на
площадь, ехала, окруженная солдатами и народом, черная высокая телега, и на ней — на скамье — сидел небольшой человек в суконной круглой шапке, в цепях; на грудь ему повешена черная доска с крупной надписью белыми словами, — человек свесил голову, словно читая надпись, и качался весь, позванивая цепями.
Тишину прервал отдаленный звон бубен и тулумбасов, который медленно приближался к
площади. Показалась толпа конных опричников,
по пяти в ряд. Впереди ехали бубенщики, чтобы разгонять народ и очищать дорогу государю, но они напрасно трясли свои бубны и
били вощагами в тулумбасы: нигде не видно было живой души.
Около строящегося собора сторож сухо колотил
по доске, кончил он — торопливо задребезжали звуки чугунного
била на торговой
площади. Светало, синее небо становилось бледнее, словно уплывало от земли.
Она светилась, огни танцевали, гасли и вспыхивали. На Театральной
площади вертелись белые фонари автобусов, зеленые огни трамваев; над бывшим Мюр и Мерилизом, над десятым надстроенным на него этажом, прыгала электрическая разноцветная женщина, выбрасывая
по буквам разноцветные слова: «Рабочий кредит». В сквере против Большого театра, где
бил ночью разноцветный фонтан, толклась и гудела толпа. А над Большим театром гигантский рупор завывал...
Вокруг меня становилось пусто. Начинались студенческие волнения, — смысл их был не понятен мне, мотивы — не ясны. Я видел веселую суету, не чувствуя в ней драмы, и думал, что ради счастья учиться в университете можно претерпеть даже истязания. Если б мне предложили: «Иди, учись, но за это,
по воскресеньям, на Николаевской
площади мы будем
бить тебя палками!» — я, наверное, принял бы это условие.