Цитаты из русской классики со словом «пупов»
Где не пробраться лошади,
Где и без ноши пешему
Опасно перейти,
Там рать-орда крестьянская
По кочам, по зажоринам
Ползком ползет с плетюхами —
Трещит крестьянский
пуп!
Работы оставалось еще, по крайней мере, на две недели; во все продолжение этого времени Порфирий должен был чистить меделянскому щенку
пуп особенной щеточкой и мыть его три раза на день в мыле.
Тут втягивает; тут конец свету, якорь, тихое пристанище,
пуп земли, трехрыбное основание мира, эссенция блинов, жирных кулебяк, вечернего самовара, тихих воздыханий и теплых кацавеек, натопленных лежанок, — ну, вот точно ты умер, а в то же время и жив, обе выгоды разом!
С пяти часов утра до двенадцати ночи голый и босой человек, только в одном коротеньком фартучке от
пупа до колена, работает беспрерывно всеми мускулами своего тела, при переменной температуре от 14 до 60 градусов по Реомюру, да еще притом все время мокрый.
— И поди, чай, — прервал Половников, — сделавши такое доброе дело, стал на молитву, выпустил рубаху, опояску ниже
пупа спустил… и прав, думает… Ну, а робенка-то куда вы девали? ты говори да досказывай! — продолжал он, обращаясь к Кузьмовне.
Наконец, достигнув предельной высоты, ракета громко взрывалась: «
Пуп!»
— Милые, ведь ей не больно! — и подписывается… сказать страшно: Эмиль
Пуп.
Дело в том, что на потолке этой уборной была довольно искусно нарисована Венера, рассыпающая цветы, которые как бы должны были упасть с потолка на поправляющих свой туалет дам и тем их еще более украсить, — мысль сама по себе прекрасная, но на беду в уборной повесили для освещения люстру, крючок которой пришелся на средине живота Венеры, вследствие чего сказанное стихотворение гласило: «Губернский предводитель глуп, ввинтил Венере люстру в
пуп».
Вы можете сообщить калиновским жителям некоторые географические знания; но не касайтесь того, что земля на трех китах стоит и что в Иерусалиме есть
пуп земли, — этого они вам не уступят, хотя о пупе земли имеют такое же ясное понятие, как о Литве в «Грозе».
— Позвольте, позвольте! Выслушайте и судите сами. Заметьте, я на нее клеветать не желаю, я ее даже люблю, насколько, то есть, можно любить женщину; у ней во всем доме нет ни одной книги, кроме календаря, и читать она не может иначе как вслух — чувствует от этого упражнения испарину и жалуется потом, что у ней глаза
пупом полезли… Словом, женщина она хорошая, и горничные у ней толстые. Зачем мне на нее клеветать?
Юша. Царьград, тетенька, это —
пуп земли?
— Истинная правда. Как же иначе? У него все ребра срослись, до самого
пупа. Такого, как Бузыга, хоть чем хочешь бей, а уж печенок ты ему, брат, не-ет… не отобьешь. Потому что у него печенки к ребрам приросли. А у человека печенки — это первая штука. Если у человека отбиты печени, то тому человеку больше не жить. Заслабнет, начнет харкать кровью: ни есть, ни пить не может, а там и дуба даст…
Ах, Микишка, глуп ты, как свиной
пуп.
«Хорошо дома!» — думал Назаров в тишине и мире вечера, окидывая широким взглядом землю, на десятки вёрст вокруг знакомую ему. Она вставала в памяти его круглая, как блюдо, полно и богато отягощённая лесами, деревнями, сёлами, омытая десятками речек и ручьёв, — приятная, ласковая земля. В самом
пупе её стоит его, Фаддея Назарова, мельница, старая, но лучшая в округе, мирно, в почёте проходит налаженная им крепкая, хозяйственная жизнь. И есть кому передать накопленное добро — умные руки примут его…
— Он те даст такой суп, что у тебя лопнет
пуп!
Мой терем есть моря великого
пуп;
Твой жеребий, стало быть, светел;
А ты непонятлив, несведущ и глуп,
Я это давно уж заметил!
С того ли, с другого ли конца, — чашечка с
пупом сойдется, а пуп с пупом и чашечка с чашечкой не сойдутся.
Связка эта спускалась до самого
пупа, и на пупе приходился крест, вершка в три величиною.
Выскочил Иван Павлович перед графом из-под уборного стола неожиданно, как гороховый росток из
пупа индийского дервиша, которого описывает болтливый француз Жаколио, а убрать его назад с глаз долой сделалось трудно.
Однако и знахаря голой клешней за
пуп не ухватишь.
— Скрипишь ты, солдат, будто старую бабу за
пуп тянут. Не елозь, дай крючочек вынуть. Колбасу с водкой фельдфебель твой трескает?
— А правда, что там в Ерусалиме самый
пуп земли? — спросил все качавшийся на локте головинщинский крестьянин.
Однако ж больно, мать их в
пуп боднуть, копытом прихлопнуть!
— Передавай, передавай, Денис, Козьме! Козьма, бери хвост у Дениса! Фома Большой, напирай туды же, где и Фома Меньшой! Заходи справа, справа заходи! Стой, стой, черт вас побери обоих! Запутали меня самого в невод! Зацепили, говорю, проклятые, зацепили за
пуп.
Затем начинался фейерверк в честь и славу
Пупа.
И вот тогда, точно по телеграфу, работающему без проводов, разнесся, начиная с первой роты, самой долговязой, самой шикарной и самой авторитетной, и кончая предприимчивой четвертой — невидимый приказ: «Травить всех по-прежнему, умеренно. Хухру и
Пупа — с натиском. А нераскаянного Берди-Пашу не только сугубо, но двугубо и даже многогубо».
Только три человека из всего начальственного состава не только не допускали таких невинных послаблений, но злились сильнее с каждым днем, подобно тому как мухи становятся свирепее с приближением осени. Эти три гонителя были: Хухрик,
Пуп и Берди-Паша, по-настоящему — командир батальона, полковник Артабалевский.
Пуп не был злым, а скорее мелким по существу.
В те дни, когда Александров учился на первом курсе, у всех старых юнкеров пошла повальная мода пускать
Пупу ракету.
Даже травля надоела. Попробовал Александров однажды вечером запустить последнюю оставшуюся у него ракету — как раз она и вылетела шикарно и разорвалась эффектно. Но никто не послал ей вслед острого словца, только на взрыв какой-то юнкер ответил: «
Пуп» — и так уныло у него вышло, как будто он собирался крикнуть: «А производства-то все нет…»
Но вот он и остался навеки
Пупом, и даже в звериаде о нем не было упомянуто ни слова.
Надо сказать, что этот злой фейерверк пускался всегда с таким расчетом, чтобы
Пуп его услышал. Он слышал, злился, портил себе кровь и характер, и, в сущности, нельзя было понять, за что взрослые балбесы травят несчастного смешного человека.
С него достаточно было одного прозвища —
Пуп.
Все равно, как еловую шишку, где ни разломи, все будет с одного конца
пупом, а с другого чашечкой.
Связка, по обыкновению, кончалась у
пупа большим восьмиконечным крестом из красноватого рога.
Чтобы добраться до этого, буквально сказать, молитвенного хлева, надо было пройти один двор, потом другой, потом завернуть еще во дворик, потом пролезть в закоулочек и оттуда пройти через дверь с блочком в дровяную закуточку. В этой закуточке был сквозной ход еще на особый маленький дворишко, весь закрытый
пупом поднявшеюся высокою навозною кучею, за которою по сторонам ничего не видно. Куча была так высока, что закрывала торчавшую из ее средины высокую шелковицу или рябину почти по самые ветви.
— С кем разговариваешь?! Перед кем стоишь?! Да ты,
пуп моржовый, ума решился? Под суд хочешь? С утра нализался?..
«Я
Пуп, но не так уж глуп. Когда я умру, похороните меня в моей табакерке. Робкие девушки, не бойтесь меня, я великодушен. Я Пуп, но это презрительная фора моим врагам. Я и Наполеон, мы оба толсты, но малы» — и так далее, но тут, достигая предела, ракета громко лопалась, и сотни голосов кричали изо всех сил: «Пуп!«
Только весь я до самого
пупа —
Предложения со словом «пуп»
- Поэтому-то и спутник мой должен быть человеком, способным определить, где именно этот пуп земли находится.
- Наскоком это сделать никак невозможно – всё равно, что валун огромный тягать, только пуп надорвёте, а с места не сдвинете.
- – Итак, джентльмены, мы здесь. Пиккавматьегодилли-Сиркус. Центр мира. Пуп вселенной. Здесь знатные особы развлекались вином, девками и музыкой.
- (все предложения)
Дополнительно