Неточные совпадения
Когда нянька мрачно повторяла слова медведя: «Скрипи, скрипи, нога липовая; я по селам шел, по деревне шел, все
бабы спят, одна
баба не спит, на моей шкуре сидит, мое мясо
варит, мою шерстку прядет» и т. д.; когда медведь входил, наконец, в избу и готовился схватить похитителя своей ноги, ребенок не выдерживал: он с трепетом и визгом бросался на руки к няне; у него брызжут слезы испуга, и вместе хохочет он от радости, что он не в когтях у зверя, а на лежанке, подле няни.
Раза четыре в лето сзывает он помочи — преимущественно жней,
варит брагу, печет пироги и при содействии трехсот — четырехсот
баб успевает в три-четыре праздничных дня сделать столько работы, сколько одна барщина и в две недели не могла бы сработать.
Впрочем, на мужицкий промысловый аршин Окся была настоящая приисковая
баба, лучше которой и не придумать; она обшивала всю артель,
варила варево да в придачу еще работала за мужика.
— Какой обед, кормилец? — тяжело вздыхая, проговорила
баба: — хлебушка поснедали — вот и обед наш. За сныткой нынче ходить нèколи было, так и щец
сварить нè из чего, а чтò квасу было, так ребятам дала.
Проскакал верховой, взмахивая локтями, словно курица крыльём,
бабы закричали вслед ему и спешно разбежались, а
Варя осталась одна, как берёза в поле, и, поглядев вдоль улицы из-под руки, идёт к воротам.
— Чи пар, чи другое що, я уж за то не знаю, — нетерпеливо отмахнулся от него Александр. — А только я одно скажу, что всякая шкода, всякая швара — все через них робится. Как в святых книгах сказано? Через кого господь прогнал Адама из раю? Через
бабу… Шкодливы, пакостницы, сокотухи [Болтуньи. Когда кричит сорока, про нее говорят, что она «сокочет». (Примеч. А. И. Куприна.)]. Плетут невесть что… Вот уж это правду сказано: лучше железо
варить, чем с злою женою жить.
По приказу Патапа Максимыча зачали у него брагу
варить и сыченые квасы из разных солодов ставить.
Вари большие: ведер по́ сороку. Слух, что Чапурин на Аксинью-полухлебницу работному народу задумал столы рядить, тотчас разнесся по окольным деревням. Все деревенские, особенно
бабы, не мало раздумывали, не мало языком работали, стараясь разгадать, каких ради причин Патап Максимыч не в урочное время хочет народ кормить.
— Слушай же, Аксинья, — продолжал Патап Максимыч, — народу чтоб вдоволь было всего: студень с хреном, солонина, щи со свежиной, лапша со свининой, пироги с говядиной, баранина с кашей. Все чтоб было сготовлено хорошо и всего было бы вдосталь. За вином спосылать, ренского непьющим
бабам купить. Пантелей обделает. Заедок девкам да подросткам купить: рожков, орехов кедровых, жемков, пряников городецких. С завтрашнего дня брагу
варить да сыченые квасы ставить.
Сидят это солдатики под скалами, притихли, как жуки в сене. Не чухнут. За прикрытием кое-где костры развели, заслон велик, не видно, не слышно. Хлебные корочки на штыках поджаривают, чечевицу энту проклятую в котелках
варят. Потому австрийские союзнички наш обоз с гречневой крупой переняли, своим
бабам гусей кормить послали. Сволота они были, не приведи Бог! А нам своей чечевицы подсунули, — час пыхтит, час кипит, — отшельник, к примеру, небрезгающий, и тот есть не станет. Дерьмовый провиант!..
«Что
баба? Ее царство — кухня или бальная зала, ее дело — щи
варить да языком чесать или рядиться да „шуры-муры“ строить, и коли в какое она дело замешается — пиши пропало, известно, там ум короток, где волос долог».
Чистил как-то Левонтий около парадной избы двустволку, засвистал солдатский походный марш своего королевства… Услыхал королевич, по лицу словно облако прошло, задумался. Клюнуло, стало быть, — вспомнил. Царица к ему с теплыми словами, плечом греет, глазами кипятит, а он ей досадный знак сделал, не мешай, мол, слушать… С той поры Левонтия и близко к крыльцу не подпускали. Определили его за две версты в караульное помещение, дежурным
бабам постные щи
варить. Свисти, соловей, сколько хочешь…
Три дня
варил, словом ни с кем не перекинулся.
Бабам досадно, а ему наплевать. Все планы свои раскидывал, — солдатская голова его сто поверток знает. Да все за кухонный порог с отчаянной скуки поглядывает, как дохлую галку муравьи обгладывали.