Неточные совпадения
Рядом с коляской, обгоняя ее со стороны Бердникова, шагала, играя удилами, танцуя, небольшая
белая лошадь, с пышной, длинной, почти до копыт, гривой; ее запрягли в игрушечную коробку на двух высоких колесах, покрытую сияющим лаком цвета
сирени; в коробке сидела, туго натянув
белые вожжи, маленькая пышная смуглолицая женщина с темными глазами и ярко накрашенным ртом.
Подбежав к кусту
сирени, она сорвала с него две ветки
белой, уже осыпавшейся
сирени и, хлопая себя ими по разгоряченному лицу и оглядываясь на него, бойко размахивая перед собой руками, пошла назад к играющим.
На дворе виднелось длинное бревенчатое здание с стеклянной крышей, — не то оранжерея, не то фотография или театр; тенистый садик из лип, черемух, акаций и
сиреней выходил прямо к Узловке, где мелькали и «китайские беседки в русском вкусе», и цветочные клумбы, и зеркальный шар, и даже небольшой фонтан с русалкой из
белого мрамора.
Он вышел из дому. Теплый весенний воздух с нежной лаской гладил его щеки. Земля, недавно обсохшая после дождя, подавалась под ногами с приятной упругостью. Из-за заборов густо и низко свешивались на улицу
белые шапки черемухи и лиловые —
сирени. Что-то вдруг с необыкновенной силой расширилось в груди Ромашова, как будто бы он собирался летать. Оглянувшись кругом и видя, что на улице никого нет, он вынул из кармана Шурочкино письмо, перечитал его и крепко прижался губами к ее подписи.
Фарватер шел, звучно фыркая и попрашивая поводьев. Вдали показался дом Шепетовской экономии. Из густой зелени
сиреней и акаций едва виднелись его
белые стены и красная крыша. Под горой небольшой пруд выпукло подымался из окружавших его зеленых берегов.
Из-за куста
сирени показалась небольшая колясочка. Два человека везли ее. В ней сидела старуха, вся закутанная, вся сгорбленная, с головой, склоненной на самую грудь. Бахрома ее
белого чепца почти совсем закрывала ее иссохшее и съеженное личико. Колясочка остановилась перед террасой. Ипатов вышел из гостиной, за ним выбежали его дочки. Они, как мышата, в течение всего вечера то и дело шныряли из комнаты в комнату.
Кудрявые кусты
сирени кое-где как будто посыпаны были сверху чем-то
белым и лиловым.
«Тик-ток, тик-ток… — лениво стучал сторож. — Тик-ток…» В большое старое окно виден сад, дальние кусты густо цветущей
сирени, сонной и вялой от холода; и туман,
белый, густой, тихо подплывает к
сирени, хочет закрыть ее. На дальних деревьях кричат сонные грачи.
В городе много садов и палисадников, — клен, рябина,
сирень и акации скрывали лица домов, сквозь зелень приветливо смотрели друг на друга маленькие окна с
белыми занавесками, горшками герани, фуксии, бегонии на подоконниках и птичьими клетками на косяках.
Выехали за город и побежали рысью по большой дороге. Здесь уже не пахло акацией и
сиренью, не слышно было музыки, но зато пахло полем, зеленели молодые рожь и пшеница, пищали суслики, каркали грачи. Куда ни взглянешь, везде зелено; только кое-где чернеют бахчи да далеко влево на кладбище
белеет полоса отцветающих яблонь.
Был седьмой час вечера — время, когда
белая акация и
сирень пахнут так сильно, что, кажется, воздух и сами деревья стынут от своего запаха.
Помнил он также и Троицын день. Народу в церкви было яблоку упасть негде: все больше женщины, и все, кажется, такие хорошенькие, все в
белых или светло-голубых и розовых платьях и все с букетами в руках благоухающей
сирени — прекрасно!
Когда его одевали, я не мог видеть его страшных желтых ног и вышел из комнаты. Но когда я вернулся, он уже лежал на столе, и таинственная улыбка смерти тихо лежала вокруг его глаз и губ. Окно все еще было открыто. Я отломил ветку
сирени — мокрую, тяжелую от
белых гроздьев — и положил ее Борису на грудь.
Была лунная ночь с соловьями, с ароматами
сирени и
белой акации, с далекой музыкой из городского сада.
Сирень имела темную с белесоватыми пятнами гладкую кору и сильно пахучие
белые цветочные кисти.
Месяц любви,
сирени и
белых ночей.
Катя встала, на голое тело надела легкое платье из чадры и босиком вышла в сад. Тихо было и сухо, мягкий воздух ласково приникал к голым рукам и плечам. Как тихо! Как тихо!.. Месяц закрылся небольшим облачком, долина оделась сумраком, а горы кругом светились голубовато-серебристым светом. Вдали ярко
забелела стена дачи, — одной, потом другой. Опять осветилась долина и засияла тем же сухим, серебристым светом, а тень уходила через горы вдаль. В черных кустах
сирени трещали сверчки.
Они проходили мимо куста
сирени. На макушке только что зацвели две-три кисти.
Сирень была
белая.
Стоял май, наш большой сад был, как яркое зеленое море, и на нем светлела
белая и лиловая пена цветущей
сирени. Аромат ее заполнял комнаты. Солнце, блеск, радость. И была не просто радость, а непрерывное ощущение ее.
Я помню дом наш деревянный,
Кусты
сирени вкруг него,
Подъезд, три комнаты простые
С балконом на широкий двор,
Портретов рамы золотые,
Разнохарактерный узор
Причудливых изображений
На
белом фоне потолков —
Счастливый плод воображенья
Оригинальных маляров,
Лампадку перед образами,
Большой диван и круглый стол,
На нём часы, стакан с цветами.
Сказав это, перс показал ей, как надо проехать через поляну, где зрели ароматные дыни, и Нефора, проехав меж
сирени, жасминов и роз, увидала вдали, как катил воды Нил, а вблизи, в чаще кустов, стоял
белый домик, и на нем, как живой, медный аист на
белом фронтоне.
Аколуф скоро написал от патриарха правителю грамоту в этом смысле и вручил это писание послу вместе с букетом из
белых роз и персидской
сирени из патриаршего сада.