Выйдя из ворот, он видит: впереди, домов за десяток, на пустынной улице стоят две женщины, одна — с вёдрами воды на плечах, другая — с узлом подмышкой; поравнявшись с ними, он слышит их мирную беседу:
баба с вёдрами, изгибая шею, переводит коромысло с плеча на плечо и, вздохнув, говорит...
Неточные совпадения
Благовидная молодайка
с полными, оттягивавшими ей плечи
ведрами прошла в сени. Появились откуда-то еще
бабы молодые, красивые, средние и старые некрасивые,
с детьми и без детей.
На дворе, как только Антип воротился
с бочкой, из разных углов поползли к ней
с ведрами, корытами и кувшинами
бабы, кучера.
Не потерялась одна Таисья и
с молитвой подбирала разбросанные
бабами ведра.
— Пожалуйте, пожалуйте за мной, — трещала ему кривая грязная
баба, идя впереди его по темному вонючему коридорчику
с неровным полом, заставленным
ведрами, корытами, лоханками и всякой нечистью. — Они давно уж совсем собрамшись; давно ждут вас.
Старик задумался. Тонкие струйки вакштафного дыма, вылетая из-под его седых усов и разносясь по воздуху, окрашивались янтарною пронизью взошедшего солнца; куры слетели
с насестей и, выйдя из закутки, отряхивались и чистили перья. Вот на мосту заиграл в липовую дудку пастух; на берегу зазвенели о водонос пустые
ведра на плечах босой
бабы; замычали коровы, и собственная работница протопопа, крестя зевающий рот, погнала за ворота хворостиной коровку; канарейка трещит на окне, и день во всем сиянии.
Придут, бывало, в Ковалево, купят все штофы и полуштофы, что стоят на полках,
с разными наливками и настойками — это для
баб, а для мужчин
ведро водки поставят.
Но не успел он надавить на дверь, как она сама отворилась, и нос
с носом он столкнулся
с шедшей ему навстречу
с ведром, подоткнутой, босоногой и
с высоко засученными рукавами
бабой. Он посторонился, чтобы пропустить
бабу, она тоже посторонилась, поправляя верхом мокрой руки сбившийся платок.
— Извините, что я не попрощался… — начал было Коротков и смолк. Хозяин стоял без уха и носа, и левая рука у него была отломлена. Пятясь и холодея, Коротков выбежал опять в коридор. Незаметная потайная дверь напротив вдруг открылась, и из нее вышла сморщенная коричневая
баба с пустыми
ведрами на коромысле.
Бабы входили и выходили
с ведрами и
с шайками молока.
А когда в избе
с шумом рухнул потолок, то от мысли, что теперь сгорит непременно вся деревня, она ослабела и уже не могла таскать воду, а сидела на обрыве, поставив возле себя
ведра; рядом и ниже сидели
бабы и голосили, как по покойнике.
Тут по всем дворам
бабам ровно повестку дали; все к колодцу
с ведрами сбежались и зачали
с Акулиной про чапуринскую свадьбу растабарывать.
Шла по воду тетка Акулина, десятника жена. Поравнявшись
с мужиками, поставила
ведра наземь. Как не послушать
бабе, про что мужики говорят.
Поминутно мелькали перед ними обыватели: кто
с полными
ведрами на коромысле, кто
с кузовами спелых ягод, и все разодетые по праздничному: мужики в синих зипунах, охваченных разноцветными опоясками, за которыми были заткнуты широкие палицы, на головах их были шапки
с овчиною опушкой, на ногах желтые лапти; некоторые из них шли ухарски, нараспашку, и под их зипунами виднелись красные рубашки и дутые модные пуговицы, прикреплявшие их вороты;
бабы же — в пестряных паневах, в рогатых кичках, окаймленных стеклярусовыми поднизьями — кто был зажиточнее, — а сзади златовышитыми подзатыльниками.
Поминутно мелькали перед ними обыватели: кто
с полными
ведрами на коромысле, кто
с кузовами спелых ягод, и все разодетые по-праздничному: мужики в синих зипунах, охваченных разноцветными опоясками, за которыми были шапки
с овчинной опушкой, на ногах желтелись лапти; некоторые из них шли ухарски, нараспашку, и под их зипунами виднелись красные рубашки и дутые, медные пуговицы, прикреплявшие их вороты;
бабы же — в пестрядинных поневах, в рогатых кичках, окаймленных стеклярусовыми поднизьями — кто был зажиточнее — а сзади злато-вышитыми подзатыльниками.