Неточные совпадения
— Что ты
нахмурился, Яша?
Начальничек
нахмурился,
Ни слова не сказал.
Потупился,
нахмурился,
«Эй, Прошка! — закричал,
Глотнул — и мягким голосом
Сказал: — Вы сами знаете,
Нельзя же и без строгости?
Вронский взглянул на них,
нахмурился и, как будто не заметив их, косясь на книгу, стал есть и читать вместе.
— Впрочем, —
нахмурившись сказал Сергей Иванович, не любивший противоречий и в особенности таких, которые беспрестанно перескакивали с одного на другое и без всякой связи вводили новые доводы, так что нельзя было знать, на что отвечать, — впрочем, не в том дело. Позволь. Признаешь ли ты, что образование есть благо для народа?
— Жалко! — промолвил Сергей Иванович
нахмурившись.
Испуганный тем отчаянным выражением, с которым были сказаны эти слова, он вскочил и хотел бежать за нею, но, опомнившись, опять сел и, крепко сжав зубы,
нахмурился. Эта неприличная, как он находил, угроза чего-то раздражила его. «Я пробовал всё, — подумал он, — остается одно — не обращать внимания», и он стал собираться ехать в город и опять к матери, от которой надо было получить подпись на доверенности.
Она оглянулась на мгновение, вопросительно посмотрела на него и, слегка
нахмурившись, опять отвернулась.
Левин покраснел гораздо больше ее, когда она сказала ему, что встретила Вронского у княгини Марьи Борисовны. Ей очень трудно было сказать это ему, но еще труднее было продолжать говорить о подробностях встречи, так как он не спрашивал ее, а только
нахмурившись смотрел на нее.
Как только Левин подошел к ванне, ему тотчас же был представлен опыт, и опыт вполне удался. Кухарка, нарочно для этого призванная, нагнулась к ребенку. Он
нахмурился и отрицательно замотал головой. Кити нагнулась к нему, — он просиял улыбкой, уперся ручками в губку и запрукал губами, производя такой довольный и странный звук, что не только Кити и няня, но и Левин пришел в неожиданное восхищение.
— И, вдруг
нахмурившись (Левин понял, что она
нахмурилась на самое себя за то, что говорит про себя), она переменила разговор.
Левин
нахмурился. Оскорбление отказа, через которое он прошел, как будто свежею, только что полученною раной зажгло его в сердце. Он был дома, а дома стены помогают.
Сергей Иванович
нахмурился.
— Пойдем, — всё так же не открывая рта,
нахмурившись сказал Англичанин и, размахивая локтями, пошел вперед своею развинченною походкой.
Корд тоже
нахмурился и почти бежал иноходью за Вронским.
Она отвечала только наклонением головы, покраснела и
нахмурилась. Но тотчас же, быстро кивая знакомым и пожимая протягиваемые руки, она обратилась к хозяйке.
Упоминание Агафьи Михайловны о том самом, о чем он только что думал, огорчило и оскорбило его. Левин
нахмурился и, не отвечая ей, сел опять за свою работу, повторив себе всё то, что он думал о значении этой работы. Изредка только он прислушивался в тишине к звуку спиц Агафьи Михайловны и, вспоминая то, о чем он не хотел вспоминать, опять морщился.
Но Левин,
нахмурившись, делал вид, что не замечает его руки, и вынимал вальдшнепов.
Левин вздохнул. Он вспомнил о брате Николае, и ему стало совестно и больно, и он
нахмурился; но Облонский заговорил о таком предмете, который тотчас же отвлек его.
Алексей Александрович
нахмурился и, загнув руки, стал трещать пальцами.
— Девять тысяч, — повторил Алексей Александрович и
нахмурился. Высокая цифра этого жалованья напомнила ему, что с этой стороны предполагаемая деятельность Степана Аркадьича была противна главному смыслу его проектов, всегда клонившихся к экономии.
Встав и пройдясь по комнате, он опять взглянул на портрет,
нахмурился и презрительно улыбнулся.
Константин не мог сказать, что он дорожит потому, что Николай несчастен и ему нужна дружба. Но Николай понял, что он хотел сказать именно это, и
нахмурившись взялся опять за водку.
Левин
нахмурился, холодно пожал руку и тотчас же обратился к Облонскому. Хотя он имел большое уважение к своему, известному всей России, одноутробному брату писателю, однако он терпеть не мог, когда к нему обращались не как к Константину Левину, а как к брату знаменитого Кознышева.
Она молча пристально смотрела на него, стоя посреди комнаты. Он взглянул на нее, на мгновенье
нахмурился и продолжал читать письмо. Она повернулась и медленно пошла из комнаты. Он еще мог вернуть ее, но она дошла до двери, он всё молчал, и слышен был только звук шуршания перевертываемого листа бумаги.
Он
нахмурился и начал объяснять то, что Сережа уже много раз слышал и никогда не мог запомнить, потому что слишком ясно понимал — в роде того, что «вдруг» есть обстоятельство образа действия.
Но Сергей Иванович, очевидно, не одобрял этого возражения. Он
нахмурился на слова Катавасова и сказал другое.
— Да, это забирает за живое, — сказал Вронский. — И раз взявшись за дело, хочется его сделать. Борьба! — сказал он,
нахмурившись и сжав свои сильные скулы.
— Разумеется, нет никакой причины, —
нахмурившись сказал он.
Ведь вы знаете, он уже стрелялся раз из-за нее же, — сказала она, и брови старушки
нахмурились при этом воспоминании.
— Неужели? —
нахмурившись сказал Вронский.
— В свете это ад! — мрачно
нахмурившись, быстро проговорил он. — Нельзя представить себе моральных мучений хуже тех, которые она пережила в Петербурге в две недели… и я прошу вас верить этому.
Вронский
нахмурившись смотрел перед собою, как будто не слыша того, что говорит Степан Аркадьич.
— Позвольте, сударь; вы мне мешаете, — сказал тот,
нахмурившись.
«А мне сказали, что тебя нет, — продолжала она,
нахмурившись, — вот вздор!
— Ну, так и оставим меня в покое, —
нахмурившись, пробормотал Раскольников.
Раскольников молчал, слушал и наблюдал, все еще гневно
нахмурившись. Он, впрочем, сел, но не выпуская из рук фуражки.
Тот засмеялся было сам, несколько принудив себя; но когда Порфирий, увидя, что и он тоже смеется, закатился уже таким смехом, что почти побагровел, то отвращение Раскольникова вдруг перешло всю осторожность: он перестал смеяться,
нахмурился и долго и ненавистно смотрел на Порфирия, не спуская с него глаз, во все время его длинного и как бы с намерением непрекращавшегося смеха.
— Как же, имел удовольствие… вчера, — пробормотал Лужин, неприязненно покосившись на Разумихина, затем
нахмурился и примолк.
— Я о деле пришел говорить, — громко и
нахмурившись проговорил вдруг Раскольников, встал и подошел к Соне. Та молча подняла на него глаза. Взгляд его был особенно суров, и какая-то дикая решимость выражалась в нем.
Настасья молча и
нахмурившись его рассматривала и долго так смотрела. Ему очень неприятно стало от этого рассматривания, даже страшно.
Раскольников взял газету и мельком взглянул на свою статью. Как ни противоречило это его положению и состоянию, но он ощутил то странное и язвительно-сладкое чувство, какое испытывает автор, в первый раз видящий себя напечатанным, к тому же и двадцать три года сказались. Это продолжалось одно мгновение. Прочитав несколько строк, он
нахмурился, и страшная тоска сжала его сердце. Вся его душевная борьба последних месяцев напомнилась ему разом. С отвращением и досадой отбросил он статью на стол.
Раскольников молчал и пристально, твердо смотрел на Порфирия. Разумихин мрачно
нахмурился. Ему уж и прежде стало как будто что-то казаться. Он гневно посмотрел кругом. Прошла минута мрачного молчания. Раскольников повернулся уходить.
Пугачев грозно взглянул на старика и сказал ему: «Как ты смел противиться мне, своему государю?» Комендант, изнемогая от раны, собрал последние силы и отвечал твердым голосом: «Ты мне не государь, ты вор и самозванец, слышь ты!» Пугачев мрачно
нахмурился и махнул белым платком.
Павел Петрович торопливо обернулся и
нахмурился; но брат его так радостно, с такою благодарностью глядел на него, что он не мог не ответить ему улыбкой.
(Аркадий отворотился и
нахмурился.)
Одинцова
нахмурилась. Ей стало досадно, что он так ее понял.