Неточные совпадения
Дым
багровыйКругами всходит к
небесамНавстречу утренним лучам.
Начинался рассвет… Из темноты стали выступать сопки, покрытые лесом, Чертова скала и кусты, склонившиеся над рекой. Все предвещало пасмурную погоду… Но вдруг неожиданно на востоке, позади гор, появилась
багровая заря, окрасившая в пурпур хмурое
небо. В этом золотисто-розовом сиянии отчетливо стал виден каждый куст и каждый сучок на дереве. Я смотрел как очарованный на светлую игру лучей восходящего солнца.
Часа в три утра в природе совершилось что-то необычайное.
Небо вдруг сразу очистилось. Началось такое быстрое понижение температуры воздуха, что дождевая вода, не успевшая стечь с ветвей деревьев, замерзла на них в виде сосулек. Воздух стал чистым и прозрачным. Луна, посеребренная лучами восходящего солнца, была такой ясной, точно она вымылась и приготовилась к празднику. Солнце взошло
багровое и холодное.
А между тем заря разгорается; вот уже золотые полосы протянулись по
небу, в оврагах клубятся пары; жаворонки звонко поют, предрассветный ветер подул — и тихо всплывает
багровое солнце.
Солнце садилось; широкими
багровыми полосами разбегались его последние лучи; золотые тучки расстилались по
небу все мельче и мельче, словно вымытая, расчесанная волна…
Солнце совсем зашло, только промеж дальних крыш, в стороне польского кладбища, еще тлела на
небе огненно —
багровая полоска.
На левом плане горят чудовищные костры, выше них — горы, из-за гор поднимается высоко к
небу багровое зарево от дальних пожаров; похоже, как будто горит весь Сахалин.
Все было на своем месте — такое простое, обычное, закономерное: стеклянные, сияющие огнями дома, стеклянное бледное
небо, зеленоватая неподвижная ночь. Но под этим тихим прохладным стеклом — неслось неслышно буйное,
багровое, лохматое. И я, задыхаясь, мчался — чтобы не опоздать.
Натаскали огромную кучу хвороста и прошлогодних сухих листьев и зажгли костер. Широкий столб веселого огня поднялся к
небу. Точно испуганные, сразу исчезли последние остатки дня, уступив место мраку, который, выйдя из рощи, надвинулся на костер.
Багровые пятна пугливо затрепетали по вершинам дубов, и казалось, что деревья зашевелились, закачались, то выглядывая в красное пространство света, то прячась назад в темноту.
Я вспоминаю, что, кажется, не было лета, когда бы за Волгою не горели леса; каждогодно в июле
небо затянуто мутно-желтым дымом;
багровое солнце, потеряв лучи, смотрит на землю, как больное око.
Возвращаясь вечером с ярмарки, я останавливался на горе, у стены кремля, и смотрел, как за Волгой опускается солнце, текут в
небесах огненные реки,
багровеет и синеет земная, любимая река. Иногда в такие минуты вся земля казалась огромной арестантской баржей; она похожа на свинью, и ее лениво тащит куда-то невидимый пароход.
Теплый воздух, грустный, неподвижный, ласкал и напоминал о невозвратном. Солнце, как больное, тускло горело и
багровело на бледном, усталом
небе. Сухие листья на темной земле покорные лежали, мертвые.
Наступили холода,
небо окуталось могучим слоем туч; непроницаемые, влажные, они скрыли луну, звёзды, погасили
багровые закаты осеннего солнца. Ветер, летая над городом, качал деревья, выл в трубах, грозя близкими метелями, рвал звуки и то приносил обрывок слова, то чей-то неконченный крик.
Матвей понял смысл речи, — он слыхал много историй о том, как травят людей белым порошком, —
небо побагровело в его глазах, он схватил стоявший под рукою, у стены бани, заступ, прыгнул вперёд и с размаха ударил Савку.
Когда они пришли в Болотово, начинало уже смеркаться. Но сумерки замедлялись огненною
багровою зарею, которая медленно потухала на западе. Надо было ждать холодной ясной ночи.
Небо очистилось уже от облаков: кое-где начинали мигать звезды. На востоке, в туманном горизонте, чуть-чуть разгоралось другое зарево: то был месяц, светлый лик которого не суждено уже было видеть Григорию… Но месяц еще не показывался.
Направо темнели холмы, которые, казалось, заслоняли собой что-то неведомое и страшное, налево все
небо над горизонтом было залито
багровым заревом, и трудно было понять, был ли то где-нибудь пожар, или же собиралась восходить луна.
Видные из его окон вершины темных гор влажно
багровели на ясном
небе.
И тихо взвился к
небу, как красный стяг,
багровый, дымный, косматый, угрюмый огонь, медленно свирепея и наливаясь гневом, покрутился над крышей, заглянул, перегнувшись, на эту сторону — и дико зашумел, завыл, затрещал, раздирая балки. И много ли прошло минут, — а уж не стало ночи, и далеко под горою появилась целая деревня, большое село с молчаливою церковью; и красным полотнищем пала дорога с тарахтящими телегами.
Сидя на краю обрыва, Николай и Ольга видели, как заходило солнце, как
небо, золотое и
багровое, отражалось в реке, в окнах храма и во всем воздухе, нежном, покойном, невыразимо чистом, какого никогда не бывает в Москве. А когда солнце село, с блеяньем и ревом прошло стадо, прилетели с той стороны гуси, — и все смолкло, тихий свет погас в воздухе, и стала быстро надвигаться вечерняя темнота.
С реки поднимается сырость, сильнее слышен запах гниющих трав.
Небо потемнело, над городом, провожая солнце, вспыхнула Венера. Свинцовая каланча окрасилась в мутно-багровый цвет, горожане на бульваре шумят, смеются, ясно слышен хриплый голос Мазепы...
За селом, над лесами, полнеба обнял
багровый пожар заката, земля дышала пахучей жарой; река и село покраснели в лучах солнца, а кудрявые гривы лесов поднимались к
небу, как тёмные тучи благоуханного дыма.
Облака, поглотив огненный шар солнца, раскалились и таяли, в
небе запада пролились оранжевые, золотые,
багровые реки, а из глубин их веером поднялись к зениту огромные светлые мечи, рассекая синеющее
небо.
Была грустная августовская ночь, — грустная потому, что уже пахло осенью; покрытая
багровым облаком, восходила луна и еле-еле освещала дорогу и по сторонам ее темные озимые поля. Часто падали звезды. Женя шла со мной рядом по дороге и старалась не глядеть на
небо, чтобы не видеть падающих звезд, которые почему-то пугали ее.
Только далеко на горизонте, в том месте, где зашло солнце,
небо еще рдело
багровыми полосами, точно оно было вымазано широкими ударами огромной кисти, омоченной в кровь.
Вдали на
небе, распахнувшись над горизонтом, дрожало красивое
багровое зарево. Фельдшер стоял и долго глядел на него и всё думал: почему если он вчера унес чужой самовар и прогулял его в кабаке, то это грех? Почему?
— Леса горят, — сказала игуменья, глядя на серо-желтое, туманное
небо, по которому без лучей, без блеска выплывало
багровое солнце. Гарью еще не пахло, но в свежем утреннем воздухе стояла духота и какая-то тяжесть.
Вот на колокольне Василия Великого вспыхнул пожаром красный бенгальский огонь и
багровым заревом лег на черную реку; И во всех концах горизонта начали зажигаться красные и голубые огни, и еще темнее стала великая ночь. А звуки все лились. Они падали с
неба и поднимались со дна реки, бились, как испуганные голуби, о высокую черную насыпь и летели ввысь свободные, легкие, торжествующие. И Алексею Степановичу чудилось, что душа его такой же звук, и было страшно, что не выдержит тело ее свободного полета.
Сквозь пролетные арки соседнего дома министерства народного просвещения, несмотря на огонь адского пожара, порою открывалось вдали на несколько мгновений
небо, все
багровое от последних лучей заходящего солнца.
Аптека находится почти у края города, так что аптекарше далеко видно поле… Она видит, как мало-помалу белеет восточный край
неба, как он потом
багровеет, словно от большого пожара. Неожиданно из-за отдаленного кустарника выползает большая, широколицая луна. Она красна (вообще луна, вылезая из-за кустов, всегда почему-то бывает ужасно сконфужена).
Быстрым шагом они шли по дороге среди ржи. Солнце садилось в
багровые тучи.
Небо было покрыто тяжелыми, лохматыми облаками, на юге стояла синеватая муть.
Но тишина и тьма пугали меня. Я открыл форточку, выходившую во двор, и стал слушать. Вначале, вероятно, оттого, что езда прекратилась, мне показалось, совершенно тихо. И выстрелов не было. Но я скоро ясно различил отдаленный гул голосов, крики, трески чего-то падающего и хохот. Звуки заметно увеличивались в силе. Я посмотрел на
небо: оно было
багровое и быстро бежало. И сарай против меня, и мостовая на дворе, и конура собаки были окрашены в тот же красноватый цвет. Тихонько я позвал из окна собаку...
Всё далекое поле, клочковатые облака на
небе, темнеющая вдали железнодорожная станция и речка, бегущая в десяти шагах от палисадника, залиты светом
багровой, поднимающейся из-за кургана луны.
Вся южная сторона
неба густо залита
багровым заревом.
Небо воспалено, напряжено, зловещая краска мигает на нем и дрожит, точно пульсирует. На громадном багрово-матовом фоне рельефно вырисовываются облака, бугры, оголенные деревья. Слышен торопливый, судорожный звон набата.
На том берегу всё
небо было залито
багровой краской: восходила луна; какие-то две бабы, громко разговаривая, ходили по огороду и рвали капустные листья; за огородами темнело несколько изб… А на этом берегу было всё то же, что и в мае: тропинка, кусты, вербы, нависшие над водой… только не слышно было храброго соловья да не пахло тополем и молодой травой.
Багровая заря взошла на
небо и бросила свой красноватый отблеск на землю. Настало раннее утро. Погода была переменчива. Порою ветер разгонял облака и показывалось солнышко, то опять оно заволакивалось тучами, черным саваном висевшими над Новгородом.
Побоище продолжалось. Иной дрался поневоле. Быть безучастным зрителем было небезопасно, могли как раз принять за изменника. Не скоро руки палачей устали наносить удары, наступивший вечер не разогнал их. Кто-то догадался посвятить им: зажгли дома убитых, и страшное пламя, откидывая на
небо багровое зарево и наводя грозные тени на двигавшихся во мраке убийц, придавало этой картине вид еще ужаснее, еще поразительнее.
Багровая заря взошла на
небо и бросила свой красноватый отблеск на землю. Настало раннее утро. Погода была переменчива. Порой ветер разгонял облака и показывалось солнышко, то опять оно заволакивалось тучами, черным саваном повисшими над Новгородом.
Невольный паж, подставив скамейку под ноги министра и уложив подушку за спину его, вышел с лицом,
багровым от натуги. Министр, благодаря, и охая, и морщась, и вскидывая глаза к
небу, чтобы в них нельзя было прочесть его помыслов, отвечал...
Побоище продолжалось. Иной дрался поневоле. Быть безучастным зрителем было небезопасно, могли как раз принять за изменника. Не скоро руки палачей устали наносить удары, наступивший вечер не разогнал их. Кто-то догадался посветить им: зажгли дома убитых, и страшное пламя, откидывая на
небо багровое зарево и наводя грозные тени на двигавшихся во мраке убийц, придавало этой картине вид еще ужаснее, еще поразительнее.
Над ним было ясное, голубое
небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый
багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана.
И непрозрачное плотное
небо низко и грозно висело над землею, и точно вся замутившаяся синева его пронизана была тонкими, кроваво-красными жилками — такое оно было
багровое, звонкое, с металлическими отсветами и переливами.