Неточные совпадения
Когда читавшая инокиня оглянулась зачем-то к Таисье, Нюрочке показалось, что она видит
ангела: из темной рамы «иночества» на нее глянуло бледное лицо неземной
красоты.
В тот момент, когда я ощутил ангела-хранителя у себя за спиной, я наслаждался сонетом, озаглавленным «Счастье». Думаю — не ошибусь, если скажу, что это редкая по
красоте и глубине мысли вещь. Вот первые четыре строчки...
— Немедленно! — отвечал майор; но, уходя, завернул в квартиру Рыжовых, чтобы взглянуть на умершую Людмилу, которая лежала еще нетронутая на своей постели и показалась майору снова похорошевшею до
красоты ангелов.
Я очень помню, как осторожно говорила бабушка о душе, таинственном вместилище любви,
красоты, радости, я верил, что после смерти хорошего человека белые
ангелы относят душу его в голубое небо, к доброму богу моей бабушки, а он ласково встречает ее...
Сначала мне казалось даже, что она убегает всех случаев быть вместе со мною; наконец мало-помалу мы сблизились, и только тогда, когда я узнал всю
красоту души этого воплощенного
ангела, я понял причину ее задумчивости н всегдашнего уныния.
Мир с тобою, дева
красоты, да
ангел твой хранитель споет над твоим прахом песнь мира, любви и прощанья…
Проницательность мгновенная рядом с неопытностью ребенка, ясный, здравый смысл и врожденное чувство
красоты, постоянное стремление к правде, к высокому, и понимание всего, даже порочного, даже смешного — и надо всем этим, как белые крылья
ангела, тихая женская прелесть…
Воистину еврейки молодой
Мне дорого душевное спасенье.
Приди ко мне, прелестный
ангел мой,
И мирное прими благословенье.
Спасти хочу земную
красоту!
Любезных уст улыбкою довольный,
Царю небес и господу-Христу
Пою стихи на лире богомольной.
Смиренных струн, быть может, наконец
Ее пленят церковные напевы,
И дух святой сойдет на сердце девы;
Властитель он и мыслей и сердец.
— Кто ее знает… Теперь вот уж более пятнадцати лет, как этакую дурь на себя напустила, — сказал Василий Петрович. — Теперь уж ей без малого сорок лет… Постарела, а посмотреть бы на нее, как была молоденькой. Что за
красота была. Просто сказать —
ангел небесный. И умная она барыня, и добрая.
Между тем дедушка Магомет поднял заздравный кубок в честь моего отца и стал славить его по старому кавказскому обычаю. Он сравнивал его силу с силой горного орла Дагестана, его смелость — со смелостью ангела-меченосца, его
красоту и породу — с
красотою горного оленя, царя гор.
«Еще позабавлюсь я с ней… подлою, — думала она, — а Там перевезу в Троицкое, да в погребицу и посажу, скрою ее там со всею
красотою ее… Ишь, мерзкая,
ангелом прикидывается… богомолка… ханжа… Разделаюсь я с тобой… Понатешусь… Не хуже как Кузьма над Фимкой тешился…» — вспомнила Салтыкова, и обезображенный труп ее любимой когда-то горничной, ее друга детства, восстал в ее памяти.
Царица Анастасия была
ангелом на престоле. Современники приписывают ей все женские добродетели, для которых только находили они имя на русском языке: «целомудрие, смирение, набожность, чувствительность, благость, соединенные с умом основательным, не говоря о
красоте, так как она считалась уже необходимою принадлежностью царской невесты».
Так ты в женах, о милый
ангел,
Магнит очей, заря без туч,
Как брак твой вновь дозволил Павел
И кинул на себя свой луч,
Подобно розе развернувшись,
Любви душою расцвела,
Ты
красота, что, улыбнувшись,
Свой пояс Марсу отдала.
«И почему это дядя говорит, что она вся „земля“? — мелькает в его уме. — Ужели я могу так в ней ошибаться… Нет, она
ангел… Она добра, нежна… Она не от мира сего… Его, дядю, обманывает эта русская
красота, это белое, как кипень, тело… Однако, он говорит, что Поля лучше… а они так похожи…»
«Это Премудрость Божья, которая есть Дева
красоты и подобие Троицы, являет собою образ человека и
ангела и начало свое имеет в средоточии креста, подобно цветку, возросшему из духа Божия» [Там же, с. 71.].
Как в погибшем олицетворении своего идеала он искал высшую женскую духовную
красоту, женщину-ангела, так теперь поработить его могла лишь вызывающая, грубая физическая
красота, женщина-дьявол.
О сладость тайныя мечты!
Там, там за синей далью
Твой
ангел, дева
красоты;
Одна с своей печалью,
Грустит, о друге слёзы льёт;
Душа её в молитве,
Боится вести, вести ждёт:
«Увы! не пал ли в битве?»
И мыслит: «Скоро ль, дружний глас,
Твои мне слышать звуки?
Лети, лети, свиданья час,
Сменить тоску разлуки».