И то, что он сказал, я счел немного мрачной шуткой — это было участью всех тех, кто в безумии своем становится близок
безумию войны и предостерегал нас. Я счел это шуткой — как будто забыл я в этот момент, плескаясь в горячей воде, все то, что видел я там.
Неточные совпадения
Война показывает нам их
безумие.
Это было
безумие, подрывавшее возможность вести
войну.
Но может наступить эпоха, когда
война делается абсолютным злом, злым
безумием.
И тем не менее
безумие страстей,
безумие самих интересов может толкать к
войне.
Наиболее интересно возникновение
войн, которое всегда предполагает атмосферу
безумия.
Мысль о том, что можно жить без
войны, была принята как непростительная слабость и
безумие».
Нет теперь человека, который бы не видел не только бесполезности, но и нелепости собирания податей с трудового народа для обогащения праздных чиновников или бессмысленности наложения наказаний на развращенных и слабых людей в виде ссылок из одного места в другое или в виде заключения в тюрьмы, где они, живя в обеспечении и праздности, только еще больше развращаются и ослабевают, или не только уже бесполезности и нелепости, но прямо
безумия и жестокости военных приготовлений и
войн, разоряющих и губящих народ и не имеющих никакого объяснения и оправдания, а между тем эти насилия продолжаются и даже поддерживаются теми самыми людьми, которые видят их бесполезность, нелепость, жестокость и страдают от них.
Я мнил восстать как ангел-истребитель,
Войну хотел я жизни объявить —
И вместе с ложью то, что было чисто,
Светло как день, как истина правдиво,
В
безумии ногами я попрал!
В атмосфере буйно-радостной и напряженно-страдающей жизни, которою трепещет «
Война и мир», Борис вызывает прямо недоумение: для чего это замораживание бьющих в душе ключей жизни, для чего эта мертвая карьера? Каким-то недоразумением кажется это, каким-то непонятным
безумием. Как в восьмидесятых годах Толстой писал в дневнике: «Все устраиваются, — когда же начнут жить? Все не для того, чтобы жить, а для того, что так люди. Несчастные. И нет жизни».
Как-то обедал я у него. После обеда пошли в сад, бывший при доме. Бросались снежками, расчищали лопатами дорожки от снега. Потом разговорились. Месяца два назад началась японская
война. Говорили мы о
безумии начатой
войны, о чудовищных наших неурядицах, о бездарности наместника на Дальнем Востоке, адмирала Алексеева. Были серые зимние сумерки, полные снежимой тишины. Вдруг из-за забора раздался громкий ядовитый голос...
Катастрофы неслыханных
войн и революций были заложены в основах этой цивилизации, и о возвращении к состоянию общества до начала мировой
войны мечтают лишь безумцы, хотя бы
безумие их казалось очень рассудительным.