Цитаты из русской классики со словом «алешка»
Третий пример был при Беневоленском, когда был"подвергнут расспросным речам"дворянский сын
Алешка Беспятов, за то, что в укору градоначальнику, любившему заниматься законодательством, утверждал:"Худы-де те законы, кои писать надо, а те законы исправны, кои и без письма в естестве у каждого человека нерукотворно написаны".
— Нам выходить пора-с, замешкали. Идем,
Алешка. Запирать надо, — сказал старший работник.
— Яков Тагильский, которому мы не верим. Но, кажется, он прав: у вас вид человека ученого и скептическая бородка, и мы уже преисполнены почтения к вам.
Алешка — не дури!
— Что ты глядишь на меня? Какие твои глаза? Твои глаза глядят на меня и говорят мне: «Пьяная ты харя». Подозрительные твои глаза, презрительные твои глаза… Ты себе на уме приехал. Вот
Алешка смотрит, и глаза его сияют. Не презирает меня Алеша. Алексей, не люби Ивана…
— За-а-копали! — сказал
Алешка, засмеялся и махнул рукой на могилу.
—
Алешка, отвечай: почему пишется — синенький, а говорится — финики? Почему говорят — колокола, а не — около кола? Почему — к дереву, а не — где плачу?
— Какая я тебе Анна Гордеевна?.. Придумал тоже… А я так про себя всегда тебя Алешкой навеличиваю:
Алешка Пазухин — и вся тут. Вместе в снежки, бывало, играли, на салазках катались… Позабыл, видно?
Алешка. Я думал, ты его била, когда за волосы таскала…
Прохор.
Алешка Пятеркин? Да он — архиерея украдет, не то что мальчика!
— Не выпущу я тебя. И пощады тебе не будет! Сегодня ты от нас отвертишься, мы завтра опять начнем…
Алешка! где же нож?
Мышлаевский. С ума сойти!.. Говори одно только слово: где
Алешка?
Антонина(входит). Дурак
Алешка страшно больно дернул меня за ухо. И деньги отобрал, как жулик! Знаешь, он сопьется, это — наверное! Мы с ним такие никчемушные, купеческие дети. Тебе — смешно?
Они бежали все быстрее. Ветка лиственницы сдернула шапку с головы Алешки, но тому некогда было подымать ее: Макар уже настигал его с яростным криком. Но
Алешка всегда был хитрее бедного Макара. Он вдруг остановился, повернулся и нагнул голову. Макар ударился в нее животом и кувыркнулся в снег. Пока он падал, проклятый Алешка схватил с головы Макара шапку и скрылся в тайге.
— Трое тут главных, говорят, — ты, да Досекин, да вот Егор Петров… Да ещё
Алешка…
— Да помереть мне, с места не вставши, коли такого дельца я не состряпаю, — весело вскрикнула Фленушка. — А ты, Настенька, как
Алешка придет к тебе, — прибавила она, садясь на кровать возле Насти, — говори с ним умненько да хорошенько, парня не запугивай… Смотри, не обидь его… И без того чуть жив ходит.
— Какие же это господа? Наши же мужики были! Андрей Гурьев был,
Алешка Хук был.
— Десять возов с чистым золотом, — помолчав немного и подыгрывая на гармонике, сказал тот самый
Алешка, что ухаживал за Акулининой племянницей.
— Пожалуйте: готово! — кричал мне
Алешка из передних саней.
— Нет, не буду больше пить! — решительно произнес
Алешка. Он взял с соседнего стола «Петербургский листок», хотел было начать читать и положил назад на стол. — Не стоит браться! — сказал он.
— Гришка,
Алешка! В двенадцать часов собирайтесь к ревкому! Бандитов судить.
— Без памяти лежит, — продолжал дворник. — Должно, помрет.
Алешка, не подглядывай в карты, псенок, а то за ухи! Да, доктора со двора, а отец с матерью во двор… Только что приехали. Вою этого, плачу — не приведи бог! Сказывают, один сын… Горе!
— Ты что ж это,
Алешка, забыл, что ль?
Вдруг я заметил, что я давно уже без варежек, вспомнил, что уж полчаса назад скинул пальто. Изнутри тела шла крепкая, защищающая теплота. Было странно и непонятно, — как я мог зябнуть на этом мягком, ласкающем воздухе. Вспомнилась противная, внешняя теплота, которую я вбирал в себя из печки, и как это чужая теплота сейчас же выходила из меня, и становилось еще холоднее. А
Алешка, дурень, лежит там, кутается, придвинув кровать к печке…
Между прочим, и
Алешка Гусаков номер свой показал: как сонной барыне за пазуху мышь попала… Полковница наша в первом ряду так киселем и разливается, только грудку рукой придерживает… Кнопки на ней все прочь отлетели, до того номер завлекательный был.
— А испугался, испугался-таки давеча, испугался? Ах ты, голубчик, да я ль тебя обидеть могу. Слушай, Иван, не могу я видеть, как он этак смотрит в глаза и смеется, не могу. Утроба у меня вся начинает на него смеяться, люблю его!
Алешка, дай я тебе благословение родительское дам.
— Соглашаешься! Значит, так, коли уж ты соглашаешься!
Алешка, ведь правда? Ведь совершенно русская вера такая?
— Литературное воровство,
Алешка.
Алешка, не вини меня, я ведь согласен, что ее придушить мало…
Алешка, не сердись, что я твоего игумена давеча разобидел.
—
Алешка, — засмеялся Иван, — не пускайся в рассуждения о любви!
Видя, что «
Алешка Карамазов», когда заговорят «про это», быстро затыкает уши пальцами, они становились иногда подле него нарочно толпой и, насильно отнимая руки от ушей его, кричали ему в оба уха скверности, а тот рвался, спускался на пол, ложился, закрывался, и все это не говоря им ни слова, не бранясь, молча перенося обиду.
Не пьянствую я, а лишь «лакомствую», как говорит твой свинья Ракитин, который будет статским советником и все будет говорить «лакомствую». Садись. Я бы взял тебя,
Алешка, и прижал к груди, да так, чтобы раздавить, ибо на всем свете… по-настоящему… по-на-сто-яще-му… (вникни! вникни!) люблю только одного тебя!
— Браво! — завопил Иван в каком-то восторге, — уж коли ты сказал, значит… Ай да схимник! Так вот какой у тебя бесенок в сердечке сидит,
Алешка Карамазов!
— Мне сестра сказала, что вы дадите четыре тысячи пятьсот рублей, если я приду за ними… к вам сама. Я пришла… дайте деньги!.. — не выдержала, задохлась, испугалась, голос пресекся, а концы губ и линии около губ задрожали. —
Алешка, слушаешь или спишь?
Понимаешь ты что-нибудь в моей ахинее,
Алешка, аль нет? — засмеялся вдруг Иван.
— Ба! А ведь, пожалуй, ты прав. Ах, я ослица, — вскинулся вдруг Федор Павлович, слегка ударив себя по лбу. — Ну, так пусть стоит твой монастырек,
Алешка, коли так. А мы, умные люди, будем в тепле сидеть да коньячком пользоваться. Знаешь ли, Иван, что это самим Богом должно быть непременно нарочно так устроено? Иван, говори: есть Бог или нет? Стой: наверно говори, серьезно говори! Чего опять смеешься?
— Это я нарочно.
Алешка, прикажу-ка я шампанского, выпьем за мою свободу. Нет, если бы ты знал, как я рад!
Мучаю я тебя,
Алешка, ты как будто бы не в себе.
— Ого, вот мы как! Совсем как и прочие смертные стали покрикивать. Это из ангелов-то! Ну,
Алешка, удивил ты меня, знаешь ты это, искренно говорю. Давно я ничему здесь не удивляюсь. Ведь я все же тебя за образованного человека почитал…
— Эх, одолжи отца, припомню! Без сердца вы все, вот что! Чего тебе день али два? Куда ты теперь, в Венецию? Не развалится твоя Венеция в два-то дня. Я Алешку послал бы, да ведь что
Алешка в этих делах? Я ведь единственно потому, что ты умный человек, разве я не вижу. Лесом не торгуешь, а глаз имеешь. Тут только чтобы видеть: всерьез или нет человек говорит. Говорю, гляди на бороду: трясется бороденка — значит всерьез.
Ты,
Алешка, тихоня, ты святой, я согласен, но ты тихоня, и черт знает о чем ты уж не думал, черт знает что тебе уж известно!
Постой… слушай,
Алешка, я твою мать-покойницу всегда удивлял, только в другом выходило роде.
— Знаешь,
Алешка, — пытливо глядел он ему в глаза, весь под впечатлением внезапной новой мысли, вдруг его осиявшей, и хоть сам и смеялся наружно, но, видимо, боясь выговорить вслух эту новую внезапную мысль свою, до того он все еще не мог поверить чудному для него и никак неожиданному настроению, в котором видел теперь Алешу, — Алешка, знаешь, куда мы всего лучше бы теперь пошли? — выговорил он наконец робко и искательно.
Мальчик
Алешка 3–4 лет, которого баба привела за руку, стоит и глядит вниз в могилу. Он в кофте не по росту, с длинными рукавами, и в полинявших синих штанах; на коленях ярко-синие латки.
—
Алешка, где мать? — спросил мой спутник.
Тут уж, напрямки сказать, золото нас разделило, хоть
Алешка парень и подходящий бы, и семья ихняя тоже.
Чтобы окончательно вылечить свою подругу, Феня однажды рассказала ей целую историю о том, как
Алешка таращил глаза на дочь заводского бухгалтера, и ссылалась на десятки свидетелей. Но Нюша только улыбалась печальной улыбкой и недоверчиво покачивала головой. Теперь Феня была желанной гостьей в брагинском доме, и Татьяна Власьевна сильно ухаживала за ней, тем более что Зотушка все лето прожил в господском доме под крылышком у Федосьи Ниловны.
— Неужели он тебе нравится, этот чурбан
Алешка? — иногда спрашивала Нюшу бойкая Феня Пятова. — Он и слова-то по-человечески не может сказать, я думаю… К этакому-то чуду ты и выбегаешь за ворота? Ха-ха…
— А
Алешка Пазухин?.. Ведь он сколько лет считался женихом Анны Гордеевны. Ну, тогда свадьба расстроилась из-за Гордея Евстратыча, так они теперь из-за вас свое берут… Уж это верно!.. Чтобы жена да не водила мужа за нос, да этому я никогда не поверю… никогда!..
Ну, сидели, чай пили, а когда пошли домой,
Алешка и говорит мне: «Прощайте, Анна Гордеевна…» А сам так на меня смотрит, жалостливо смотрит.
Неточные совпадения
Можно было не опасаться. Владелец ловушек, Алешка-чалганец, сосед и кровный враг Макара, наверное, был теперь в церкви. Не было видно ни одного следа на ровной поверхности недавно выпавшего снега.
Предложения со словом «алешка»
- Студент с необычайной чёткостью видит чернильное пятно на краю стола, кипу зачёток, слышит шелест листьев за окном, чьи-то шаги в коридоре и даже приглушённый шёпот: «Братцы, Алешка горит…» Но всё это не то.
- – Алешка, где ты там?
- (все предложения)
Дополнительно