Неточные совпадения
На голове у нее, в черных волосах, своих без примеси, была маленькая гирлянда анютиных глазок и такая же на черной ленте
пояса между
белыми кружевами.
И польстился корыстью Бородатый: нагнулся, чтобы снять с него дорогие доспехи, вынул уже турецкий нож в оправе из самоцветных каменьев, отвязал от
пояса черенок с червонцами, снял с груди сумку с тонким
бельем, дорогим серебром и девическою кудрею, сохранно сберегавшеюся на память.
Седые кудри складками выпадали из-под его соломенной шляпы; серая блуза, заправленная в синие брюки, и высокие сапоги придавали ему вид охотника;
белый воротничок, галстук,
пояс, унизанный серебром блях, трость и сумка с новеньким никелевым замочком — выказывали горожанина.
В дверях буфетной встала Алина, платье на ней было так ослепительно
белое, что Самгин мигнул; у
пояса — цветы, гирлянда их спускалась по бедру до подола, на голове — тоже цветы, в руках блестел веер, и вся она блестела, точно огромная рыба. Стало тихо, все примолкли, осторожно отодвигаясь от нее. Лютов вертелся, хватал стулья и бормотал...
На ней серое платье, перехваченное
поясом, соломенная шляпа, подвязанная
белой вуалью; в таком виде английские дамы путешествуют по Египту.
В городе, подъезжая к дому Безбедова, он увидал среди улицы забавную группу: полицейский, с разносной книгой под мышкой, старуха в клетчатой юбке и с палкой в руках, бородатый монах с кружкой на груди, трое оборванных мальчишек и педагог в
белом кителе — молча смотрели на крышу флигеля; там, у трубы, возвышался, качаясь, Безбедов в синей блузе, без
пояса, в полосатых брюках, — босые ступни его ног по-обезьяньи цепко приклеились к тесу крыши.
Главное начиналось, когда занавес снова исчезал и к рампе величественно подходила Алина Августова в
белом, странно легком платье, которое не скрывало ни одного движения ее тела, с красными розами в каштановых волосах и у
пояса.
До полудня она ходила в широкой
белой блузе, с
поясом и большими карманами, а после полудня надевала коричневое, по большим праздникам светлое, точно серебряное, едва гнувшееся и шумящее платье, а на плечи накидывала старинную шаль, которая вынималась и выкладывалась одной только Василисой.
Шторы у ней были опущены, комнаты накурены. Она в
белой кисейной блузе, перехваченной
поясом, с широкими кружевными рукавами, с желтой далией на груди, слегка подрумяненная, встретила его в своем будуаре. Там, у дивана, накрыт был стол, и рядом стояли два прибора.
Нехлюдов прошел вперед. В середине стояла аристократия: помещик с женою и сыном в матросской куртке, становой, телеграфист, купец в сапогах с бураками, старшина с медалью и справа от амвона, позади помещицы, Матрена Павловна в переливчатом лиловом платье и
белой с каймою шали и Катюша в
белом платье с складочками на лифе, с голубым
поясом и красным бантиком на черной голове.
В это время из соседней комнаты вышла в
белой кофточке, подпоясанной кожаным
поясом, женщина с очень приятным, умным лицом.
Она была не в халате, как третьего дня, а в
белой кофте, туго стянутой
поясом и высоко подымавшейся на груди.
Христос воскресе!» Всё было прекрасно, но лучше всего была Катюша в
белом платье и голубом
поясе, с красным бантиком на черной голове и с сияющими восторгом глазами.
Безбородый, высокий, молодой, весь в
белом, — только
пояс золотой, — и ручку мне протягивает.
Семья старовера состояла из его жены и 2 маленьких ребятишек. Женщина была одета в
белую кофточку и пестрый сарафан, стянутый выше талии и поддерживаемый на плечах узкими проймами, располагавшимися на спине крестообразно. На голове у нее был надет платок, завязанный как кокошник. Когда мы вошли, она поклонилась в
пояс низко, по-старинному.
Парасю, голубко!как пристала к нему
белая свитка! еще бы
пояс поярче!.. пускай уже, правда, я ему вытку, как перейдем жить в новую хату.
Двое половых вырастают перед столом. Те же
белые рубашки, зелененькие пояски, но за
поясами не торчат обычные бумажники для денег и марок.
Шарлотта Ивановна в
белом платье, очень худая, стянутая, с лорнеткой на
поясе проходит через сцену.
Он носил кисет с табаком и трубку привязанными у
пояса, говорил не иначе, как по-малорусски, и рядом с двумя сыновьями, одетыми в
белые свитки и расшитые малороссийские сорочки, очень напоминал гоголевского Бульбу с сыновьями.
Все они были в праздничной одежде, шеи голые, ноги босые, локти наруже, платье заткнутое спереди за
пояс, рубахи
белые, взоры веселые, здоровье на щеках начертанное.
Лиза стояла на маленьком плоту; Лаврецкий сидел на наклоненном стволе ракиты; на Лизе было
белое платье, перехваченное вокруг
пояса широкой, тоже
белой лентой; соломенная шляпа висела у ней на одной руке, — другою она с некоторым усилием поддерживала гнуткое удилище.
Она была одета в темно-коричневый ватошник, ловко подпоясанный лакированным
поясом и застегнутый спереди большими бархатными пуговицами, нашитыми от самого воротника до самого подола; на плечах у нее был большой серый платок из козьего пуха, а на голове беленький фламандский чепчик, красиво обрамлявший своими оборками ее прелестное, разгоревшееся на морозе личико и завязанный у подбородка двумя широкими
белыми лопастями. Густая черная коса в нескольких местах выглядывала из-под этого чепца буйными кольцами.
Помада смотрит на дымящиеся тонким парочком верхушки сокольницкого бора и видит, как по вершинкам сосен ползет туманная пелена, и все она редеет, редеет и, наконец, исчезает вовсе, оставляя во всей утренней красоте иглистую сосну, а из-за окраины леса опять выходит уже настоящая Лиза, такая, в самом деле, хорошая, в
белом платье с голубым
поясом.
Он дернул Лейбу за кушак и выпрыгнул из экипажа. Шурочка стояла в черной раме раскрытой двери. На ней было
белое гладкое платье с красными цветами за
поясом, с правого бока; те же цветы ярко и тепло краснели в ее волосах. Странно: Ромашов знал безошибочно, что это — она, и все-таки точно не узнавал ее. Чувствовалось в ней что-то новое, праздничное и сияющее.
Дивная была красавица: головка хорошенькая, глазки пригожие, ноздерки субтильные и открытенькие, как хочет, так и дышит; гривка легкая; грудь меж плеч ловко, как кораблик, сидит, а в
поясу гибкая, и ножки в
белых чулочках легкие, и она их мечет, как играет…
Но, боюсь, в этот вечер был очень неучтив с ней, не говорил с ней, не смотрел на нее, а видел только высокую, стройную фигуру в
белом платье с розовым
поясом, ее сияющее, зарумянившееся с ямочками лицо и ласковые, милые глаза.
Она была в
белом платье с розовым
поясом и в
белых лайковых перчатках, немного не доходивших до худых, острых локтей, и в
белых атласных башмачках.
Однажды в самый жаркий и душный день лета он назначает батальонное учение. Батальон выходит на него в шинелях через плечо, с тринадцатифунтовыми винтовками Бердана, с шанцевым инструментом за
поясом. Он выводит батальон на Ходынское поле в двухвзводной колонне, а сам едет сбоку на
белой, как снег, Кабардинке, офицеры при своих ротах и взводах.
Под горою появился большой
белый ком; всхлипывая и сопя, он тихо, неровно поднимается кверху, — я различаю женщину. Она идет на четвереньках, как овца, мне видно, что она по
пояс голая, висят ее большие груди, и кажется, что у нее три лица. Вот она добралась до перил, села на них почти рядом со мною, дышит, точно запаленная лошадь, оправляя сбитые волосы; на белизне ее тела ясно видны темные пятна грязи; она плачет, стирает слезы со щек движениями умывающейся кошки, видит меня и тихонько восклицает...
Пахали землю, ходили в
белых и серых свитах, с синими или красными
поясами, штаны носили широкие, шапки бараньи.
На нем не было ни
белой свитки, ни красного
пояса, купленного перед самым отъездом в местечке, ни высоких смазных сапог, ни широких шаровар из коричневой коломянки.
Софья Николавна едва ли видала вблизи мордву, и потому одежда мордовок и необыкновенно рослых и здоровых девок, их вышитые красною шерстью
белые рубахи, их черные шерстяные
пояса или хвосты, грудь и спина и головные уборы, обвешанные серебряными деньгами и колокольчиками, очень ее заняли.
Как раз это была дача с качелями, а на качелях сидела она в
белом летнем платье, перехваченном красной широкой лентой вместо
пояса.
Он представлял совершеннейший тип тех приземистых, но дюжесплоченных парней с румянцем во всю щеку, вьющимися белокурыми волосами,
белой короткой шеей и широкими, могучими руками, один вид которых мысленно переносит всегда к нашим столичным щеголям и возбуждает по поводу их невольный вопрос: «Чем только живы эти господа?» Парень этот, которому, мимоходом сказать, не стоило бы малейшего труда заткнуть за
пояс десяток таких щеголей, был, однако ж, вида смирного, хотя и веселого; подле него лежало несколько кусков толстой березовой коры, из которой вырубал он топором круглые, полновесные поплавки для невода.
Воронов привстал и оглянулся. Кругом могильные холмики и кресты. Рядом с ним
белый, только что выкрашенный крест. Он снова опустился на землю и на момент закрыл глаза, не понимая, что с ним, где он. Рука его упала на
пояс и нащупала патронную суму.
Когда оправился, приходил два раза в неделю в институт и в круглом зале, где было всегда, почему-то не изменяясь, 5 градусов мороза, независимо от того, сколько на улице, читал в калошах, в шапке с наушниками и в кашне, выдыхая
белый пар, восьми слушателям цикл лекций на тему «Пресмыкающиеся жаркого
пояса».
Был солнечный, прозрачный и холодный день; выпавший за ночь снег нежно лежал на улицах, на крышах и на плешивых бурых горах, а вода в заливе синела, как аметист, и небо было голубое, праздничное, улыбающееся. Молодые рыбаки в лодках были одеты только для приличия в одно исподнее
белье, иные же были голы до
пояса. Все они дрожали от холода, ежились, потирали озябшие руки и груди. Стройно и необычно сладостно неслось пение хора по неподвижной глади воды.
Сусанна по-прежнему сидела на подоконнике, и я тут только заметил, как легко она была одета: серое платьице с
белыми пуговицами и широкий кожаный
пояс, вот и все. Я приблизился к ней, но она не обратила на меня внимания.
Вдруг с пермской стороны идёт человек и поёт высоким дрожащим голосом. Приподнял я голову, слушаю, и вижу: странник шагает, маленький, в
белом подряснике, чайник у
пояса, за спиною ранец из телячьей кожи и котелок. Идёт бойко, ещё издали кивает мне головой, ухмыляется. Самый обыкновенный странник, много таких, и вредный это народ: странничество для них сытое ремесло, невежды они, невегласы, врут всегда свирепо, пьяницы и украсть не прочь. Не любил я их во всю силу души.
— Ну, слушайте. Вот, например, начало: «Первого января я увидел в собрании одну девушку, в
белом платье, с голубым
поясом и с незабудками на голове».
Юбки на Генриетте не было, вместо нее вокруг
пояса висела длинная и частая золотая бахрома, сверкавшая при каждом ее движении. Атласная рубашечка фиолетового цвета, надетая прямо поверх тела, без корсета, была свободна и совсем не стесняла движений гибкого торса. Поверх трико на Генриетте был наброшен длинный
белый арабский бурнус, мягко оттенявший ее хорошенькую, черноволосую, смуглую головку.
Вера Николаевна и одета была девочкой: вся в
белом, с голубым
поясом и тоненькой золотой цепочкой на шее.
Вошла белокурая девушка в локонах, собою нехороша и немолода, но в
белом кисейном платье, в голубом
поясе и с книгою в руках. Я тотчас же догадался, что это m-lle Марасеева, и не ошибся. Лидия Николаевна познакомила нас и сказала, что я друг Леонида и был с нею очень дружен, когда она была еще в девушках. М-lle Марасеева жеманно поклонилась мне, села и развернула книгу.
С
белой ручки не стряхнешь
Да за
пояс не заткнешь.
Часа за два перед обедом начали собираться гости. Алешу позвали наверх, надели на него рубашку с круглым воротником и батистовыми манжетами с мелкими складками,
белые шароварцы и широкий шелковый голубой кушак. Длинные русые волосы, висевшие у него почти до
пояса, хорошенько расчесали, разделили на две ровные части и переложили наперед по обе стороны груди.
На диване, в
белом платье с широким красным
поясом, лежала Колибри и, закрыв нижнюю часть лица платком, смеялась без шума, но от души.
— Она вынула из-за
пояса ветку
белой сирени, понюхала, откусила лепесток и подала ему всю ветку.
Елена распустила длинные черные волосы и осыпала их красными маками. Потом
белая вязь цветов
поясом охватила гибкий ее стан и ласкала ее кожу. И прекрасны были благоуханные эти цветы на обнаженной красоте ее благоуханного тела.
Это была такая красавица, каких и за Волгой немного родится: кругла да
бела, как мытая репка, алый цвет по лицу расстилается, толстые, ровно шелковые косы висят ниже
пояса, звездистые очи рассыпчатые, брови тонкие, руки
белые, ровно выточены, а грудь, как пух в атласе.
Сам весь шершавый, уши мохнатые, глаза злобные, как у хорька, на голове шапонька
белая войлочная, борода по
пояс, тоже
белая, и жилет с медными пуговицами на рубахе, а на ногах меховые сапоги — и пахнет от него можжевельником.