Неточные совпадения
Нет, уж лучше поголодать, да приехать домой в петербургском
костюме.
На дороге обчистил меня кругом пехотный капитан, так что трактирщик хотел уже было посадить в тюрьму; как вдруг, по моей петербургской физиономии и по
костюму, весь город принял меня за генерал-губернатора.
Осип, слуга, таков, как обыкновенно бывают слуги несколько пожилых лет. Говорит сурьёзно, смотрит несколько вниз, резонер и любит себе самому читать нравоучения для своего барина. Голос его всегда почти ровен, в разговоре с барином принимает суровое, отрывистое и несколько даже грубое выражение. Он умнее своего барина и потому скорее догадывается, но не любит много говорить и молча плут.
Костюм его — серый или синий поношенный сюртук.
Долли уже хотела ложиться, когда Анна в ночном
костюме вошла к ней.
— В каком-то красном costume de natation, [купальном
костюме,] старая, безобразная. Так когда же едем?
— Вы слышали, и Мальтищева, — не дочь, а мать, — шьет себе
костюм diable rose. [розового чорта.]
За ним ехал маленький человек в жокейском
костюме. Свияжский с княжной в новеньком шарабане на крупном вороном рысаке догоняли верховых.
Корд для торжества скачек оделся в свой парадный
костюм, черный застегнутый сюртук, туго-накрахмаленные воротнички, подпиравшие ему щеки, и в круглую, черную шляпу и ботфорты.
― Я не защищаю, мне совершенно всё равно; но я думаю, что если бы ты сам не любил этих удовольствий, то ты мог бы отказаться. А тебе доставляет удовольствие смотреть на Терезу в
костюме Евы…
Более всех других родов ему нравился французский грациозный и эффектный, и в таком роде он начал писать портрет Анны в итальянском
костюме, и портрет этот казался ему и всем, кто его видел, очень удачным.
Мне в самом деле говорили, что в черкесском
костюме верхом я больше похож на кабардинца, чем многие кабардинцы.
Спустясь в один из таких оврагов, называемых на здешнем наречии балками, я остановился, чтоб напоить лошадь; в это время показалась на дороге шумная и блестящая кавалькада: дамы в черных и голубых амазонках, кавалеры в
костюмах, составляющих смесь черкесского с нижегородским; впереди ехал Грушницкий с княжною Мери.
Экой я дурак в самом деле!» Сказавши это, он переменил свой шотландский
костюм на европейский, стянул покрепче пряжкой свой полный живот, вспрыснул себя одеколоном, взял в руки теплый картуз и бумаги под мышку и отправился в гражданскую палату совершать купчую.
На переднем плане, возле самых усачей, составлявших городовую гвардию, стоял молодой шляхтич или казавшийся шляхтичем, в военном
костюме, который надел на себя решительно все, что у него ни было, так что на его квартире оставалась только изодранная рубашка да старые сапоги.
Завернутые полы его кафтана трепались ветром; белая коса и черная шпага вытянуто рвались в воздух; богатство
костюма выказывало в нем капитана, танцующее положение тела — взмах вала; без шляпы, он был, видимо, поглощен опасным моментом и кричал — но что?
«Действительно, я у Разумихина недавно еще хотел было работы просить, чтоб он мне или уроки достал, или что-нибудь… — додумывался Раскольников, — но чем теперь-то он мне может помочь? Положим, уроки достанет, положим, даже последнею копейкой поделится, если есть у него копейка, так что можно даже и сапоги купить, и
костюм поправить, чтобы на уроки ходить… гм… Ну, а дальше? На пятаки-то что ж я сделаю? Мне разве того теперь надобно? Право, смешно, что я пошел к Разумихину…»
Ну, да все это вздор, а только она, видя, что ты уже не студент, уроков и
костюма лишился и что по смерти барышни ей нечего уже тебя на родственной ноге держать, вдруг испугалась; а так как ты, с своей стороны, забился в угол и ничего прежнего не поддерживал, она и вздумала тебя с квартиры согнать.
На Леню
костюмов недостало; была только надета на голову красная вязанная из гаруса шапочка (или, лучше сказать, колпак) покойного Семена Захарыча, а в шапку воткнут обломок белого страусового пера, принадлежавшего еще бабушке Катерины Ивановны и сохранявшегося доселе в сундуке в виде фамильной редкости.
Он искоса и отчасти с негодованием посмотрел на Раскольникова: слишком уж на нем был скверен
костюм, и, несмотря на все принижение, все еще не по
костюму была осанка...
Виднелись фигуры в халатах и совершенно нараспашку, в летних до неприличия
костюмах, иные с картами в руках.
Действительно, была попытка нарядить детей в
костюм, как наряжаются уличные певцы и певицы.
Вчера видел он ее в первый раз, но в такую минуту, при такой обстановке и в таком
костюме, что в памяти его отразился образ совсем другого лица.
Перчатки на ней были не только заношенные, но даже изодранные, что заметил Разумихин, а между тем эта явная бедность
костюма даже придавала обеим дамам вид какого-то особенного достоинства, что всегда бывает с теми, кто умеет носить бедное платье.
Головной убор, это, брат, самая первейшая вещь в
костюме, своего рода рекомендация.
Но он с неестественным усилием успел опереться на руке. Он дико и неподвижно смотрел некоторое время на дочь, как бы не узнавая ее. Да и ни разу еще он не видал ее в таком
костюме. Вдруг он узнал ее, приниженную, убитую, расфранченную и стыдящуюся, смиренно ожидающую своей очереди проститься с умирающим отцом. Бесконечное страдание изобразилось в лице его.
Но, боже мой, какой у него
костюм, как он ужасно одет!
Впрочем, квартал был таков, что
костюмом здесь было трудно кого-нибудь удивить.
«К тому же все равно, они еще ничего не знают, — думал он, — а меня уже привыкли считать за чудака…»
Костюм его был ужасен: все грязное, пробывшее всю ночь под дождем, изорванное, истрепанное.
Сорок пять копеек сдачи, медными пятаками, вот-с, извольте принять, и таким образом, Родя, ты теперь во всем
костюме восстановлен, потому что, по моему мнению, твое пальто не только еще может служить, но даже имеет в себе вид особенного благородства: что значит у Шармера-то заказывать!
И, однако ж, одеваясь, он осмотрел свой
костюм тщательнее обыкновенного. Другого платья у него не было, а если б и было, он, быть может, и не надел бы его, — «так, нарочно бы не надел». Но во всяком случае циником и грязною неряхой нельзя оставаться: он не имеет права оскорблять чувства других, тем более что те, другие, сами в нем нуждаются и сами зовут к себе. Платье свое он тщательно отчистил щеткой. Белье же было на нем всегда сносное; на этот счет он был особенно чистоплотен.
Соня упала на ее труп, обхватила ее руками и так и замерла, прильнув головой к иссохшей груди покойницы. Полечка припала к ногам матери и целовала их, плача навзрыд. Коля и Леня, еще не поняв, что случилось, но предчувствуя что-то очень страшное, схватили один другого обеими руками за плечики и, уставившись один в другого глазами, вдруг вместе, разом, раскрыли рты и начали кричать. Оба еще были в
костюмах: один в чалме, другая в ермолке с страусовым пером.
— Да, надо почиститься, — отвечал Аркадий и направился было к дверям, но в это мгновение вошел в гостиную человек среднего роста, одетый в темный английский сьют, [
Костюм английского покроя (англ.).] модный низенький галстух и лаковые полусапожки, Павел Петрович Кирсанов.
Аркадий подошел к дяде и снова почувствовал на щеках своих прикосновение его душистых усов. Павел Петрович присел к столу. На нем был изящный утренний, в английском вкусе,
костюм; на голове красовалась маленькая феска. Эта феска и небрежно повязанный галстучек намекали на свободу деревенской жизни; но тугие воротнички рубашки, правда, не белой, а пестренькой, как оно и следует для утреннего туалета, с обычною неумолимостью упирались в выбритый подбородок.
Мелко шагали мальчики и девочки в однообразных пепельно-серых
костюмах, должно быть сиротский приют, шли почтальоны, носильщики с вокзала, сиделки какой-то больницы, чиновники таможни, солдаты без оружия, и чем дальше двигалась толпа, тем очевиднее было, что в ее хвосте уже действовало начало, организующее стихию. С полной очевидностью оно выявилось в отряде конной полиции.
Материю на костюмчик приобрели хорошую, а сшить
костюм — не умеете и вообще, говорит, вы — одноклеточный организм, без функции».
Через стул от Кутузова сидел, вскинув руки за шею, низко наклонив голову, незнакомый в широком, сером
костюме, сначала Клим принял его за пустое кресло в чехле.
В большой комнате с окнами на Марсово поле собралось человек двадцать — интересные дамы, с волосами, начесанными на уши, шикарные молодые люди в
костюмах, которые как бы рекламировали искусство портных, солидные адвокаты, литераторы.
Дронов возился с продажей дома больше месяца, за это время Самгин успел утвердиться в правах наследства, ввестись во владение, закончить план повести и даже продать часть вещей, не нужных ему,
костюмы Варвары, мебель.
Бросив пилку в несессер, она стала протирать ногти замшевой подушечкой. Самгин обратил внимание, что вещи у нее были дорогие, изящные,
костюмы — тоже. Много чемоданов. Он усмехнулся.
Впереди и вправо от него сидел человек в сером
костюме, с неряшливо растрепанными волосами на голове; взмахивая газетой, он беспокойно оглядывался, лицо у него длинное, с острой бородкой, костлявое, большеглазое.
Он был наряжен в необыкновенно пестрый
костюм из толстой, пестрой, мохнатой материи, казался ниже ростом, но как будто еще более развинченным.
Орехова солидно поздоровалась с нею, сочувственно глядя на Самгина, потрясла его руку и стала помогать Юрину подняться из кресла. Он принял ее помощь молча и, высокий, сутулый, пошел к фисгармонии,
костюм на нем был из толстого сукна, но и
костюм не скрывал остроты его костлявых плеч, локтей, колен. Плотникова поспешно рассказывала Ореховой...
Иногда являлся незаметный человечек Зуев, гладко причесанный, с маленьким личиком, в центре которого торчал раздавленный носик. И весь Зуев, плоский, в измятом
костюме, казался раздавленным, изжеванным. Ему было лет сорок, но все звали его — Миша.
Клим ел холодное мясо, запивая его пивом, и, невнимательно слушая вялую речь Пояркова, заглушаемую трактирным шумом, ловил отдельные фразы. Человек в черном
костюме, бородатый и толстый, кричал...
Самгин шагнул еще, наступил на горящую свечу и увидал в зеркале рядом с белым стройным телом женщины человека в сереньком
костюме, в очках, с острой бородкой, с выражением испуга на вытянутом, желтом лице — с открытым ртом.
Холеное, голое лицо это, покрытое туго натянутой, лоснящейся, лайковой кожей, голубоватой на месте бороды, наполненное розовой кровью, с маленьким пухлым ртом, с верхней губой, капризно вздернутой к маленькому, мягкому носу, ласковые, синеватые глазки и седые, курчавые волосы да и весь облик этого человека вызывал совершенно определенное впечатление — это старая женщина в
костюме мужчины.
Костюм табачного цвета был узок ему, двигался Гусаров осторожно, его туго накрахмаленная рубашка поскрипывала, он совал руку за пазуху, дергал там подтяжки, и они громко щелкали по крахмалу.
В саду стало тише, светлей, люди исчезли, растаяли; зеленоватая полоса лунного света отражалась черною водою пруда, наполняя сад дремотной, необременяющей скукой. Быстро подошел человек в желтом
костюме, сел рядом с Климом, тяжко вздохнув, снял соломенную шляпу, вытер лоб ладонью, посмотрел на ладонь и сердито спросил...
Самгин шагал среди танцующих, мешая им, с упорством близорукого рассматривая ряженых, и сердился на себя за то, что выбрал неудобный
костюм, в котором путаются ноги. Среди ряженых он узнал Гогина, одетого оперным Фаустом; клоун, которого он ведет под руку, вероятно, Татьяна. Длинный арлекин, зачем-то надевший рыжий парик и шляпу итальянского бандита, толкнул Самгина, схватил его за плечо и тихонько извинился...
Пришел Макаров, в черном строгом
костюме, стройный, седой, с нахмуренными бровями.