Неточные совпадения
В день Симеона батюшка
Сажал меня на бурушку
И вывел из младенчества
По пятому годку,
А на седьмом за бурушкой
Сама я в стадо
бегала,
Отцу носила завтракать,
Утяточек пасла.
Доволен Клим. Нашел-таки
По нраву должность!
Бегает,
Чудит, во все мешается,
Пить даже меньше стал!
Бабенка есть тут бойкая,
Орефьевна, кума ему,
Так с ней Климаха барина
Дурачит заодно.
Лафа бабенкам!
бегаютНа барский двор с полотнами,
С грибами, с земляникою:
Все покупают барыни,
И кормят, и поят!
Г-жа Простакова (
бегая по театру в злобе и в мыслях). В семь часов!.. Мы встанем поране… Что захотела, поставлю на своем… Все ко мне.
По полю
пробегали какие-то странные тени; до слуха долетали таинственные звуки.
Все изменилось с этих пор в Глупове. Бригадир, в полном мундире, каждое утро
бегал по лавкам и все тащил, все тащил. Даже Аленка начала походя тащить, и вдруг ни с того ни с сего стала требовать, чтоб ее признавали не за ямщичиху, а за поповскую дочь.
И Дунька и Матренка бесчинствовали несказанно. Выходили на улицу и кулаками сшибали проходящим головы, ходили в одиночку на кабаки и разбивали их, ловили молодых парней и прятали их в подполья, ели младенцев, а у женщин вырезали груди и тоже ели. Распустивши волоса
по ветру, в одном утреннем неглиже, они
бегали по городским улицам, словно исступленные, плевались, кусались и произносили неподобные слова.
Стрельцы радовались,
бегали по улицам, били в тазы и в сковороды и выкрикивали свой обычный воинственный клич...
В одном месте «Летописец» рассказывает, как градоначальник летал
по воздуху, в другом — как другой градоначальник, у которого ноги были обращены ступнями назад, едва не
сбежал из пределов градоначальства.
Как ужаленный
бегал он
по городу и кричал криком.
Между тем какие-то люди
бегали, весело переговариваясь, скрипя
по доскам платформы и беспрестанно отворяя и затворяя большие двери.
Лицо ее было закрыто вуалем, но он обхватил радостным взглядом особенное, ей одной свойственное движение походки, склона плеч и постанова головы, и тотчас же будто электрический ток
пробежал по его телу.
Дети
бегали по всему дому, как потерянные; Англичанка поссорилась с экономкой и написала записку приятельнице, прося приискать ей новое место; повар ушел еще вчера со двора, во время обеда; черная кухарка и кучер просили расчета.
Шкафы и комоды были раскрыты; два раза
бегали в лавочку за бечевками;
по полу валялась газетная бумага.
«Да, очень беспокоит меня, и на то дан разум, чтоб избавиться; стало быть, надо избавиться. Отчего же не потушить свечу, когда смотреть больше не на что, когда гадко смотреть на всё это? Но как? Зачем этот кондуктор
пробежал по жердочке, зачем они кричат, эти молодые люди в том вагоне? Зачем они говорят, зачем они смеются? Всё неправда, всё ложь, всё обман, всё зло!..»
Что? Что такое страшное я видел во сне? Да, да. Мужик — обкладчик, кажется, маленький, грязный, со взъерошенною бородой, что-то делал нагнувшись и вдруг заговорил по-французски какие-то странные слова. Да, больше ничего не было во сне, ― cказал он себе. ― Но отчего же это было так ужасно?» Он живо вспомнил опять мужика и те непонятные французские слова, которые призносил этот мужик, и ужас
пробежал холодом
по его спине.
Бабы-скотницы, подбирая поневы, босыми, еще белыми, не загоревшими ногами шлепая
по грязи, с хворостинами
бегали за мычавшими, ошалевшими от весенней радости телятами, загоняя их на двор.
Кити танцовала в первой паре, и, к ее счастью, ей не надо было говорить, потому что Корсунский всё время
бегал, распоряжаясь
по своему хозяйству.
Итак, я начал рассматривать лицо слепого; но что прикажете прочитать на лице, у которого нет глаз? Долго я глядел на него с невольным сожалением, как вдруг едва приметная улыбка
пробежала по тонким губам его, и, не знаю отчего, она произвела на меня самое неприятное впечатление. В голове моей родилось подозрение, что этот слепой не так слеп, как оно кажется; напрасно я старался уверить себя, что бельмы подделать невозможно, да и с какой целью? Но что делать? я часто склонен к предубеждениям…
Я не мог полагать, чтоб это существо
сбежало по отвесу берега; однако иначе ему некуда было деваться.
— Я знала, что вы здесь, — сказала она. Я сел возле нее и взял ее за руку. Давно забытый трепет
пробежал по моим жилам при звуке этого милого голоса; она посмотрела мне в глаза своими глубокими и спокойными глазами: в них выражалась недоверчивость и что-то похожее на упрек.
Наконец я ей сказал: «Хочешь, пойдем прогуляться на вал? погода славная!» Это было в сентябре; и точно, день был чудесный, светлый и не жаркий; все горы видны были как на блюдечке. Мы пошли, походили
по крепостному валу взад и вперед, молча; наконец она села на дерн, и я сел возле нее. Ну, право, вспомнить смешно: я
бегал за нею, точно какая-нибудь нянька.
Признаюсь еще, чувство неприятное, но знакомое
пробежало слегка в это мгновение
по моему сердцу; это чувство — было зависть; я говорю смело «зависть», потому что привык себе во всем признаваться; и вряд ли найдется молодой человек, который, встретив хорошенькую женщину, приковавшую его праздное внимание и вдруг явно при нем отличившую другого, ей равно незнакомого, вряд ли, говорю, найдется такой молодой человек (разумеется, живший в большом свете и привыкший баловать свое самолюбие), который бы не был этим поражен неприятно.
Ночью она начала бредить; голова ее горела,
по всему телу иногда
пробегала дрожь лихорадки; она говорила несвязные речи об отце, брате: ей хотелось в горы, домой… Потом она также говорила о Печорине, давала ему разные нежные названия или упрекала его в том, что он разлюбил свою джанечку…
Вдруг, что ж ты думаешь, Азамат? во мраке слышу,
бегает по берегу оврага конь, фыркает, ржет и бьет копытами о землю; я узнал голос моего Карагёза; это был он, мой товарищ!..
У меня мороз
пробежал по коже от этого смеха…
Все текло живо и совершалось размеренным ходом: двигались мельницы, валяльни, работали суконные фабрики, столярные станки, прядильни; везде во все входил зоркий взгляд хозяина и, как трудолюбивый паук,
бегал хлопотливо, но расторопно,
по всем концам своей хозяйственной паутины.
Лучше бы одеты они были дурно, в простых пестрядевых юбках и рубашках,
бегали себе
по двору и ничем не отличались от простых крестьянских детей!
Чувство содроганья
пробежало по всем жилам <князя>.
Содроганье невольно
пробежало по всем лицам.
Какие бывают эти общие залы — всякий проезжающий знает очень хорошо: те же стены, выкрашенные масляной краской, потемневшие вверху от трубочного дыма и залосненные снизу спинами разных проезжающих, а еще более туземными купеческими, ибо купцы
по торговым дням приходили сюда сам-шест и сам-сём испивать свою известную пару чаю; тот же закопченный потолок; та же копченая люстра со множеством висящих стеклышек, которые прыгали и звенели всякий раз, когда половой
бегал по истертым клеенкам, помахивая бойко подносом, на котором сидела такая же бездна чайных чашек, как птиц на морском берегу; те же картины во всю стену, писанные масляными красками, — словом, все то же, что и везде; только и разницы, что на одной картине изображена была нимфа с такими огромными грудями, каких читатель, верно, никогда не видывал.
Но вот толпа заколебалась,
По зале шепот
пробежал…
К хозяйке дама приближалась,
За нею важный генерал.
Она была нетороплива,
Не холодна, не говорлива,
Без взора наглого для всех,
Без притязаний на успех,
Без этих маленьких ужимок,
Без подражательных затей…
Всё тихо, просто было в ней,
Она казалась верный снимок
Du comme il faut… (Шишков, прости:
Не знаю, как перевести...
В половине прошлого столетия
по дворам села Хабаровки
бегала в затрапезном платье босоногая, но веселая, толстая и краснощекая девка Наташка.
Легкий ветерок,
пробегая по листве деревьев,
по моим волосам и вспотевшему лицу, чрезвычайно освежал меня.
Я вздрогнул от ужаса, когда убедился, что это была она; но отчего закрытые глаза так впали? отчего эта страшная бледность и на одной щеке черноватое пятно под прозрачной кожей? отчего выражение всего лица так строго и холодно? отчего губы так бледны и склад их так прекрасен, так величествен и выражает такое неземное спокойствие, что холодная дрожь
пробегает по моей спине и волосам, когда я вглядываюсь в него?..
Вперив глаза в опушку, я бессмысленно улыбался; пот катился с меня градом, и хотя капли его,
сбегая по подбородку, щекотали меня, я не вытирал их.
В это время я нечаянно уронил свой мокрый платок и хотел поднять его; но только что я нагнулся, меня поразил страшный пронзительный крик, исполненный такого ужаса, что, проживи я сто лет, я никогда его не забуду, и, когда вспомню, всегда
пробежит холодная дрожь
по моему телу.
Бросила прочь она от себя платок, отдернула налезавшие на очи длинные волосы косы своей и вся разлилася в жалостных речах, выговаривая их тихим-тихим голосом, подобно когда ветер, поднявшись прекрасным вечером,
пробежит вдруг
по густой чаще приводного тростника: зашелестят, зазвучат и понесутся вдруг унывно-тонкие звуки, и ловит их с непонятной грустью остановившийся путник, не чуя ни погасающего вечера, ни несущихся веселых песен народа, бредущего от полевых работ и жнив, ни отдаленного тарахтенья где-то проезжающей телеги.
— Скажи мне одно слово! — сказал Андрий и взял ее за атласную руку. Сверкающий огонь
пробежал по жилам его от сего прикосновенья, и жал он руку, лежавшую бесчувственно в руке его.
— Отлично. Тебя послали продать.
По дороге ты занялась игрой. Ты пустила яхту поплавать, а она
сбежала — ведь так?
Он уже забывался: лихорадочная дрожь утихала; вдруг как бы что-то
пробежало под одеялом
по руке его и
по ноге.
Раскольников вдруг заметил, что,
бегая по комнате, он раза два точно как будто останавливался подле дверей, на одно мгновение, и как будто прислушивался…
Он обернулся к ней. Та
сбежала последнюю лестницу и остановилась вплоть перед ним, ступенькой выше его. Тусклый свет проходил со двора. Раскольников разглядел худенькое, но милое личико девочки, улыбавшееся ему и весело, по-детски, на него смотревшее. Она прибежала с поручением, которое, видимо, ей самой очень нравилось.
Но лодки было уж не надо: городовой
сбежал по ступенькам схода к канаве, сбросил с себя шинель, сапоги и кинулся в воду. Работы было немного: утопленницу несло водой в двух шагах от схода, он схватил ее за одежду правою рукою, левою успел схватиться за шест, который протянул ему товарищ, и тотчас же утопленница была вытащена. Ее положили на гранитные плиты схода. Она очнулась скоро, приподнялась, села, стала чихать и фыркать, бессмысленно обтирая мокрое платье руками. Она ничего не говорила.
Точно конвульсии
пробежали по всему ее телу.
Он бросился ловить ее; но мышь не
сбегала с постели, а мелькала зигзагами во все стороны, скользила из-под его пальцев, перебегала
по руке и вдруг юркнула под подушку; он сбросил подушку, но в одно мгновение почувствовал, как что-то вскочило ему за пазуху, шоркает
по телу, и уже за спиной, под рубашкой.
Лицо Сони вдруг страшно изменилось:
по нем
пробежали судороги. С невыразимым укором взглянула она на него, хотела было что-то сказать, но ничего не могла выговорить и только вдруг горько-горько зарыдала, закрыв руками лицо.
По комнате он уже почти
бегал, все быстрей и быстрей передвигая свои жирные ножки, все смотря в землю, засунув правую руку за спину, а левою беспрерывно помахивая и выделывая разные жесты, каждый раз удивительно не подходившие к его словам.
— И, сказав это, Порфирий Петрович прищурился, подмигнул; что-то веселое и хитрое
пробежало по лицу его, морщинки на его лбу разгладились, глазки сузились, черты лица растянулись, и он вдруг залился нервным, продолжительным смехом, волнуясь и колыхаясь всем телом и прямо смотря в глаза Раскольникову.
Чело
К решетке хладной прилегло,
Глаза подернулись туманом,
По сердцу пламень
пробежал,
Вскипела кровь.
Вожеватов. Мало ль их
по Волге
бегает.