Неточные совпадения
— Какая же у вас
слабая память! Не вы ли рассказывали, как вас тронула красота Беловодовой и как напрасно вы
бились пробудить в ней… луч… или ключ… или… уж не помню, как вы говорили, только очень поэтически.
Подобные случаи повторялись со мною не один раз: я имел возможность иногда наблюдать своими глазами и во всех подробностях такие, для охотника любопытные, явления, то есть: как по-видимому неподстреленная птица вдруг начнет
слабеть, отделяться от других и прятаться по инстинкту в крепкие места; не успев еще этого сделать, иногда на воздухе, иногда на земле, вдруг начнет
биться и немедленно умирает, а иногда долго томится, лежа неподвижно в какой-нибудь ямочке. Вероятно, иная раненая птица выздоравливает.
Эта минута самая трудная; иногда долго нельзя усадить ястреба, и требуется много ловкости и сноровки, чтобы он,
бившись и вися на спутниках, не тронул, то есть не вытянул ног, отчего ястреба навсегда остаются
слабыми.
И он, яростно плюнув в сторону предполагаемого Павла Павловича, вдруг обернулся к стене, завернулся, как сказал, в одеяло и как бы замер в этом положении не шевелясь. Настала мертвая тишина. Придвигалась ли тень или стояла на месте — он не мог узнать, но сердце его
билось —
билось —
билось… Прошло по крайней мере полных минут пять; и вдруг, в двух шагах от него, раздался
слабый, совсем жалобный голос Павла Павловича...
Но смерть, столько раз хлопавшая по плечу всех присутствовавших, производила и теперь
слабое впечатление: держались развязно, спорили,
бились о заклад — пропахнет ли Пэд к утру или удержится.
Кто долго жил в глуши печальной,
Друзья, тот, верно, знает сам,
Как сильно колокольчик дальний
Порой волнует сердце нам.
Не друг ли едет запоздалый,
Товарищ юности удалой?..
Уж не она ли?.. Боже мой!
Вот ближе, ближе… сердце
бьется…
Но мимо, мимо звук несется,
Слабей… и смолкнул за горой.
К пульсу… Милость божия, пульс едва-едва
бьется, как
слабый отзыв жизни из далекого мира. Этот признак возвращает лекарю разум, искусство, силы, все, что было оставило его. Сделаны тотчас врачебные пособия, и Холмский открывает глаза. Долго не в состоянии он образумиться, где он, что с ним; наконец, с помощью возрастающих сил своих и объяснений лекаря, может дать отчет в своем положении. Тронутый великодушною помощию Антона до того, что забывает его басурманство, он благодарит его со слезами на глазах.
Несколько минут утешает их огонь в ледяном камине, на ледяных свечах; но этот фосфорный огонь не греет — вот и он
слабее перебегает по ледяным дровам, цепляется за них,
бьется умирая, исчезает…