Неточные совпадения
— Нет, мне ничего; и таинственного тоже ничего нет. Я, собственно, хотел вам сообщить… то впечатление, которое произвела на меня ваша невеста… ведь она, кажется, ваша невеста?.. ну, словом, та девица, с которой вы меня сегодня познакомили. Я должен сказать, что я в течение всей своей
жизни не встречал существа более симпатичного. Это золотое сердце, истинно
ангельская душа.
Перед ореховым гладким столом сидела толстая женщина, зевая по сторонам, добрая женщина!.. жиреть, зевать, бранить служанок, приказчика, старосту, мужа, когда он в духе… какая завидная
жизнь! и всё это продолжается сорок лет, и продолжится еще столько же… и будут оплакивать ее кончину… и будут помнить ее, и хвалить ее
ангельский нрав, и жалеть… чудо что за
жизнь! особливо как сравнишь с нею наши бури, поглощающие целые годы, и что еще ужаснее — обрывающие чувства человека, как листы с дерева, одно за другим.
Несколько недель, проведенных мною на Половинке в обществе Гаврилы Степаныча, Александры Васильевны, Евстигнея и изредка посещавшего нас Мухоедова, принадлежат к счастливейшему времени моей
жизни, по крайней мере никогда мне не случалось проводить время с такой пользой и вместе с таким удовольствием; моя работа быстро подвигалась вперед, Гаврило Степаныч принимал в ней самое живое участие, помогал мне словом и делом и с лихорадочным нетерпением следил за прибывавшим числом исписанных листов, которые он имел
ангельское терпение перечитывать по десять раз, делал замечания, помогал в вычислениях, так что в результате моя работа настолько же принадлежала мне, как и ему.
Часто, среди славы Ее царствования, в искренних излияниях дружества (которым только великие Монархи умеют на троне наслаждаться) Она с
Ангельскою улыбкою говорила достойнейшим из своих подданных: «Меня воспитывали для семейственной
жизни...
Владимир (кидается ему на шею). У меня есть отец! У меня снова есть отец! (Плачет.) Боже! боже! я опять счастлив! Как легко стало сердцу! у меня есть отец! Вижу, вижу, что трудно бороться с природными чувствами… о! как я счастлив! Видите ли, батюшка! как приятно сделать, решиться сделать добро… ваши глаза прояснели, ваше лицо сделалось
ангельским лицом! (Обнимает его.) О мой отец, вы будете вознаграждены богом! Пойдемте, пойдемте скорей — ее надобно застать при
жизни!
Он полагал, что может всех людей возвратить к
жизни истинно человеческой, не
ангельской и не скотской, — и в этом самонадеянном мнении была огромная ошибка.
Пройдя еще далее, Франциск опять позвал Льва и сказал: «И еще запиши, брат Лев, овечка божия, что если бы мы научились говорить на языках
ангельских, если бы узнали течение звезд и если бы нам открылись все клады земли и мы познали бы все тайны
жизни птиц, рыб, всех животных, людей, деревьев, камней и вод, — запиши, что и это не было бы радостью совершенной».
И как в Софии первообразно намечены, схематизированы все твари, так эти последние содержат в себе софийные схемы: «jede göttliche Kreatur, als da sind Engel und Menschenseelen, haben die Jungfrau der Weisheit Gottes gleich ein Bildniss ins Lebenslicht» [Каждая божественная тварь, каковы
ангельские и человеческие души, отражает в себе Деву как мудрость Бога в свете
жизни (нем.).] [Ib., § 57, стр.72.
Посему если
жизнь восстановляемых имеет сродство с жизнию Ангелов: то очевидно, что
жизнь до преступления была некая
ангельская, то и возвращение к первобытной
жизни нашей уподобляется Ангелам.
— И к слову не моги поминать о владыке, разве только прославляя святую его
жизнь,
ангельскую кротость, душевное смирение, неумытное правосудие и иные многие архипастырские добродетели…
— Будьте покойны, Дмитрий Павлович, что я не допущу печали коснуться этой
ангельской души, что ценой целой
жизни я буду бессилен заплатить за дарованное мне судьбой счастье! — уверенно произнес Антон Михайлович.
В этот день в глубине
ангельского сердца государя Александра Павловича зародилась мысль, которую по справедливости можно было назвать «мыслью от сердца», осуществление которой поразило и встревожило всю Европу, но которая, увы, в конце концов, при ее осуществлении на деле, ввиду отсутствия умелых исполнителей, оказалась тоже лишь дивной царственной мечтой, разбившейся о камень
жизни.