Неточные совпадения
Ужин, благодаря двойным стараниям Бена и
барона, был если не отличный, то обильный. Ростбиф, бифштекс, ветчина, куры, утки, баранина, с приправой горчиц, перцев, сой, пикулей и других отрав, которые страшно употребить и наружно, в виде пластырей, и которые англичане принимают внутрь, совсем загромоздили стол, так что виноград, фиги и миндаль стояли на особом столе. Было весело. Бен много рассказывал,
барон много ел, мы много
слушали, Зеленый после десерта много дремал.
А у Коли Собачкина было действительно целое сходбище. Тут присутствовал именно весь цвет семиозерской молодежи: был и Фуксёнок, и Сережа Свайкин, и маленький виконтик де Сакрекокен, и длинный
барон фон Цанарцт, был и князек «Соломенные Ножки». Из «не-наших» допущен был один Родивон Петров Храмолобов, но и тот преимущественно в видах увеселения. Тут же забрался и Фавори, но говорил мало, а все больше
слушал.
Барон. Погоди! Не любо — не
слушай, а врать не мешай… Дальше!
Пепел(поучительно). Дурак ты, Андрюшка! Ты бы, насчет совести, Сатина
послушал… а то —
Барона…
— А этот господин, — продолжал Михайло Борисович, мотнув головой на дверь и явно разумея под именем господина ушедшего генерала, — желает получить известное место, и между ними произошло, вероятно, такого рода facio ut facias [я делаю, чтобы ты делал (лат.).]: «вы-де схлопочите мне место, а я у вас куплю за это дом в мое ведомство»… А? — заключил Михайло Борисович, устремляя на
барона смеющийся взгляд, а тот при этом сейчас же потупился, как будто бы ему даже совестно было
слушать подобные вещи.
Наши школьники тоже воспылали к ней страстью, с тою только разницею, что
барон всякий раз, как оставался с Элизой вдвоем, делал ей глазки и намекая ей даже словами о своих чувствах; но князь никогда почти ни о чем с ней не говорил и только
слушал ее игру на фортепьянах с понуренной головой и вздыхал при этом; зато князь очень много говорил о своей страсти к Элизе
барону, и тот выслушивал его, как бы сам в этом случае нисколько не повинный.
— О, это ужасно! — воскликнул князь.
Барон краснел только,
слушая этот милый разговор двух родственников.
Барон,
слушая все это, по-видимому, мотал себе на ус.
Елена
слушала его с серьезным и чрезвычайно внимательным выражением в лице; даже
барон уставил пристальный взгляд на Жуквича, и только князь
слушал его с какой-то недоверчивой полуулыбкой, потом Николя Оглоблин, который взирал на Жуквича почти с презрением и ожидал только случая оспорить его, уничтожить, втоптать в грязь.
Живем наново и опять так же невозмутимо хорошо, как жили. Мой немчик растет, и я его, разумеется, люблю. Мое ведь дитя! Мое рожденье! Лина — превосходная мать, а баронесса Венигрета — превосходная бабушка. Фридька молодец и красавец.
Барон Андрей Васильевич носит ему конфекты и со слезами
слушает, когда Лина ему рассказывает, как я люблю дитя. Оботрет шелковым платочком свои слезливые голубые глазки, приложит ко лбу мальчика свой белый палец и шепчет...
— Перестань, Илька! — сказал внушительно Цвибуш. — Господину
барону скучно
слушать твою непросветную чепуху! Ты злоупотребляешь его вниманием.
— Тише,
барон, ради бога тише! — проговорил Цвибуш. — Не будем языку давать волю! — Цвибуш с боязнью поглядел на дочь: Илька сидела и со вниманием
слушала барона, по-видимому, нисколько не стесняясь содержанием и формой его речи.
— Видим, — отвечал банкир. — Недурно сделали, что нас
послушали и приехали…Мы очень рады,
барон, что вы еще не утратили способности послушания…От слова «послушный» попахивает чем-то рабским, но вы извините…Для таких господ, как вы, послушание необходимо…
Барон стоял и
слушал в полном недоумении.