Неточные совпадения
— Ребеночка,
батюшка мой, я тогда хорошо обдумала. Она дюже трудна была, не чаяла ей подняться. Я и окрестила мальчика, как должно, и в воспитательный представила. Ну, ангельскую душку что ж томить, когда мать
помирает. Другие так делают, что оставят младенца, не кормят, — он и сгаснет; но я думаю: что ж так, лучше потружусь, пошлю в воспитательный. Деньги были, ну и свезли.
— «
Батюшка барин сивый жеребец Михайло Петрович
помер шкуру вашу барскую содрали продали на вырученные деньги куплен прочный хомут для вашей милости на ярмарке свиней породы вашей милости было довольно».
—
Батюшка, родной ты наш, думали мы, что ты и кости наши похоронишь, — голосили старухи. — Ох, тяжко,
батюшка… Молодые-то жить едут в орду, а мы
помирать. Не для себя едем.
— Знаю я,
батюшка! Десять лет сряду за убылые души плачу — очень хорошо знаю! Кого в солдаты, кого в ратники взяли, а кто и сам собой
помер — а я плати да плати! Россия-матушка — вот тебе государство! Не маленькая я, что ты меня этим словом тычешь! Знаю, ах, как давно я его знаю!
— Да откуда нажить-то их,
батюшка? Хозяйка-то у меня
померла, а из рукава-то новых детей не вытрусишь!
— Малость,
батюшка, совсем малость! Иной раз, придется, и есть нечего. Того и смотри, с голоду али с наготы
помрешь. А лошадки-то нет у нас товар в город отвезти. Другой год волки съели.
«Сын, — говорит, —
батюшка, родной сын; это батька мой родной: помилосердуйте, не мешайте ему
помирать».
«
Батюшка, не мешай ты ему, моему голубчику, помирать-то! Мы за тебя Бога помолим».
«Нет, — говорят, —
батюшка, какое наследство: мы бедные, да уж он совсем в путь-то собрался… и причастился, теперь ему уж больно охота
помереть».
«Не мешайте,
батюшка, божьему старику
помирать».
Василиса.
Батюшки! Глядите-ка… смотрите-ка…
помер! Убили…
—
Батюшка, — проговорил Аким прерывающимся голосом, — чую… ох… чую, смерть моя близко!.. Не дайте… отцы…
помереть без покаяния!..
— Ах,
батюшка! — заговорил он трепетным голосом. — Мне сдается, Яков Иваныч
помирает…
— Ничего, побранились, — отвечала старуха; и потом, вдруг переменив насмешливое выражение на грустное, произнесла печальным голосом: — Тетенька-то твоя,
батюшка, Марья Николавна,
померла.
Помер наш
батюшка,
помер!
Помер родимый наш,
помер!..
— Что туман нá поле, так сынку твоему помоленному, покрещенному счастье-талан на весь век его! Дай тебе Бог сынка воспоить, воскормить, на коня посадить! Кушай за здоровье сынка, свет родитель-батюшка, опростай горшочек до последней крошечки — жить бы сынку твоему на белом свете подольше, смолоду отца с матерью радовать, на покон жизни поить-кормить, а
помрете когда — поминки творить!
—
Батюшка летошний еще год
помер, — тихо промолвил Никита Федорыч.
Родитель
помер, осталась я круглой сиротой, матушку-то взял Господь, как еще я махонькой была; брат женатый поскорости после
батюшки тоже покончился, другой братец в солдаты ушел.
— Да, — примолвила Аграфена Петровна. — Вот хоть и меня, к примеру, взять. По десятому годочку осталась я после
батюшки с матушкой. Оба в один день от холеры в больнице
померли, и осталась я в незнакомом городу одна-одинешенька. Сижу да плачу у больничных ворот. Подходит тятенька Патап Максимыч. Взял меня, вспоил, вскормил, воспитал наравне с родными дочерьми и, мало того, что сохранил родительское мое именье, а выдавши замуж меня, такое же приданое пожаловал, какое и дочерям было сготовлено…
— Вот я сама всего девяти годков была, как
померли у меня
батюшка с матушкой и осталась я одна в чужом, незнакомом городе…
— Поглядеть на тебя пришла… Их у меня, сынов-то, двое, — обратилась она к монахам, — этот, да еще Василий, что в посаде. Двоечко. Им-то всё равно, жива я или
померла, а ведь они-то у меня родные, утешение… Они без меня могут, а я без них, кажется, и дня бы не прожила… Только вот,
батюшки, стара стала, ходить к нему из посада тяжело.
Совсем, сударь, другой свет ноне стал. Посмотришь-посмотришь, да иной раз согрешишь и поропщешь: зачем, дескать, господи, зажился я у тебя на здешнем свете? Давно бы тебе пора велеть старым моим костям идти на вечный покой, не глядели бы мои глазыньки на годы новые… А все-таки,
батюшка Сергей Андреич, мил вольный свет, хоть и подумаешь этак, а
помирать не хочется.
В Холодне не сказали бы того, что я слышал лет десять тому назад в одном уездном городе от продавца вин, у которого спрашивал шампанского: «А что,
батюшка, будем мы делать, когда вдова Клико
помрет?» Пили, правда, много, очень много, но с патриотизмом — все свое доморощенное: целебные настойки под именами великих россиян, обессмертивших себя сочинением этих питий наравне с изобретателями железных дорог и электрических телеграфов, и наливки разных цветов по теням ягод, начиная от янтарного до темно-фиолетового.
— Не вздор,
батюшка, ваше сиятельство, а истинную правду говорю, подлое свое окаянство как на духу все открываю, чувствую я, что
помру не нынче завтра, так не хочу в могилу сойти с тайной от вашего сиятельства…