Между тем солнце склонялось.
Бедный француз, соскучившись напрасным ожиданием в своих зарослях и видя, что никто не идет ему на выручку, решился вдруг на отчаянное предприятие и, выскочив из своего убежища, опять ринулся напролом к реке… Мы подымались как раз на гору на разведки, когда среди истерических женских воплей и общего смятения француз промелькнул мимо нас, как буря, и, не разбирая тропинок, помчался через рощу вниз.
Рогожин, к счастию своему, никогда не знал, что в этом споре все преимущества были на его стороне, ему и в ум не приходило, что Gigot называл ему не исторические лица, а спрашивал о вымышленных героях третьестепенных французских романов, иначе, конечно, он еще тверже обошелся бы с
бедным французом.
Княгиня и в эти минуты высшего раздражения нашла в себе столько справедливости, что, взвесив поступок
бедного француза, простила его и даже запретила ему представлять доказательство, кем он был склонен к этому. Но зато тот, кто всему этому был причиною, мог ожидать себе хорошей встречи, и он ее таки и дождался.
Неточные совпадения
После
обедни мы отправились в цирк смотреть петуший бой. Нам взялся показать его
француз Рl., живший в трактире, очень любезный и обязательный человек. Мы заехали за ним в отель. Цирков много. Мы отправились сначала в предместье Бинондо, но там не было никого, не знаю почему; мы — в другой, в предместье Тондо. С полчаса колесили мы по городу и наконец приехали в предместье. Оно все застроено избушками на курьих ножках и заселено тагалами.
— Какой вздор, и все это вздор, — бормотал он. — Я действительно, может быть, говорил когда-то… только не вам. Мне самому говорили. Я это в Париже слышал, от одного
француза, что будто бы у нас в Четьи-Минеи это за
обедней читают… Это очень ученый человек, который специально изучал статистику России… долго жил в России… Я сам Четьи-Минеи не читал… да и не стану читать… Мало ли что болтается за обедом?.. Мы тогда обедали…
— Товарищи! Говорят, на земле разные народы живут — евреи и немцы, англичане и татары. А я — в это не верю! Есть только два народа, два племени непримиримых — богатые и
бедные! Люди разно одеваются и разно говорят, а поглядите, как богатые
французы, немцы, англичане обращаются с рабочим народом, так и увидите, что все они для рабочего — тоже башибузуки, кость им в горло!
Не зная сама, что делаю, я вмешалась в толпу
бедных жителей, которых
французы выгоняли из Данцига.
Тотчас же спустили баркас и предложили
французам собираться. Сборы
бедных моряков были недолги. Старик-капитан был тронут до слез, когда при прощании ему была выдана собранная в кают-компании сумма в триста франков для раздачи матросам, и вообще прощанье было трогательное.
—
Французы, сказывали… Ишь, зазябли больно,
бедные…
В комедии и даже в драме у англичан чувствовалось больше простоты, чем в Париже; женщины с более естественной грацией, но по части дикции весьма малая выработка и жестикуляция
бедная, так что
французу или итальянцу, не знающему языка, невозможно было бы понять, что вот такой-то"jeune premier"объясняется в любви героине.
— Еще недавно, — сказал он, — один из выдающихся наших епископов сказал мне следующую фразу:"Если б римский господин («Monsieur de Rome» — старинное обозначение всякого епископа «Monsieur de Lyon», «Monsieur de Paris») [Так же зовут ведь
французы и палача: Monsieur de Paris. (Примеч. П.Д.Боборыкина.)] приехал в мою епархию, он служил бы в ней
обедню только с моего разрешения".
Генерал по доброте и простоте тоже был не хуже
француза, но, кроме того, он был и человек могущественный и устроил всех четырех ребятишек Зинаиды Павловны, а зато и его дитя было прекрасно выкормлено, но незадолго перед тем временем, когда ребенка надо было отнимать от груди, генеральша уехала в Ниццу к больному отцу, а генерал сам наблюдал за порядком в детской, и результатом этого вышло, что
бедная Зинаида Павловна опять пострадала, подпав своей ужасной судьбе, которая не хотела дозволить, чтобы ей хоть что-нибудь сошло без последствий.
И, чтоб окончательно тронуть сердца русских, он как и каждый
француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без воспоминания о mа chère, mа tendre, mа pauvre mère, [моей милой, нежной,
бедной матери,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами...
И с легкою и наивною откровенностью
француза, капитан рассказал Пьеру историю своих предков, свое детство, отрочество и возмужалость, все свои родственные, имущественные и семейные отношения. «Ma pauvre mère» [«Моя
бедная мать»] играла, разумеется, важную роль в этом рассказе.